С ним, мерзавцем, я познакомился в забытой богом пивнухе. Было это так. Одним вечером, устав блуждать по инету в поисках чего-то этакого, когда глаза уже начали слезиться, я решил проветриться и вырулил в город. Как я нашел эту пивнуху, не буду рассказывать, но я ее нашел. На вывеске указано было: "Пивная - Чебуречная". Так что там еще и пожрать можно было - маленьких, попахивающих рыбой, черных от сажи треугольничков с начинкой из чего-то ливерного. Внутри весь антураж напоминал приятные 80-е годы - грязнючий пол, стойки у стен, и только два колченогих столика, уже занятых несколькими бомжами. Посетителей почти не было. Какого черта я там остался, не знаю. Но решил пропустить бокальчик и двинуться дальше.
Мерзавец стоял в уголке, держа в руке пустой бокал. Я заметил его взгляд - он за мной наблюдал, очевидно в надежде поживиться на кружку. Барменша нацедила мне мочевидной жидкости, и я отошел к стойке у стены. Поставив бокал на стойку, я малость отхлебнул и закурил.
Этот тип сразу подошел ко мне. Выглядел он неважно. Я сразу его определил как бомжа, в чем оказался впоследствии неправ. Было у мерзавца, где жить, только работать он не любил. Впрочем, с такой мордой ему наверняка трудно было бы хорошо устроиться, даже если бы он и захотел. Лицо у него было багровым до черноты, в сумерках его можно было запросто спутать с негром. Тем более что у него были толстые выпяченные губы, и приплюснутый нос. Может быть, мерзавец и был каким-то метисом, не знаю. Он был небрит и грязен, одет в затрепанную и затертую мелом и грязью подростковую курточку.
Он попросил меня купить ему пива или, если жалко, оставить ему немного допить. Это было дело обычное. Но меня заинтриговало то, как он это сказал - спокойно, обстоятельно, не так, как это делают попрошайки - с нудной, гнусавой слезливостью. Он попросил на пиво так, словно делал заказ в магазине канцтоваров. И еще, словно делал мне одолжение.
Я ухмыльнулся, и дал ему мелочи. Он сходил к стойке и вернулся с пивом, на ходу отхлебывая. Он попросил закурить. Потом мы долго стояли, молча пуская дым, и опорожняя кружки. А потом он заговорил.
"Бабы, бабы. Суки. Ненавижу баб." Он говорил спокойно, размеренно, как будто докладывал мне о новостях. "И они меня не любят, вот какие дела."
Последнее утверждение было очевидным. Я спросил, чего ему надо от баб. Он вздохнул, и ничего не ответил. Допил пиво и попросил еще. "Я расскажу тебе одну историю, не пожалеешь." Странно, но я согласился. И в общем, не пожалел.
"Было это прошлым летом," - начал он, хлебнув пива и сделав затяжку - " с одним кентом разгружали фуру, а после дела, понятно, надо выпить. Взяли три пузыря чернил, и закуси немного. Сначала хотели на задворках раздавить, а потом кент говорит - пошли ко мне, у меня все равно никого нет.
Пошли, значит. У него квартира двухкомнатная, комнаты смежные. Получилось, что он наврал - там была его младшая сестра с какой-то девкой, подругой. Они в зале валялись на тахте, слушали музыку по радиоле. Мы сели на кухне, разложили закусь, вмазали. Кагда первую бутыль прикончили, девки к нам пришли, мы их угостили. Я сразу приметил, что девки симпатичные. Было им лет по пятнадцать, молоденькие, козы.
Одна, Лариска, сестра кента, беленькая, голубоглазая, с волосами до плеч, уже в теле - топорщатся сисечки под майкой, и ножки крепенькие такие. Другая, Танька, очень худенькая с черными волосами, длинноногая. Обе захотели выпить надурняк, ну мы и не отказывали. Выхлебали еще бутыль, девок проняло, начали хихикать, и тут у меня встал. Сам я не красавец, но писюн у меня стоит железно, особенно когда выпью. В общем, я ворочался и так, и этак, а не проходит. Перед глазами эти козы смеются, ножками в спортивных штанах шевелят, глазки у них горят. Очень мне захотелось кого-нибудь из них выебать... просто сил нет.
Я встал, пошел в сортир, хотел подрочить. Погонял шкурку какое-то время, но не выходит, а писюн что стальной, ничего не чувствует. Вот херня, думаю. Вернулся. Эти уже за последний пузырь взялись, суки. Выпил я еще малость, закусил, и член вроде опал. Кент достал заначку - литр самогона. Крепкий, зараза, духовитый - мы его быстро уделали, не успели и оглянуться. Девочки наши поплыли - худая Танька встала с табуретки, и грохнулась, я помог ей подняться, а сам тихонько ее поглаживаю - попку, животик, ляжки, правда, сисек нет совсем, но ничего. Писюн снова встал, как вкопанный.
Кент мой уже спекся, только глазами хлопал, ничего не соображал. Тут Таньку блевать потянуло, и я потащил ее в ванную. Лариска осталась с братом.
Танька шустро сблевала прямо в ванную, и я включил холодную воду на всю мощность, чтобы смыть это дерьмо. Девчонка еле держалась на ногах. Я повернул ее к себе задницей и начал стягивать штаники. Струя из крана шумела, брызгая во все стороны. Под штанами у нее были трусы, и я их стянул до коленок. Танька не сопротивлялась, только неразборчиво мычала. Наверное, она не понимала, что мне от нее надо. Жопка у нее была белая и худая, как у мальчика. Я уселся на край ванной, держа ее за бедрышки, расстегнул ширинку и достал писюн. Он у меня стоял, как железный, и уже сочился. Я придвинул девочку вплотную к себе, плеснул ей немного воды под жопку, и принялся тыкать писюном, нащупывая вход, головка скользила. Вдруг девчонка сказала нормальным голосом: "Эй!! Что ты делаешь?" Но я уже не мог останавливаться, приставил головку к входу и надавил. Член влез на полпальца, упершись в пленку. Танька еще была девочкой, оказывается. Она охнула, и задергалась. Я резко вдул ей до конца, порвав целку, и почувствовал, как мне в штаны потекло. Девчонка захрипела, но перестала вырываться, только сильно дрожала. Когда-то же нужно. Тогда я начал двигаться, вперед-назад, не вытаскивая писюн полностью. Щелка у нее была очень тесная, девичья. Я чувствовал, что вот-вот кончу, но не мог.
В дверь ванной начали стучать. Черта с два я открыл. Продолжал накачивать девчонку, пока не почувствовал, что та вырубилась. Я перевернул ее, посадил на пол и прислонил к стене, и попытался дать в рот. Но не получилось, она была совсем вялая. Было неудобно - хуже всего, когда баба пьяная, пусть лучше сопротивляется, это хоть возбуждает. А так сидит, как кукла, голова болтается.
Я попробовал несколько раз засунуть член между зубами, оказалось очень неудобно. Писюн был темный от крови... Тогда я уложил ее на пол, стянул штаники и трусы совсем, и майку тоже. Она была без лифчика, какой там лифчик с такими грудями - плоская совсем. Только соски вылупляются, розовые, пухлые, как шишечки. Глаз она не открывала. Я улегся на нее, раздвинул ноги, приставил головку к входу и вдул - она только дернулась, но глаз не открыла. Так было гораздо удобней. Я начал быстро накачивать ее, пока не устал. Не получалось кончить, вот зараза. Я вытащил писюн, поднял ее ножки вверх, и положил их на плечи, а сам начал тыкаться, чтобы зайти в жопку. Тут она начала орать, и в дверь стучали без перерыва.
Не обращая на это дело внимания, я с трудом запихнул член в заднюю дырочку и принялся там елозить - это было так хорошо, что через минуту - две я спустил ей в жопку, очень сильно спускал, так что чуть сам не вырубился. А потом вытащил писюн, и пару капель вытряхнул ей на голый животик. Она перестала кричать. сморщилась сильно, и что-то бормотала. Да, знатно напилась девка."
Мерзавец замолчал, и одним глотком прикончил то, что оставалось в бокале.
"Ну, а дальше?" - с понятным интересом спросил я.
"А дальше," - вздохнул мерзавец, - "дело пошло. Дай еще на кружку, тогда расскажу."
Я насыпал ему мелочи, и он потащился к стойке, уныло шаркая подошвами.