Из дневников, которые стремятся стать литературой
В последнее время со мной творится что-то странное. Я просыпаюсь утром и обнаруживаю, что картина мира опять неузнаваемо изменилась. Становятся ярче краски: унылый серый как по волшебству делается лазурно-голубым. Размываются некоторые логические конструкции: там, где раньше было классическое архитектурное великолепие и предельная ясность, теперь феерический, ирреальный Антонио Гауди, полускрытый за туманной дымкой со Средиземноморья. Появляются новые запахи и звуки, новые слова и интонации, это происходит не постепенно, а одним махом, вчера еще не было, а сегодня раз! - и я затравлено озираюсь по сторонам, пытаясь привыкнуть к новой вселенной. Она не кажется мне чужой, отнюдь, но все же слегка пугает меня, как нечто совершенно новое и пока неясное. Я называю эти изменения тревожными признаками. Да, у других я частенько наблюдала именно эти признаки, и другие, похожие, тоже, но мне казалось, что моя защита вполне надежна, и уж меня-то это наваждение не настигнет. Я ошибалась, и теперь я пытаюсь избавиться от своего страха, преобразуя его в слова, и таким образом, превращая в пыль.
Тревожный признак №1
Потерянный реестр
Я начинаю забывать своих мужчин, это повергает меня в уныние. Пару раз я слышала о таком от подруг, и всегда недоверчиво смеялась. Помню, она из них вдруг повернулась ко мне во время какой-то лекции и с испуганным видом спросила:
- Ты не помнишь, я спала с Серегой или нет?
Я испугалась. Во-первых, точно я этого знать не могла. Несомненно, Наталья делилась со мной какими-то смачными подробностями, которые я пропускала мимо ушей. Но она могла и наврать! А во-вторых, что случилось с бедной девушкой, которая никогда не отличалась плохой памятью? У нее и дон-жуанский список есть, она мне показывала. Там семнадцать или девятнадцать пунктов.
Я позвала ее в курилку, не в аудитории же спасать сошедшую с ума подругу.
- Наташка, что с тобой? Почему ты спрашиваешь об этом?
Она посмотрела на меня с ужасом:
- Я решила обновить свой реестрик любовников. Старый засунула куда-то. А тут чувствую, что засыпаю - опять сегодня всю ночь лихорадило нас с Виталькой в "Балчуге". И вдруг понимаю, что половину мужиков либо вообще забыла, либо не помню, трахалась я с ними или нет.
- Тяжелый случай. Но почему?
- Из-за Виталия, наверное. Я с ним два месяца уже. Я сразу поняла, что он субъект особенный, вне списка моего. И с каждым днем это становилось все очевиднее. А сегодня я поняла, что он нивелировал остальных.
- Лишил тебя твоих побед? - я даже присвистнула, - Силен мужик!
Действительно, уже несколько недель Наташа приходила в университет с трясущимися руками, пересохшими губами, синими кругами под глазами и безумным остановившимся взглядом. Она прочно увязла в эротическом наваждении, и ей там было хорошо.
- Вроде того. Их как будто не было. Не всех, троих я еще почти чувствую. Славку, все ж пять лет вместе были. Первого своего тоже. И еще одного, я влюблена в него была сильно. А остальные в тумане... Не могу сказать точно, было или не было что-то с ними.
- Слушай, Наташка, он тебя на двадцать пять лет старше, кажется? Чего ж ты в нем нашла?
- Да. Ему сорок шесть. Он четырежды разведен. Он толстый, некрасивый и почти разорился в августе прошлого года. Но он чемпион мира по траханью. Уж поверь моему опыту. Таких просто не бывает больше. Вот и забил всех в глубины подсознания своим членом. Козел!
Я поверила, конечно. Куда мне с моим списком в три раза короче с ней спорить? К тому же, с членом ее ёбаря я была незнакома. Но Наташка-то от соего бывшего нового русского без ума, хотя и обзывает всяко-разно.
Через четыре года Наташа рассталась с Виталием, который к тому времени сложил чемпионские полномочия, переключившись на проституток. Встретившись как-то раз с Натальей, я поинтересовалась, вернулась ли к ней память. Имелся в виду ее реестрик, конечно.
- Нет, увы.., опечаленно вздохнула подруга, - В нем по-прежнему только четыре имени, в которых я уверена. То есть уже семь, но последние трое появились после. Он унес моих мужчин с собой. Ревнивец тот еще...
Меня позабавило ее объяснение. Но все же я была уверена, что она кокетничает или придуривается, как и еще одна моя приятельница, у которой тоже случилась нечто подобное.
И вот теперь история повторяется. Их осталось тоже трое. И именно такие, как когда-то были у Наташи. Вчера я наткнулась в одной книжке на исполняющее роль закладки фото симпатичного юноши. Я знаю его имя, его номер телефона, мне нравится его стиль одежды, его голос, его волосы... Мы с ним вместе катались на "Ракете" по Москве-реке лет семь назад. Он подарил мне ромашки и угощал розовым мускатом. Был ласковый июль...
А что дальше - не помню. Мы с ним в хороших отношениях, я со всеми бывшими поддерживаю нежнейшую дружбу. Но вот вопрос: в самом ли деле они бывшие? Или я выдумала романы с ними? Раз я не помню, и не осталось никаких доказательств, было или не было? Истина где-то рядом... Может, позвонить ему и спросить? Он скажет:
- Это слишком интимный вопрос, давай обсудим его за бутылочкой коньяку?
Я откажусь, потому что пьяную он меня точно обманет. А скорее всего, даже дважды обманет. Не ходите в лес по ночам, там живут серые волки.
Сложная штука - память.
Тревожный признак №2
Очаровательные глазки
Сначала миленький мне сказал, что глаза мои поголубели. Даже ссылался в качестве объяснения на Набокова. Набоков - это большой авторитет в писательском мире, но что он понимает в моих проблемах?
- Ну-ну! - слегка скептически отреагировала я, - Как же! Так не бывает, не интубируй мне мозги!
А потом сама стала замечать, что глаза мои не в порядке. Странное дело: всю мою жизнь, исключая первые три месяца, они были темно-серые. Родилась-то я синеглазой брюнеткой, на радость папе с мамой. Но вскоре и глаза, и волосы выцвели до самых нудных и часто встречающихся в наших краях оттенков. Меня это расстраивало очень. Еще в детстве, глядя на свое отражение, я искала вожделенную голубизну, как у бабушки, на которую во всем остальном я была очень похожа. Только цветами мы не совпали. Но глаза мои были вызывающе, мышинно серые, и годам к двенадцати я вынуждена была с этим смириться.
А сейчас - такой удар от организма. На днях зашла в ванную, случайно посмотрела в зеркало и даже вскрикнула. Очаровательные глазки небесной голубизны. И бусики на шее того же цвета.
- Так, спокойно! - сказала я себе, - Сейчас я сниму бусики и все вернется обратно.
Но ни тут-то было! На всякий случай я даже завернула бусики в полотенце, чтобы отблески их яркости не затеняли скучную серость моих глаз. Не помогло и это. Тогда я натянула зеленый свитер, в тщетной надежде, что голубой моментально сменится зеленым.
Этот рецепт я когда-то получила от своей сокурсницы, девушки с романтическим именем Марианна, которая предпочитала, чтобы ее звали Машей. Из-за этого антропонимическго диссонанса Машу постоянно раздирали внутренние противоречия, и это отражалось на ее внешности. Например, вчера Маша была синеглазой блондинкой с волосами до плеч. Сегодня она кареглазая, ее рыжие кудри достают до талии. Завтра станет зеленоглазой брюнеткой с короткой стрижкой. Маша ни в чем себя не ограничивала. После летних каникул у нее неоднократно менялась форма носа, сначала исчезла пикантная горбинка, потом кончик носика стал смотреть слегка вверх... Про грудь и ягодицы этой девушки стоило бы поговорить отдельно, но к сожалению, тех четырех лет, что я наблюдала Машкины метаморфозы, явно маловато для полного статистического анализа.
Так вот, когда я однажды наткнулась в кафетерии на Машу в дивной кофточке лимонного цвета и в оливковых брючках, то машинально сравнила ее одежду с цветом глаз дня. Ого, как сочетается! Чудеса!
- Весенний лайм! - лениво протянула Машка, - Я делаю линзы в самой лучшей московской фирме. У меня под любой прикид есть специальный цвет. А еще глаза обычно забирают себе часть цвета одежды. Я в этом эксперт, милая моя.
Я почувствовала свою ущербность, и с Машей больше не общалась. Впрочем, вскоре после этого разговора она, наконец, поменяла имя в паспорте с Марианны на Марию и бросила университет, занявшись карьерой мотогонщицы.
И вот теперь я пользуюсь запатентованным способом. Нет, не линзы меняю, а одежку. Вдруг подействует, говорят, иногда такое бывает. Ничего подобного.. Не помогает ни зеленый свитер, ни красная бандана, ни оранжевый лифчик, ни даже белая ковбойская шляпа.
Я вдруг понимаю, что это безнадежно. Я отныне голубоглаза. Возможно, через неделю это и пройдет. Или через месяц? Но как пережить это тревожное время, когда меняется моя внешность, когда я становлюсь из обаятельной простоватой женщины изысканнейшей таинственной красавицей, как? Наверное, нужно запастись глицином и купить аквариум с рыбками, это нервы успокаивает.
Страшно мне, ребяты.
Тревожный признак №3
Грузинский кинжал Маруси
Недавно я поймала себя на том, что ревную. "Вот еще. глупости!" - подумала я и постаралась об этом забыть. Но не тут-то было! Ревность накатывала на меня удушливыми волнами, плыть по которым было тяжеловато из-за их лукового запаха.
Дело в том, что давным-давно я упразднила ревность. Это было нетрудно, кто угодно бы смог после общения с моей девушкой Марусей. Ее вообще-то зовут иначе, но мне кажется, она обидится, ежели я всем расскажу о ее приключениях.
Итак, мы с Марусей нежно любили друг друга, я ее скорее как сестру и друга, а она меня со всей страстью доселе одинокой женщины, которая вдруг встретила того единственного, суженого, и не важно, что в роли суженого выступала тоже девица, то бишь ваша покорная слуга. Роман у нас был миленький, мы ходили, взявшись за руки, по зимней, а потом и весенней Москве, пили портвейн и иногда уединялись у меня дома или в университетских аудиториях.
Но при всей нашей идиллии, проблема ревности проявилась почти сразу. Оказалось, что моя нежная тонкая Маруся дико, патологически ревнива. Она ревновала меня ко всем мужчинам мира, на которых я тогда не глядела вовсе, потому что один из них незадолго до этого разбил мне сердце. А вот они на меня глазели постоянно, но это не вина моя, а беда. Да, я привлекательна для мужчин и к тому же экстравагантно одеваюсь. Что ж мне, ради Маруси переодеться в турецкие джинсы и блестящую куртку ядовито-розового цвета, в каких весь наш инкубатор ходит? Нет уж, дудки!
И вот мы гуляем по парку, пьем джин-тоник, и тут какой-то бедолага случайно бросает взгляд на мою белую широкополую шляпу, потом переключаясь на все остальное. Маруся краснеет, бледнеет и хватается рукой за сердце.
- Отвернись от него! - тихо, сквозь зубы говорит она мне.
- Да нужен он мне, Марусь, ты чего?
Но она впадает в какое-то странное состояние. Ее глаза горят безумным огнем, она наклоняется ко мне и шепчет:
- У меня кинжал за пазухой!
- Какой еще кинжал? - удивляюсь я.
- Обыкновенный. Острый. Единственное, что мне осталось на память от папы. Он грузин, ты забыла разве?
- И что? У каждого грузина должен быть за пазухой кинжал?
- Нет! но каждый грузин должен быть готов убить за свою женщину! Ты отвернешься, или мне его зарезать?
Я понимаю, что серьезно влипла, и с этого дня веду себя с Марусей очень осторожно. Стараюсь при виде интересующегося мной мужчины опускать глаза долу, а еще лучше просто убегать подальше.
Некоторое время у нас все отлично, но в один прекрасный день Маруся вдруг меня бросила, приревновав к некому мальчику с длинными волосами. Я не могу сказать точно, было ли у меня что-нибудь с этим мальчиком после расставания с моей Марусей (об этом подробнее сказано в первой части собрания тревожных признаков), но могу поклясться, что до разрыва я не могла себе такое позволить. Идеологически не могла, я принципиально против измен. Так что Маруся попала в молоко, что меня не очень расстроила, потому что я уже побаивалась свою страстную подругу.
Марусина ревность не оставляла меня еще долгие месяцы, даже годы. Всякий раз, когда горячая красавица была пьяна, а я находилась в пределах досягаемости, все начиналась по новой. Признанья, слезы, грузинский кинжал в кармане пальто...
Глядя на эту абсолютно адекватную во всем остальном девушку, я дала себе слово не ревновать, чтобы не превратиться в такое безумное существо, каким иногда казалась мне Маруся. И до сих пор я вполне держалась. Но вот недавно поняла, что мне не помешает кинжал. Я иногда принимаюсь искать его в ящике с инструментами, причем совершенно безосновательно. Спрашивается, что делать? Вызывать карету или успокаивать себя тем, что в нашей семье холодного оружия не водится?
Тревожный признак №4
Хочет и пахнет!
Недавно, вернувшись со свидания, я вдруг поняла, что мое тело отказывается принимать душ. Оно зашло в ванную комнату, помыло руки, ополоснуло лицо и потянуло меня в комнату: спать-спать, дорогуша. Интересный феномен, подумалось мне. Я же болезненно чистоплотна, настолько, что могу войти в учебники, описывающие сильную анальную фиксацию и прочие страшные штуковины в таком духе. Что же со мной? Я понюхала плечико. Так и есть! Пахнет любимым мужчиной. Вот оно, когда меня настигло! Страшная месть небес за давно позабытые насмешки.
Когда-то у меня была подружка Ирочка, даже не подружка, а просто приятельница, девушка, с которой иногда весело поболтать или выкурить сигарету после чашки кофе. Однажды я зашла к Ирочке в гости, взять какую-то книгу для семинара, и меня потряс вид хозяйки. Выглядящая обычно тошнотворно изысканно, вызывающая комплекс неполноценности у девяти знакомых девиц из десяти, на сей раз Ира была одета в широкий джинсовый комбинезон на пять размеров больше необходимого и в огромную грязновато-белую футболку. Кроме того, от Ирочки нестерпимо несло потом.
- Что с тобой? - в ужасе вскричала я, - Зачем ты напялила эти вещи?
- А разве мне они не идут? - лукаво улыбнулась она, - Это шмотки Макса, моего парня.
Макса я знала, огромный малоинтересный для меня мужик, кузнец, кующий кладбищенские ограды, вечный студент-археолог, в чьих глазах днем и ночью плещется похоть. Слишком громкий, слишком большой, слишком навязчивый. Такие мужчины все, как один, считают меня фригидной дурой лишь потому, что я нервно шарахаюсь от их липких прикосновений и обволакивающих взглядов. Меня такая диспозиция устраивает вполне.
А вот супермегакрасавицы, вроде Ирочки, Максов этих обычно обожают. Ирочкам необходимо постоянно чувствовать свою физическую привлекательность для лиц противоположного пола, в чем Максы им и оказывают посильную помощь.
- Понюхай, как пахнет его майка! - восторженно предложила мне Ирочка, поняв, что причины ее восхищения грязными вещами Макса остаются для меня загадкой.
- Да для этого нюхать необязательно. Она благоухает, как июньский садик с сиренью.
- Тебе не нравится? - удивляется Ирочка, - Это же так здорово!
- Наверное, - скептически мямлю я, - Но я никогда не была в восторге от запаха немытого тела.
- Ты просто дура. Вот я обожаю, когда Макс меня хочет и пахнет! Даже воняет. Прикинь: хочет и воняет! О, я просто балдею от этого. А когда его нет, одежду его ношу. Такой кайф! Тебе бы тоже понравилось, поверь мне!
Я ханжески промолчала, не спорить же с ней, но и согласиться я не могла из идеологических соображений.
Три года спустя я снова случайно оказалась в квартире Ирины, на небольшой вечеринке, посвященный Татьяниному дню. Впрочем, это была совсем другая квартира, ну да неважно. Тусовка была вялая, пили вино, потом перешли на водку, после чего я по своей снобской привычке решила удалиться. Но Ирочка остановила меня.
- Как ты думаешь, - спросила она, - мне выходить замуж за Макса?
Я тихо сползла по стеночке. Вопрос был дьявольски тонким.
- Эээ, мне кажется, милая Ира, решать это тебе и только тебе.
- Вот! Правильно! - заорала Наташа, лучшая подруженька Ирочки, -Она меня постоянно мучает этим Максом, несколько лет уже, и всякий раз, когда я отвечаю, что выходить, она через три дня с ним ссорится. И потом винит меня в том, что я ей сватаю негодяя. А если я отвечаю, что замуж ей пока рано, да и Макс неподходящий кандидат, она потом утверждает, что я разрушила ее жизнь.
- Надо за это выпить, - сказала Ирина.
Мне пришлось еще два часа выслушивать лекцию о всех достоинствах и недостатках Макса, потому что я вспомнила навскидку только одну положительную черту Макса: он хочет и пахнет. Сам Макс был отправлен проветриться на улицу и принести девушкам шоколадных конфет. Решить проблему с замужеством Ирочка не могла самостоятельно, но и я наотрез отказалась ей помочь.
- Разбирайся со своим ароматным женихом сама, - заявила я несколько грубовато и удалилась, наконец. Более мы не виделись с Ирочкой, но она регулярно передает мне приветы через общих знакомых. Она по-прежнему вместе с Максом, и по-прежнему не замужем.
Теперь, насколько я могу понимать, на меня срикошетили мои шуточки по поводу пахучего Макса. Нет, если совсем честно, я никогда ничего не имела против запахов любимых мужчин. Ведь это неизбежное зло при близком общении с людьми, что ж поделать. Но мне и в голову не могу прийти отказаться перед сном от душа. Ни в коем случае! Моя постель пахнет мылом и весенней свежестью, даже если я не одна в ней, таковы правила.
А тут... Впору попросить у миленького его грязную майку и ходить в ней повсюду, именно повсюду, ведь я куда последовательнее многих девушек, я могу доводить страсть до абсурда, и упиваться этим абсурдом, тонуть в нем, втягивать его пленительный аромат, пьянеть от него, улетать в дальние дали, а как иначе? Корица и миндаль - его дыханье... Тревожный ли это признак, или скорее все же обыденно-смешной?
Тревожный признак №5
Интимный дневник
Вот написала я про первые четыре признака, тревожащих меня, и задумалась: а с какой стати я вообще взялась за это? Разве в моих правилах выписывать бесконечные интимные дневники? Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо, а еще и по дереву трижды нужно постучать. Лет в восемнадцать уже я осознала, что дневнички - это занятие, достойное девиц вульгарных и плохо организованных, в связи с чем я переключилась на написание стихов, что мне казалось рефлексией более высокого уровня. Ежедневники в твердых обложках у меня, конечно, не переводились, но помимо стихов я конспектировала туда понравившиеся цитаты, куски лекций, составляла расписания свиданий, иногда вела переписку с подружками. Алиса Блейк - Кэрол Бланке: Прекрати пачкать мою тетрадь!
Перелистывая свои старые, пыльные и рваные дневники, я нахожу перлы, вроде этого: "Еще один электричный (или электричечный?(!)) герой. Молодой человек неопределяемого совершенно (!) возраста (18-28 лет) с изумительными огромными черными глазами. Густые длинные ресницы и брови (!!!) тоже иссиня черного цвета, такого же как и волосы, постриженные горшочком довольно коротко. Благородные черты лица, прямой, довольно большой (но в меру (!!!)) нос, под ним слегка намеченная линия усов и рот с тяжеловатой верхней губой. Треугольный овал лица (!). Красивые уши. Одет во все черно: куртка с капюшоном, джинсы, огромные ботинки. Читает "Алису в стране чудес". Черный ироничный незнакомец с Алисой." (Восклицательные знаки в скобках - теперешние мои эмоции по поводу красочного портрета.)
Я прекрасно помню этого мальчика, и не понимаю, почему про него написаны такие глупости. Я улыбалась ему всю дорогу, а он был абсолютно равнодушен к моим заигрываниям. Я бросила ему самолетик с номером телефона, он улыбнулся, кивнул головой, но так никогда и не позвонил. Наверное, потому, что телефона у меня тогда не было, номер был подруги, у которой я частенько жила, а потому понравившихся юношей отправляла к ней. Я грезила о своем герое примерно неделю, а потом приняла версию, что он не любит активных женщин, или вообще не любит женщин, да мало ли? Лет шесть-семь спустя я встретила его на свадьбе подруги, он был среди гостей жениха, с ним была потрясающе некрасивая крикливая женщина, а сам он выглядел слегка потасканным и сильно пьющим. В этот момент я порадовалась его лени или нерешительности в прошлом.
В один прекрасный день я выбросила все толстые тетрадки с заметками в архив, потому что мой друг Паша поведал мне об интимном дневнике своей тогдашней любовницы Марины. Там было много поучительного. Имена мужчин, с которыми она вступала в любовную связь, их социальные характеристики (студент, неженат, из Калуги), подробности знакомства (дискотека в ДК МАИ), а затем - параметры сексуальных отношений. Сколько, когда, где, как - и в конце выставлялась оценка партнеру. Дневничок этот всегда лежал на тумбочке возле кровати и после полового акта Марина непременно делилась со своим бумажным другом впечатлениями от только что состоявшегося действа. Придя с ****ок вне дома, она первым делом спешила увековечить свои приключения.
- Что написано пером, то существует, - дидактично объявила Марина Паше, после того как бедолага попытался усовестить ее. Потом он переключился на меня: ну почему мы, женщины, так коварны? Пришлось мне устыдиться нашего бабьего поведения и пообещать Паше никогда не вести подобных наблюдений. Он ведь мой друг, почему бы мне не помочь ему повысить самооценку? Теперь Паша уверен, что Марина просто ненормальная, а нормальные, простоватые московские женщины никогда не оценивают своих мужчин по пятибальной системе, а уж если оценивают - молчат об этом. Мне было приятно поддерживать его заблуждения, хотя я и знаю точно, что разозлили его лишь баллы, полученные от Марины: 555445433342224111... А кто бы не расстроился на его месте?
До сегодняшнего дня свято соблюдала свою почти клятву. А вот теперь мне кажется, я ее нарушила. Я пишу какие-то подозрительные по своей интимности штуковины. Да еще и не стесняюсь показывать всем желающим. Тревожно это. Ох как тревожно. И страшных знаков, сигнализирующих о моей явной стукнутости, становится все больше.
Одно утешает: все не запихнешь в мемуары.