Когда я увидела в окно своего директора, я поняла - пора сматываться. А то застанет меня на рабочем месте и постарается часа на три занять, в лучшем случае разговорами. А у меня через час встреча. И меня уже ждут, я знаю. Симпатичный блондин с шаловливыми глазками. Очаровательнейшее создание. Дон Жуан, в которого нельзя не влюбиться. Кирюша, трехлетний ребенок.
Когда я захожу в садик, я вижу, как он натягивает свои штаны, сидя на скамейке у шкафчика с одеждой. Шиворот-навыворот. Задом наперед. Сосредоточен и деловит, куда там тому директору.
"Привет", - говорю. Улыбаюсь.
Кирюша вскакивает и бежит навстречу. Одна штанина на ноге, другая волочиться по полу, - "Моя мама!". Я замираю: "Да ты что, какая я тебе мама?" "Моя мама!!". Понятно, все дети кричат от радости, когда их забирают, и этот хвастается. "Твоя мама на работе", - объясняю. А он в ответ: "Моя!!! Мама!!". "Ну нет, говорю, вообще-то я тетя Саша". Ребенок смотрит на меня снизу вверх. Таким многозначительным взглядом, будто сверху вниз смотрит. Провел хитрец. И теперь улыбается, лукаво так и даже слегка снисходительно.
"Ня матине поедем?". "Нет, ножками пойдем". "Тетя Тятя, катю ня матине, матиню катю". "Ну извини," - отвечаю: - "матини сегодня нет; а вообще, я с тобой солидарна, я, знаешь ли, тоже хочу машину. Вот когда ты вырастешь, и у тебя будет машина, ты же будешь на ней катать свою тетю Тятю? Кирюша, будешь водителем?". Ребенок мечтательно вздыхает: "Дяа-а-а".
Ну и замечательно, спускаемся по ступенькам на улицу. Мой будущий лихач держит меня за руку и внимательно глядит под ноги. А я про себя думаю, - хорошо бы родить ему подружку. Мир ужасен, люди глупы, но когда тебя вот так держат за руку, все это звучит неубедительно. А еще я думаю, - и любимый мой когда-то также свою дочь из садика забирал, а она называла его: "мой папа". И я понимаю, что он любит свою дочь. И она с ним растет. И я люблю его, и за это тоже. За это я его еще сильней люблю.
Кирюша смотрит на садик и говорит: "Моя тядик". Конечно, твой, никто не поспорит. Но не поспорить для Кирюши мало. Я должна согласиться. "Твоя садик", - соглашаюсь я. В ответ слышу: "Моя дом". Ну нет, милый, дом не то что не "твоя", он даже не твой. Упрямится: "Моя дом!!". "Да зачем тебе целый дом?", - говорю: - "Ну одну квартиру тете Саше подаришь. В другой с мамой поселишься и ее будущим мужем. А с остальным что будешь делать?". Какая ему разница; он, подумав, изрекает в ответ: "Моя небо" и, пока тетя Тятя смеется, "моя люди". "Точно! Тут ты в попал в десяточку! Увидел", - говорю: - "самую суть мироздания. Правильный подход к жизни. Весь мир для тебя. Какого цвета машина?". "Теная". Правильно, малыш, черная. И выше всяких похвал - большая, чистая и, наверняка, удобная.
Мне показывают рукой совсем в другую сторону: "Больтяя матина". "Точно, большая. Как называется?". Ребенок думает, сдвинув брови, и, так и не вспомнив нужного слова, повторяет: "больтяя". "Эх ты, это же грузовик. Он большой. А цвета какого знаешь? Он грязного цвета. Согласен?".
Маленькая ручка выскальзывает из ладони. Грузовик нам уже не интересен. Теперь он будет идти, руки в боки, и не обращать на меня внимания. "Ты взрослый?", - спрашиваю: "один гуляешь?". "Дяа-а-а".
Я перестаю смотреть на него прямо и обгоняю на четыре шага.
Все прохожие смотрят на то, как он идет один, и руки в боки. И все без исключения улыбаются. Весна, солнце, и маленький человечек, уверенной походкой шагающий по своим делам. А этот мир принадлежит ему.
Как жаль, что нас не видит любимый. Уж он-то точно расплылся бы в улыбке. И я бы вдруг снова стала маленькой и уверенной. И мир принадлежал бы мне. Хотя бы частично... Дяа-а-а..
Кирюша тянет меня сзади за плащ. Добежал и схватился рукой. А теперь кричит: "Вавай!". "Я, что ли, трамвай?". От смеха забываю даже, а что мне, как приличному трамваю, полагается делать - пыхтеть, гудеть или...? Точно, стучать колесами. И вот мы уже бежим маленькими шажками, и состоим из двух вагонов. Для счастья надо ли много?
"Смотри, Кирюша, видишь, дядя моет машину? И машина не хнычет и не говорит дяде, что она не хочет мыться и спать. Хорошая машина, правда? Чуешь, куда клоню?".
Нам ведь еще предстоит помыть руки, поужинать, поиграть и побеситься (еду, еду, к бабе, к деду), помыться и лечь под одеялко, обняв пушистого зайчика. Сказать тете Тяте "покойной ноть".
И вечно грустная Тятя, заплутавшая в своих несбыточных мечтах о любимом, завязшая в мыслях о неопределенностях будущего и затурканная звонками недовольных клиентов фирмы, поймет, что этот день прошел не зря. Она скажет малышу: "Спокойной ночи, солнышко", поцелует его в щечку и отправиться на кухню, чтобы ждать там маму Кирюши, спешащую с работы домой.