Слепящие солнечные лучи проходят сквозь воздух, лишь слегка нагревая его. Холодный, сильный, но в то же время чрезвычайно приятный ветер обдувает всё мой тело. Мне хорошо, но и – страшно. Полоса, на которой я стою на четвереньках, очень узкая, мягкие бортики её слишком низкие, и кажется мне, что вот-вот ветер сдует меня с неё. Вся полоса усыпана плюшевыми подушками, мягкими и тёплыми, и хочется зарыться в них, и лежать там, выставив лишь лицо, чтобы солнце грело его, а я жмурился бы от слепящих лучей, и прохладный ветер залетал бы в мои ноздри и рот. Но – нельзя. Я уже порядочно отстал от своих товарищей, и они окликивают меня, призывая догонять. Я вижу, как они, подпрыгнув метров на десять над полосой, зависают в невесомости. Некоторые, наиболее смелые, кувыркаются в воздухе и потом неестественно медленно возвращаются на полосу, точно рассчитав траекторию.
Мне ужасно не хочется прыгать, но товарищей догнать нужно, а иначе передвигаться по полосе почти невозможно. Я принимаю позу бегуна, готового к старту, нахожу точку равновесия и легко, почти не прилагая усилий, отталкиваюсь от полосы. Словно ракета взмываю я ввысь и зависаю в желеобразном воздухе, расставив в стороны руки и ноги. Бескрайняя равнина облаков простирается подо мною, манящая и пугающая. Облака шевелятся и переливаются, словно волны в океане. Они обманчиво кажутся отсюда мягкими и тёплыми. А прямо подо мною – наша полоса, летящая со скоростью звука над этим океаном. Нужно бы просто рассчитать траекторию и опуститься, но я, как всегда, решаю пофорсить и сделать сальто. Резко выбрасываю руки перед собой, и одновременно рывком сгибаю колени, и меня начинает крутить. Но рука уходит куда-то вбок, и меня относит несколько в сторону от полосы. Но ничего, можно исправить траекторию, если сделать это немедленно. Адреналин играет в крови, и сердце стучит бешено. Я ныряю вниз головой по направлению к полосе и делаю резкий гребок руками. Наверное, этот гребок был лишним – скорость оказывается слишком высокой, и я почти не могу управлять своим полётом. Со скоростью пули я преодолеваю то расстояние, что отделяет меня от полосы, но я вижу, что лечу мимо… На уровне подсознания я понимаю, что нужно зацепиться руками за бортик. Я пролетаю в нескольких сантиметрах от него, протягиваю к нему руку, но – пальцы лишь легонько проскальзывают по его краю, и я стремительно лечу в облачный океан.
Я ещё не понимаю весь ужас произошедшего. Я лечу камнем вниз, заворожено глядя перед собой. Вот я соприкасаюсь с облаком, никакого прикосновения, однако, не чувствуя. Вот я лечу в похожем на молоко тумане. Вот уже сквозь туман всё чётче и чётче вырисовываются поля и небольшие домики селян между ними… И тут я понимаю, что это – конец. Что через микроскопическую долю вечности меня не станет на Земле… Я вспоминаю то, что читал про самоубийц, кидающихся с последних этажей, и становится плохо на душе… Но тут же проносится мысль, что при падении с такой высоты я ничего не успею почувствовать, и эта мысль приносит успокоение. Я решаю насладиться полётом, испытать кайф от смерти – сильнейшее ощущение, доступное, увы, лишь раз… Надо в последний раз посмотреть вверх, на полосу…
Я оборачиваюсь всем телом наверх, и – чудо! – я вдруг взлетаю вверх и поднимаюсь над поверхностью белоснежного океана. И вот она – полоса, на одном уровне со мною, и меня от неё отделяют лишь несколько десятков метров. И вот я вижу своих товарищей, лежащих в один ряд вдоль мягкого бортика полосы и с ужасом и оцепенением глядящих на меня. И в этот момент я ощущаю, что мне хочется жить. До дрожи в коленях, до самого костного мозга моему телу хочется существовать в этом Мире. Я чувствую, что жизнь чудесным образом вновь оказывается в моих руках. Я изо всех сил гребу руками, толкаю ногами плотный воздух, я всем телом подаюсь к спасительной полосе. И вот я – рядом!
Я хватаюсь обеими вытянутыми руками за бортик, всю свою силу я сосредоточиваю в десяти пальцах, словно стальные крюки вцепившихся в плюшевую ткань. Я чувствую, как нечеловеческая сила тянет меня в сторону, чувствую, что не выдержу, не вытяну себя…
- ТЯНИТЕ!!!!! – что есть мочи крикнул я товарищам…
- Тяните!!! – крик растворился в душном тёмном воздухе моей маленькой комнаты. Я сидел на кровати, и пот струйками тёк по лбу, спине и между растрёпанных волос. Я огляделся, прислушался – и услышал тишину.
Неслышными шагами я прошёл на кухню и стал через окно выпускать сигаретный дым в летнюю ночь, пока аппарат с мерным шумом заваривал мой кофе.
А вот ведь когда-нибудь меня не станет. Я никогда не буду курить в окно, варить кофе, думать о жизни среди летней ночи… А останется ли что-нибудь от меня? Только ли мокрое место после падения с многокилометровой высоты? Или мерзкий фарш на железнодорожных шпалах? Или разбухшее, обкусанное рыбами тело на дне Яузы? Или мозги на лобовом стекле «КамАЗа»?
Если сегодня, завтра или через неделю – то да. Увы. Но вдруг позже? Тогда – всё в моих руках. Тогда я могу оставить после себя нечто более важное и устойчивое, нежели просто пищу для сапрофитов.
Я должен работать. Много работать. Пусть сейчас все смеются над моей работой и кидают в меня камни, но, может быть, если повезёт, через тысячу лет кто-то скажет: «А вот есть вот такой вот человек!!.. Как, он давно умер?? Жаль… А я-то думал, он ещё жив…»
Я выбросил окурок и с улыбкой сел пить кофе, составляя планы на начинающийся день.
30 марта 2004г.,
Москва