Недавно один ответственный чиновник ГИБДД нашей области, глядя мне прямо в глаза, заметил: « Мы хорошо знаем, что наши сержанты берут взятки. Но иначе им не выжить. Знаете, какая у них зарплата?..» Я честно ответил, что не имею представления. Но потом полюбопытствовал. И выяснил, что рядовой полуграмотный сотрудник ГИБДД, с большим трудом научившийся заполнять протокол, имеет зарплату больше моей и больше, чем учитель средней школы.
Это что же получается? Ему не «выжить» а я выживаю? И учитель выживает? Итак, он, сержант, не может, а все остальные могут. Он, сержант, без взятки и дня прожить не в силах, а все другие как-то обходятся. Я так думаю, что именно по этой причине до отвращения ненавижу взяточников в погонах. И для меня нет разницы, сержант это или генерал.
…Краснотурьинск. Утро - время, когда все нормальные люди спешат на работу.
Половина восьмого. Полчаса назад заступили на дежурство местные инспекторы дорожно-патрульной службы Андрей Флеер и Виталий Карпецкий. Они стали зорко следить за всем тем, что происходит на улицах этого северного городка, то есть занялись непосредственно обеспечением безопасности дорожного движения.
В то же самое время начальник транспортного цеха одного из местных предприятий Михаил Михайлов отъехал на личном автомобиле от дома и направился на работу.
- По пути, - рассказывает он, - остановился возле коммерческого киоска. Пошел, чтобы запастись сигаретами. Купил. Вернувшись назад, к машине, увидел инспектора ГАИ, а чуть поодаль - патрульную машину...
Так произошла встреча должностного лица, находящегося при исполнении служебных обязанностей, и водителя транспортного средства. Далее события развивались следующим образом.
- Ваши документы, - представившись, сурово попросил автоинспектор.
Михайлов спросил:
- Я что-то нарушил?
Инспектор показал рукой в сторону знака «Остановка запрещена», в зоне которого стояла машина Михайлова.
- Видите?
Он увидел, но слишком поздно: теперь от наказания не отвертишься. Естественно, поскольку нарушение ПДД слишком очевидно.
Михайлов достал документы и передал инспектору. Последний предложил пройти к машине ГАИ. Прошли. Водителю было предложено сесть в машину. Он сел. Там находился еще один сотрудник - за рулем. Он и заполнил протокол по факту нарушения водителем ПДД. Михайлов расписался в нем и заплатил штраф.
Инцидент благополучно завершился. Главное - обе стороны остались в правовом поле. Пока. Михайлов с легким сердцем попытался выйти из машины. Напомню: утро и его ждут на работе.
Не тут-то было!
- Одну минуту, - сказал тот, кто только что заполнял протокол, и последовал вопрос, ошарашивший водителя. - Вы употребляли спиртное?
- Нет, - ответил Михайлов.
И это была правда. Но он не знал, что от него несет перегаром и что этот характерный запах учуяли автоинспекторы.
Михайлову было предложено через трубочку надуть целлофановый мешочек (для непосвященных поясню: это такой первичный способ проверки на трезвость - прим. авт.}.
- Я это сделал, - рассказывает Михайлов. - И трубочка изменила свой цвет.
- А это как понимать? - показывая на трубочку, спросили его.
Водитель стал оправдываться:
- Это - остатки вчерашнего. Вечером засиделись допоздна. Сегодня - я трезв.
- Значит, вы продолжаете утверждать, что трезвы?
- Да.
- Тогда придется нам проехать в психдиспансер на предмет экспертизы.
Михайлов рассказывает:
- Мы подъехали к диспансеру, Я вышел из своей машины. Пересел в патрульную машину. Там, в салоне я предложил урегулировать вопрос... без экспертизы, потому что уже опаздывал на работу...
От себя скажу: это не единственное, что вызывало опасения водителя. Поэтому стал вновь говорить о возможности решить вопрос полюбовно.
- Понимаете, - сказал он, - меня могут лишить права управления на три года, так как я уже лишался такого права на год.
Сидевший за рулем Флеер, ответил на его объяснение делом, протянув заполненный протокол, предложив его подписать. Михайлов подписал. А что, скажите, в такой ситуации оставалось делать? Вина – налицо. Наступила пауза. Обе стороны хранили молчание. Каждая из сторон думала о своем.
Первым нарушил повисшую в салоне патрульной машины тишину Флеер.
- Сколько «стоят» права? – загадочно спросил он.
Михайлов охотно ответил:
- Не меньше пяти тысяч.
Флеер уточнил стоимость:
- Десять тысяч.
Обрати внимание, читатель, как все элегантно держатся? Это тебе не Шурик Балаганов, нахально пристававший на улице к Корейко и кричал: «Отдай миллион! Отдай миллион!» Тут, пожалуй, действует система, более близкая и понятная товарищу Бендеру, у которого, как известно, было двести способов честного отъема денег. Он считал, что надо создать такие условия, при которых гражданин сам захочет поделиться деньгами. И никакого хамства!
Михайлов рассказывает:
- У меня не было выбора. Я согласился. Но такой суммы не имел. И поэтому попросил подождать до субботы. Автоинспекторы согласились. Договорились, что встречаемся вечером, в субботу на площадке у железнодорожного вокзала.
Встреча такая состоялась. В девять вечера, заняв деньги у знакомого, Михайлов прибыл в условленное место. Вскоре подкатила патрульная машина, в которой находились опять же Флеер (за рулем} и на переднем пассажирском сидении Карпецкий. Михайлов пересел к ним. Деньги (десять купюр по тысяче каждая) он передал Карпецкому. После этого Михайлов попросил отдать ему протокол, подписанный им. Флеер - не лыком шит. Он достал протокол, дал убедиться Михайлову, что это именно тот, где стоит его личная подпись, и тут же, в салоне сжег документ.
На этом в затянувшемся инциденте (к обоюдному удовлетворению сторон) была поставлена последняя точка.
Когда я рассказал об этом случае знакомому водителю, то он искренне удивился.
- Так мало?
Теперь пришла моя очередь удивляться.
- Что значит «мало»?
- В Краснотурьинске-то еще по-божески берут. У нас, в Екатеринбурге, водило бы так легко не отделался.
- Почему?
- У нас за такое берут в три раза дороже. И каждый, сидящий за рулем, цену знает. Конечно, лучше вовсе не садиться за руль, не протрезвев. Но если такое случится и попадешься, то выкладывай и не гоношись.
Вернемся, однако, к моим героям сегодняшнего очерка.
А они разъехались с привокзальной площади, каждый занявшись своими неотложными делами. Все трое никак не были заинтересованы в продолжении истории. Но это все же случилось. Почему?
В детали не стану вдаваться. Скажу лишь, что милиционерами заинтересовались. Но пока негласно. Поэтому для начала побеседовали с Михайловым. Он же, поняв, что оказался под «колпаком» (дача взятки, как и получение оной, наказуемо в уголовном порядке – прим. авт.), избрал верный путь: в позиции взяткодателя единственное спасение – говорить правду: авось, и повезет.
Рассказал, короче, все как было. Не утаил даже того, что инициатива все же исходила от него, хотя ему это было крайне невыгодно. Отметил он также и то, что инспекторы действовали крайне вежливо. Не стал валить все на парней в погонах. Понимал: лишь его искренность позволит избежать уголовного наказания.
От себя скажу: он исключительно благоразумно поступил: безудержная самозащита, полное отрицание, несмотря на очевидные факты, всего и вся лишь усугубляет положение, а не облегчает. Впрочем, это я так, в качестве зарубки на память.
...Я читал показания Флеера и Карпецкого, те самые показания, когда они еще проходили в качестве свидетелей. И я так думаю: если бы случившееся с ними было простым недоразумением (бес попутал), то они могли бы сразу во всем признаться, а не «финтить».
Следователь скрашивает Флеера:
- Вы работали седьмого апреля? Если да, то в какое время?
- В тот день работал вместе с инспектором Карпецким с семи до девятнадцати.
- Вы останавливали машину, стоявшую под знаком «Остановка запрещена»?
Извини, читатель, что вопрос звучит глупо. Но таков уж уровень наших российских следователей (тоже, наверное, жалуются на низкую зарплату), что не в состоянии грамотно сформулировать вопрос. Можно ли останавливать уже стоящую машину?
Ответ достоин вопроса:
- Я не помню, какая это была машина, но мы останавливали и взяли штраф за стоянку в неположенном месте.
Следователь:
- Предлагали водителю подуть в трубку?
- Не помню.
- Предлагали водителю проехать на экспертизу в диспансер?
- Нет, не предлагали.
- Но, может, все-таки ездили в диспансер?
- Нет, не ездили.
- Вы еще раз встречались с тем водителем?
- Нет, мы больше не встречались.
Проходит всего каких-то два часа. И тот же самый Флеер уже более откровенен: догадался-таки, что следствию уже все известно. В конце протокола того самого допроса я видел сделанную им собственноручно запись следующего содержания: «Деньги взял в связи с тяжелым материальным положением. Жена в декрете. Зарплату вовремя не выплачивают. Вину признаю и раскаиваюсь».
Запоздалое раскаяние.
Карпецкому повезло в этом смысле поменьше. Потому что он не женат и не смог ссылаться на трудное семейное положение.
Прошло меньше года.
И состоялся суд, на котором председательствовал судья Свердловского областного суда Л. Г. Вальтер.
Свердловский областной суд признал виновными и Флеера, и Карпецкого в получении взятки должностными лицами. Каждый получил свое: Флеер - три года лишения свободы, Карпецкий - два года. Оба лишены права занимать должности, связанные с исполнением властных полномочий, на определенный срок. Приговор вступил в законную силу.
Мое небольшое резюме.
Можно ли ждать еще чего-то, если офицер ГИБДД оправдывает сержантов-автоинспекторов. берущих на службе взятки, их «тяжелым материальным положением»? Слыша это, подчиненные и ссылаются на сие «алиби». А в такой ситуации я не верю в успех некой операции «чистые руки», о которой так охотно говорят милицейские начальники, что руки станут у милиционеров чистыми. Впрочем, могут и стать. Но лишь в том случае, если, несмотря на некие «объективные причины», начальство хорошенько будет бить по тем самым хапающим рукам.
КРАСНОТУРЬИНСК - ЕКАТЕРИНБУРГ, 1998-2004.