Что за день сегодня выдался, просто на славу. Океан отдыхал, распростершись безвольно до самого горизонта, беззаботно подставив лазурную поверхность ласковому солнцу. Ни одно облачко не мешало нежиться, ни один порыв ветра не сминал расслабленную плоть.
Он плыл, рассекая воду своим мощным телом, и все, каждый мускул, каждая клетка кожи, наслаждались этим движением, теплой водой и ласковым солнцем. Сейчас, еще чуть-чуть, и он доберется до заветной бухточки, и там будет вдоволь резвиться, невидимый никем. Осталось обогнуть вот этот мыс, и он у цели. Счастье наполняло его грудь.
Он обогнул утес, и ... Бухта была уже занята. На маленьком пляжике, покрытом мелким, словно просеянным через сито, слегка желтоватым песком, лежали два тела. Издалека он не мог еще их разглядеть, но легкое чувство досады сменилось любопытством и он подплыл ближе, стараясь, чтобы его не заметили, и, спрятавшись за камнем, стал ждать.
Вскорости одно тело пошевелилось и приподнялось на руки. Тело оказалось девушкой. Черные длинные волнистые волосы плавно обрамляли хорошенькое личико с чуть-чуть припухшими губками и слегка курносым носиком, и шелковистым водопадам спадали на маленькую упругую грудь. Девушка выпрямила спину, потянулась, и два розовых маленьких соска, как два любопытных зверька выглянули из черного водопада.
Девушка встала. Он смотрел на нее во все глаза. Столько упругой молодости, столько жизни было в этом обнаженном теле, что он едва сдержал возглас восхищения, рвавшийся из груди.
Девушка подошла к воде, откинула назад волосы и омыла лицо. Он увидел карие глаза и чертиков, плясавшив в них. Девушка зачерпула в ладошки воду и пошла обратно. Подойдя ко второму телу, она аккуратно, чтобы не растерять ни капли воды, опустилась на колени, и вдуг выплеснула все содержимое ладошек на доверчево подставленную спину. От неожиданности спина вздрогнула, тело резко встало на колени и, схватив девушку за руки, опрокинуло ее на песок, а само село сверху.
Второе тело тоже оказалось женским. Светлые волосы красиво подчеркивали ровный загар, который делал кожу, похожей на кожуру сочного, спелого персика. Он не видел ее лица, но он чувствовал, что оно не может не быть прекрасным. Солнце играло в капельках на спине, гладило блестящие волосы девушки, придавая ему какое-то неземное сияние.
Поверженная девушка не захотела так легко смириться с поражением, и они покатились по песку визжа и смеясь. Их волосы переплелись: черные, белые, черные, белые, черные, белые...Руки слились со спинами. Кувыркающиеся девушки превратились в странное подобие осьминога, совершающего ритуальный танец.
Наконец кувырки замедлились и потом и вовсе остановились. Блондинка оказалась опять сверху, она медленно, медленно наклонилась к подруге и ... губы их встретились. Сначало как будто испугались друг друга и отскочили, потом опять, и опять, и опять, и наконец слились в долгом страстном поцелуе.
Забыв о своем укрытии, о том, что его могут заметить, он высунулся из воды, и в немом восторге стал наблюдать за ними. Не отпуская губ поверженной подруги, блондинка начала ласкать смуглое тело девушки. Ее рука нежно взобралась по руке подруги на плечо и стала скользить вниз, задержавшись, как бы случайно, у нее на груди, она продолгижила свой путь по краю живота и закончила на бедре, пройдя единственное незагорелое место. Несмотря на расстояние, он увидел, нет, скорее почувствовал как напрягся смуглых живот, когда рука спускалась по нему, как девушка на секунда застыла, не отрываясь от губ подруги. А рука уже отправилась в обратный путь, уже обняла маленькую грудь и нежно держала ее, как держат новорожденного котенка, и только розовый сосок, как розовый носик котенка выглядывал наружу. Оторвав завороженный взгляд от руки, он увидел, что нижняя девушка, в такт этой руке гладит спину, попку и бедро своей подруги, каждый раз всю глубже и все на более продолжительное время задерживаясь между ног.
Еще мнгновение и они поменялись местами.Теперь блондинка оказалась снизу, а брюнетка, оторвавшись от губ подруги, начала спускаться по ней вниз, не желая при этом с ней расставаться, как не желает расставаться перчатка, слезая с маленькой грациозной ручки. Ни на секунду не теряя контакта, ее розовый упругий язычок медленно полз вниз, туда где его уже ждал напрагшийся от превкушения сосок. Наигравшись с ним, он пополз ниже, туда, вниз, туда, между завитушек, туда, где ее подругу ждет наслаждение, то наслаждение, равного которому нет ничего в этом мире...
Он смотрел на них. Его грудь переполнялась радостью, как будто это он лежал там, на мягком песке, как будто это его тело выгибалось от нахлынувшего чего-то, что он не мог себе представить, как будто это из его груди вырывался стон. Он вдруг тоже захотел кричать, захотел быть там, с ними, ласкать их своими руками, сплетать свои ноги с их ногами и издавать стон, такой же как тот, который вырывался из их ртов. Он посмотрел на них в последний раз, вздохнул про себя и поплыл из бухты. У дельфинов нет рук, чтобы ласкать, нет ног, чтобы обнимать, и их голос не напоминает вздох, тот последний вздох на вершине наслаждения, который сорвался с губ блондинки за секунду до того, как тело ее напряглось, превратившись в упругий жгут, а потом обмякло и уже не шевелилось, и только голубые глаза, не мигая, смотрели на солнце и мерно вздымалась и опускалась грудь, на которой покоилась смуглая рука.