У нас в Мекленбурге народ незамысловатый. У каждого, конечно, свой выверт, но, в общем и целом, вполне укладываемся в стандарты. Любим сытно поесть, сладко поспать и совсем не любим работать. А поелику развлекаться всё-таки как-то надо, то, вместо сделать что полезное, придумываем приключения на ровном месте. Да и не придумываем вовсе: обходимся вульгарным плагиатом. Хватаем, что поближе, и заглатываем не жуя. И ладно бы только нам колики…
Нельзя сказать, чтобы какой-либо из полов держал в этом отношении первенство. Мужики валяют дурака не хуже, чем бабы. Просто у последних это получается ярче, артистичнее и с несомненным шармом. Да и говорить о них приятнее. Так поговорим о бабах. Наши, мекленбургские, разной лабудой маялись, но, опять же, ничего оригинального. Нестареющий хит: сведение счётов с жестоким миром на почве неразделённых чувств. По странной причуде более всего досталось осветительным приборам. Для них, ни в чём не повинных, чёрные дни пришли следом за всеобщей смутой. Империя разваливалась на части, и над нашей городской ратушей тоже вознёсся древний стяг Мекленбургского княжества. Чиновники наперегонки присягали на верность перепуганным потомкам забытого рода, а шустрое население, равнодушное к проблеме «под каким флагом умирать», лихорадочно решало вопрос «на какие бабки жить». Иные весьма успешно. Нефтяных, металлических и прочих «королей» ещё не появилось, но ведь всё только начиналось…
Один из «новых мекленбургских» вконец испортил отношения с супругой. Так бывает: пока жили скромно, вместе преодолевали трудности. Теперь муж хитровыверченный, пальцы веером, зубы шифером, пьянки-гулянки, мужские сходки по банькам, по девкам – весь в бизнесе. А жена при всём том вроде приложения. Кому понравится? Молчит, конечно, понимает: муж для семьи старается. Но того удовольствия нет. Потом срываться стала на ровном месте. Ну а дальше, кто женат – сам догадается, холостой всё равно не поймёт, пусть верит на слово. Живут вместе, любят друг друга, дом полная чаша – только и остаётся, что жить да радоваться. Но столько скопилось обиды, что легче сунуть руку в огонь, чем сказать друг другу: «Доброе утро!» Жена заикнулась о разводе. Собралась уйти в чём есть, в белый свет. А муж, вынырнув из бизнеса, вдруг понял, что уйдёт. Тонкие материи до практичных и предприимчивых мужчин доходят с трудом. Зато решаются быстро и со вкусом. Подтянув пояс и наплевав на репутацию, бизнесмен отменил все гулянки и сауны, расстался с двумя постоянными любовницами и с головой нырнул в работу. Складывал копейку к копейке, по капле урывая от оборота и лелея в душе грандиозный план. Наконец, срок настал. Накануне дня рождения супруга, исстрадавшись душой и телом, уехала на три дня погостить к маме в деревню, а наш герой приступил к осуществлению взлелеянного плана. К тому времени в наше скромное княжество уже протоптали дорожку торговцы предметами роскоши. Как грибы лезли по центральным улицам салоны, бутики и выставки, набитые эксклюзивами и несусветицами фантастических форм, невероятных размеров и неясного предназначения. Среди дебрей, порождённых воспалённым воображением дизайнеров и специалистов по интерьерам, озабоченный супруг присмотрел целый сад. Скрученные и переплетенные между собой корни, стебли и лианы из кованой бронзы в судорогах расползлись на два полных метра по потолку выставочного зала. Из этого хаоса свисали гроздья соцветий, сложенные из хрупких хрустальных венчиков, источающих вокруг мягкий свет с золотистыми искрами, такой томный, так располагающий к неге… В комплект к потолочной люстре прилагались четыре полутораметровых куска цветущих джунглей в качестве угловых светильников. Дело было в пятницу после полудня. Времени перевезти и смонтировать эту красоту в гостиной в обрез. Наш герой выложил перед барышнями чемоданчик с наличными, быстро растолковал ситуацию. И часа не прошло как от магазина отчалила кавалькада. Впереди наш герой на модной иномарке, следом крытый фургончик с драгоценным грузом, а в арьергарде уазик с монтажной бригадой. Ехали напряжённо и осторожно. Хозяин обещал всем хорошие чаевые, но «не дай Бог по дороге хоть хрусталинка треснет!» С шофёра семь потов сошло, пока все три машины не остановились перед парадным девятиэтажного дома, где на четвёртом этаже в трёх соединённых в одну квартирах, обитал заказчик. Водила фургончика откинулся на сиденье и дрожащими пальцами достал пачку сигарет. Ребята позади стали выбираться из машины. Бизнесмен шарил по бардачку в поисках ключей… Никто и моргнуть не успел, как откуда-то сверху просвистело что-то большое и тяжёлое и с неумолимой точностью ухнуло прямо в кузов фургончика. Растянутый на двух рёбрах брезент с треском порвался, послышался глухой хруст и тишина. Немая сцена продолжалась минут десять. Шофёр и ребята из бригады боялись пошевелиться. Хозяин схватился было за мобилу с намерением позвать братков, а теперь хмуро смотрел на громаду родного дома. Он не сомневался, что имел место злонамеренный умысел завистливых соседей, но из машины не видел, из какого окна ЭТО выпало. И что, собственно, ЭТО? Требовалось расследование. Беглый опрос показал, что никто из монтажников тоже вверх не смотрел. По причине жаркого времени года окна были открыты почти везде. Оставалось опознать предмет. И тут обнаружилась ещё одна жертва: в фургончике на ящиках, припорошенная крошкой упаковочного материала, без признаков жизни лежала девушка. Видимо, продавщица из магазина лично решила подстраховать дорогой заказ солидного клиента и поплатилась за свою добросовестность. Хозяин вызвал Скорую. Пока ждали медиков, содрали остатки брезента и поверхностно осмотрели фургон. Ничего похожего на просвистевший над головами крупный предмет не обнаружили. Прибыли эскулапы, осмотрели тело и постановили: барышня жива, просто в обмороке. Привели в чувство, опросили, ощупали. Никаких серьёзных повреждений, немного поверхностных ушибов и шок. Предложили поехать в больницу. Жертва хотела домой. Врач пребывал в сомнениях. Для полноты картины ему нужно было знать, что же упало, насколько оно было тяжёлым и куда могло попасть. Этот вопрос волновал и незадачливого хозяина погибшего шедевра. Вся команда принялась дружно рыться среди россыпей пенопласта, обломков ящиков и обрывков упаковочной бумаги, стараясь не порезаться об осколки хрустального великолепия. Ничего похожего на «бомбу». Становилось всё чудесатей. Момент истины наступил, когда барышня, которую посадили тут же на лавочке под присмотром фельдшера, проявила интерес к происходящему.
- А что там все делают? – вяло спросила она.
- Ищут, что сверху упало,– лаконично ответствовал фельдшер, разминая очередную сигаретку.
- Это я, - невпопад сказала пациентка.
- Что «я»? – озабоченный возможным сотрясением переспросил фельдшер.
- Я упала.
История оказалась анекдотически банальна. Юное и возвышенное создание, которое могло взрасти только в семье инженера и учительницы, находилось в том смутном возрасте, когда и более искушённые девы ещё мечтают о прекрасном принце. Пришествие состоялось на дне рождения подружки. Мужественный и прекрасный, он возник из сокровенных девичьих грёз в облаке дыма контрабандных сигарет, с ключами от родительской тачки в одной руке и бутылкой «джин-тоника» в другой. Он отвёз её домой и назначил свидание. И она поняла, что это единственная и неповторимая любовь на всю жизнь. В её душе звучала ода «К радости», мир переливался цветными искрами, а белые крылья несли её к возлюбленному. Однако принц оказался существом достаточно приземлённым и весьма практичным и сразу сообщил, что предков нет дома и у них «на всё, про всё» часа полтора. Состоялось бурное выяснение позиций, после которого стороны расстались взаимно обманутыми в своих ожиданиях. Напоследок барышня ознакомилась с прогрессивной точкой зрения на проблему девичьей чести и существенно обогатила свой словарь. Вселенная вокруг пошла трещинами, из выцветшей картинки реальности посыпались куски, бесшумно разлетаясь осколками у её ног. Великая любовь, поруганная и растоптанная, парила над ней, взывая к справедливости. Её божество погибло в разврате и мерзости, жестокий мир погубил чистую душу её возлюбленного, ослепил, не дал разглядеть и оценить её, единственную. Но она отомстит! Она спасёт и вырвет своего суженого из тьмы и беззакония пусть даже ценой собственной жизни. Она принесёт себя в жертву ради его спасения. Над её бездыханным телом ему откроется вся глубина и сила высокого и чистого чувства, и, просветлённый, он проживёт остаток своих дней с памятью о той, которая так любила… Окрылённая и вдохновлённая, эта жертвенная душа без лифта взлетела на свой девятый этаж, в последний раз обняла любимую плюшевую собачку, прижала к груди и поцеловала томик Есенина, встала на кромку балкона, распахнула руки-крылья навстречу небу и ласточкой сиганула вниз. Чтобы с убийственной точностью попасть в брезентовый тент над эксклюзивной люстрой. Господь Бог милостив к дурачкам, алкашам и влюблённым. Поэтому в результате безвозвратно погибла только вышеупомянутая люстра, а с ней и надежды отчаявшегося бизнесмена улестить жену дорогим сюрпризом. Впрочем, сюрприз всё-таки получился.
Через два дня на квартире у барышни собралось судилище. На скамье подсудимых оказалась сильно смущенная виновница торжества и её родители, которые испытывали смешанные чувства. Знаете, как определяют немцы «смешанное чувство»? Это когда Ваша тёща летит с пропасть на Вашей машине. С одной стороны, благодаря этой самой люстре любимое чадо осталось живо, а с другой, из-за этой дурёхи несчастные родители влетели на сумму, о которой они имели смутное представление ввиду непостижимости космического масштаба. В роли обвинителя выступал пострадавший в лучших чувствах бизнесмен. У дверей скромно держалась четвёрка мордатых ребят крупной и суровой наружности. Но главным действующим лицом была супруга бизнесмена, которая осталась без подарка ко Дню рождения. Именно ей и предоставили право решать, как поступить. После недолгого размышления, женщина сказала:
- Мой муж имеет право потребовать с девушки возмещения ущерба. Но она несовершеннолетняя, и платить придётся родителям. Насколько я понимаю, таких денег на руках у них нет. Раздобыть такую сумму они смогут только если продадут эту двухкомнатную квартиру на девятом этаже. Пока управятся, нарастут проценты, так что как раз «то на то» и получится. Но из-за девичьей дури выбрасывать всю семью на улицу тоже как-то не «по понятиям» и мне претит. Поэтому я предлагаю устроить нашу юную должницу на работу, которая позволила бы ей и продолжить образование в школе, и в течение нескольких лет выплатить моему мужу причинённый ущерб.
На том и порешили. Бизнесмен совместил приятное с полезным: пристроил барышню в один из своих ночных клубов официанткой. И заработок хороший, и жизни понюхает - будет знать, чего от очередного принца ждать. А с женой они помирились. Без всякой люстры.
Долго ли, коротко ли, а новая мекленбургская жизнь набирала обороты. Деньги шли к деньгам, и вот уже капиталы работают не только на своих хозяев. На месте выбоин и колдобин появились уложенные плиткой тротуары, предстали во всей красе фасады старых, ещё недавно облупленных, домов, оделись в камень расчищенные берега реки, заработали законсервированные заводы, перерабатывающие комбинаты, бытовые и промышленные мастерские. После долгого безнадёжья в княжестве появилась работа. Особенно рвался народ попасть на крупный металлургический комбинат. Богатый гигант не только варил металл, но и являлся владельцем сельхозугодий, рыбоводческих хозяйств, предприятий лёгкой и перерабатывающей промышленности, а недавно прикупил под Марселем страусиную ферму. Сталевары, доярки, рыбаки, швеи и страусоводы являлись работниками комбината и получали немалые деньги. Так что попасть туда считалось большой удачей и стоило немалого труда. Особенно тщательно претенденты проверялись по медицинской части. Эпилептикам и алкоголикам, калекам и наркоманам путь в этот рай был заказан. Комиссия при комбинате была своя, доктора тоже местом дорожили, так что обойти или проскочить не представлялось возможным. Под эту гребёнку и попала подруга, уже видевшая в сладких снах большие бабки. Барышня была уже не юной, двадцать пять стукнуло, но по жизни ни туда, ни сюда… Жила с родителями, болталась от одной работы к другой. А то просто шаталась по приятелям и приятельницам. И тут такая удача! Но радость была недолгой: на комиссии её забраковал психиатр. И не потому, что дурочка, а потому что злоупотребления юности даром не проходят. И то сказать – припёрлась в поликлинику едва просохнув. А тут ещё очередной друг в очередной раз объяснил, куда она может отправляться со своими претензиями. В общем, потемнело у неё в глазах, небо показалось с овчинку и решила сердечная, что нет ей места в этом жестоком мире. Пришла домой, разделась и, ни слова не говоря, легла в постель. Дождалась, пока родители уйдут в гости к соседям, сняла во дворе бельевую верёвку, намылила от души и привязала к одному из крюков, поддерживавших багет для штор. Стала на подоконник, одела на шею скользящую петлю и прыгнула. Дом в своё время был выстроен на совесть, крюки вбиты намертво, так что висеть бы барышне, учти она все обстоятельства. Но видно прав был психиатр. Как раз под крюком, между стеной и диваном, стоял старинный торшер с высокой ножкой из кованого металла на широком круглом основании и плетёным абажуром, натянутым на круглый каркас. Вот на этот-то каркас и села с размаху кандидатка в покойницы. Да так удачно села, что натянувшаяся верёвка только слегка придушила, но никакого существенного вреда не нанесла. Сознание барышня потеряла скорее от шока, чем от асфиксии. Так и нашли её родители: сидящей на светильнике, спиной опершись о стену, в петле и без сознания. Впрочем, поражённые увиденным, всех этих подробностей несчастные старики не рассмотрели. К тому же длинная ночная рубаха с кружевами, которую жертва одела перед тем, как лечь в постель, свисала до самого пола, совершенно скрывая из виду бра. Так что иллюзия повесившейся дочери была полной. У матери от этого зрелища подкосились ноги и взбунтовалось сердце. Отец, здраво рассудив, что одной смерти на сегодня вполне хватит, сунул жене капли и позвонил в Скорую. Согласно заведенному порядку, диспетчер Скорой помощи вызвал на самоубийство ОМОН. Приехали практически одновременно. Пожилая бабушка-врачиха, щупленький фельдшер и бронированные ребята в масках и с автоматами. Посмотрели, вздохнули, отложили автоматы и двинулись снимать покойницу. Фельдшер, хоть и не виден на фоне молодцев из ОМОНА, счёл долгом принять участие. Только подошли к покойнице, а она открывает глаза и хрипит что-то. Фельдшер с визгом отскочил и вопит:
- Это зомби!
Бабушка-врачиха очнулась от своего маразма, крестится и пятится к двери. Бравые ребята тоже опешили, но не отступили. Верёвку разрезали, аккуратно сняли барышню, уложили на диван. Она таращится на них и спрашивает:
- Вы кто, черти?
- Кому черти, а для тебя ангелы! – отвечают.
В общем, кое-как выяснили, в чём дело, уговорили эскулапов подойти к пострадавшей, показали им погнутый светильник. Те осмотрели неудавшуюся жертву, прописали успокоительное и отчалили. Засобирался и ОМОН. Напоследок менты озаботили родителей присматривать за своим чадом.
- А то смотрите, в другой раз так может и не повезти. А попытка суицида – это прямая путёвка в жёлтый дом.
Старики кивали, божились, что не повториться.
- А ты и вправду дурочка, – бросил барышне напоследок молодой лейтенантик. – Кто ж теперь вешается? По нынешним временам модно стреляться.
- Как? – поинтересовалась барышня.
- Ты что, в кино не видела? Так: паф! – Изобразил знаток приставленным к виску пальцем. С тем и пошёл. Капитан был занят беседой с родителями, остальные бойцы осматривали пострадавшее бра, дивились добротной вещичке, так что на этот разговор особого внимания не обратили. А зря. Мекленбургские бабы народ упрямый. Дождавшись, пока в доме утихнет, и родители уснут, наша барышня встала и прокралась в комнату, где в шкафчике отец держал охотничью двустволку. Наученная горьким опытом предыдущей неудачи, на этот раз она проявила просто неслыханную для женщины предусмотрительность: не забыла про патроны. Вернувшись в свою комнату, зарядила оружие и приставила к виску. Вы когда-нибудь пробовали приставить ружьё к виску? Вот то-то! Будь героиня поболее знакома с кинопродукцией в данном жанре, она бы знала, что при попытке окончить жизнь с помощью ружья знатоки для начала садятся в кресло или на стул, упирают оружие прикладом в пол, вставляют ствол в рот и нажимают курок пальцем ноги. Но, будучи неискушённой и доверчивой девушкой, она попыталась точно воспроизвести показанную лейтенантом позицию. Истинная мекленбуржка рано или поздно добивается своего: ружьё бабахнуло из обоих стволов. Но, как и следовало ожидать, угол ствола в отношении черепа сместился. Заряд картечи только свёз кожу за ухом да в клочья разнёс лампочку и абажур всё того же, уже пострадавшего, торшера. Самоубийца привычно шлёпнулась в обморок, а минуту спустя в пороховом дыму заламывала руки мать, а отец накручивал телефонный диск. Дальше пошло-поехало по накатанной схеме: нервный фельдшер, маразматичная доктор и очень-очень злой ОМОН. Снова состоялось явление чёрных ангелов заблудшей душе. Фельдшер твердил, что здесь им делать нечего, зомби всё равно уже мёртвые, но рану обработал. Божий одуванчик истово крестилась и к дважды покойнице не приближалась. Силы порядка и медицина коротко посовещались, не вызвать ли им психиатрическую бригаду. Родители упали в ноги, моля не губить родное дитятко. Вняв, капитан решил лично предотвратить повторение инцидента, намекнув, однако, старикам, что если не подействует, или на тот свет, или в жёлтый дом.
- Ты долго ещё собираешься упражняться? – По-военному в лоб спросил он виновницу переполоха.
- Бог троицу любит, - задумчиво брякнул из угла всё тот же невоздержанный на язык лейтенант.
Капитан ожёг умника взглядом и продолжал.
- Ты думаешь, мы тут нанялись тебя с того света вытаскивать? Сейчас в чём есть заберём в дурку, а там народ незамысловатый. К кровати проволокой примотают и оттянутся вволю. Хорошо, если какой дрянью напичкают, чтоб ничего не помнила. А то ведь лекарства нынче дорогие. Всё равно никому ничего не докажешь, дурочка ведь. Веры тебе нет, ты никто и имя твоё Никак.
Минут сорок капитан живописал ужасы психушки, дав волю воображению и, призвав на помощь шедевры мирового кинопроката, щедро накладывал чёрно-фиолетовые пятна жирными, размашистыми мазками. Его подчинённые, завязавшись в узел от непреодолимого желания заржать, кивали и согласно мычали. Самые стойкие и начитанные добавляли к общей картине штришок-другой из мировой классики. Достигнув должной степени бледности и заикания, оратор в погонах закруглил выступление:
- Так что ты, милочка, либо собирай тряпочки и поедем в жёлтый дом, либо в другой раз кончайся насовсем, а то я за своих ребят не ручаюсь. А то наловчилась умирать понарошку… И кто только надоумил?
- Он! –напуганная жертва милицейского красноречия радостно указала на лейтенанта. Возникла пауза.
- Дура! – Взорвался праведным гневом лейтенант. – Кто же так делает?
- Я всё делала, как Вы показали: приставила к виску и нажала…
- Так то ж пистолетом! А тут ружьё. Это в рот. Прикладом в пол и в рот. Вот и учи после этого всяких… Такой бестолочи вообще нельзя к огнестрельному оружию приближаться. Лучше полезай с феном в ванну, надёжнее. Хотя, нет: дом спалишь, родители по миру пойдут, а таких уникумов, наверное, и электричество не берёт. Газ открой, самое твоё, так тебе же и закурить приспичит, только морду опалишь. Крысиной отравы напейся, самая твоя смерть! Правда, такую орясину отрава не возьмёт, только докторам головная боль. Камень на шею и в море… Так ты, балда, глубокого места не выберешь, ноги переломаешь, опять медикам маяться.
Лейтенанта несло. Сослуживцы гуртом пытались закрыть ему рот, но гуртом у них плохо получалось, тем более, что сами корчились от смеха. А тот чесал без остановки, развивая с каждым разом всё более замысловатые и экзотические сценарии. Бедняга бы и хотел, да просто не мог остановиться. Отряд душил хохот. Призывы капитана «заткнуть придурка», звучали всё слабее. Во всеобщей свалке лейтенант упал на пол. Коллеги, держась за сведенные судорогой животы стонали и вяло пинали велеречивого товарища. Неизвестно, когда бы всё это закончилось, но в дело вмешались соседи.
Сегодняшний вечер принёс им много свежих впечатлений. До поздней ночи улица обсуждала первое появление Скорой и ОМОНА. И не успели эти достойные обыватели пожелать друг другу «Доброй ночи!», как из злополучного дома раздался выстрел, и миру было явлено второе пришествие. Наскоро набросив ватники и куртки поверх нижнего белья, все снова заняли зрительские места. Какое-то время было тихо, затем с места событий донеслись крики, переходящие в стоны. Взобравшись на забор, особо шустрый сосед увидел через окно комнаты бледных стариков вместе с медиками, в другом углу соседскую девицу в окровавленной ночной рубахе, а в центре людей в чёрном пинающих ногами бьющееся тело. Бандитские сериалы пользуются у добрых граждан Мекленбурга достойным сожаления спросом, особенно на сон грядущий. Зрительский азарт требовал досмотреть кино до конца. Сознательный гражданин, живущий в глубине души каждого истинного мекленбуржца, настаивал на привлечении властей. Но в партере требовали отчёта, а признание соседей тоже чего-нибудь да стоит. Шустрый живописал увиденное. Коротко посовещавшись, сознательные граждане вызвали отряд быстрого реагирования.
На том конце нешуточно встревожились. Часу не прошло после выезда бригады, а по тому же адресу в третий раз за сутки поступил вызов. Что за проклятое место? Может, малина? Посуровевшие бойцы отправились вызволять боевых товарищей. На место подъехали с погашенными огнями, остановились за квартал от точки. Мелкими перебежками, сливаясь с заборами и огибая пятна редких фонарей, подобрались к дому. У ворот как ни в чём не бывало стояла машина предшественников. Водила дремал за рулём.
- Ой! Ребята, а вы чего тут?
- Тихо! Где наряд?
- В доме, где ж ещё…
- Давно?
- Минут сорок.
- Происшествия, выстрелы?
- Да тихо всё. А что случилось?
- Это мы у тебя хотели узнать, - съязвил капитан и дал команду на штурм.
Когда с криком: « Всем стоять!» в гостиную ворвалась ещё одна команда в масках, хозяйка, её дочь и бабушка-доктор тихо сползли на пол, а сосед зааплодировал и упал с забора на головы стоящих внизу. В общем, всё кончилось хорошо. Все остались живы, здоровы и даже счастливы.
«Почему счастливы?» - спросите вы? Всё просто. Посовещавшись, командиры бригад при единодушной поддержке подчинённых (за одним исключением), пришли к выводу, что будущее за медициной профилактической. А посему, для профилактики рецидивов дури у обоих, не в меру разговорчивому лейтенанту предписывалось в свободное от дежурства время осуществлять шефский надзор за «дважды покойной» с ежемесячной сдачей рапорта о проделанной работе. Спустя полгода они сыграли свадьбу. Я там был, мёд-пиво пил. По усам текло, в рот не попало…