Родители Заратустрова и Ватинкина не задумывались над тайнами мироздания. Они были простые спокойные люди, которым борщ и котлетки полностью компенсировали ежедневные стрессы. Появление детей ими было встречено без лишнего ажиотажа и помпы. Ватинкин-старший, правда, купил букет и конфеты, чтобы отблагодарить аиста, но жена его разочаровала, объяснив, что дело совсем не в птице. Вера Ватинкина-старшего в чудеса после этого инцидента пошла на убыль, в остальном же все осталось на своих местах.
Жили Заратустровы и Ватинкины в одной коммунальной квартире. Как заходишь, так справа Заратустровы, слева туалет, дальше по коридору ванная, еще дальше за изгибом длинного коридора комната инвалида-ветерана Захарчука, а напротив него Ватинкины собственными персонами. Долгими зимними вечерами семьи во главе с ветераном, устав от праведных трудов, просиживали у телевизора или коллективно праздновали нескончаемую череду новых годов, рождеств, дней защитника отечества, плавно переходя к весенним торжествам.
Нельзя сказать, что Заратустров-отец и Ватинкин-отец были хроническими алкоголиками. За ними строго следили жены. Хроническим алкоголиком был Захарчук, предоставленный сам себе. Так что для воспитания подрастающего поколения присутствовали все положительные факторы:
- любящие матери;
- трезвые отцы;
- квартирный блюститель нравственности со стажем – инвалид-ветеран Захарчук;
Так как ни у Заратустровых, ни у Ватинкиных при ближайшем рассмотрении не обнаружилось родственников, готовых посвятить себя воспитанию детей, пока родители работают, встал вопрос: что делать? Отдавать отпрысков в детский сад или нанимать няньку? На сводном заседании семейных советов выработали резолюцию: предложить нигде неработающему инвалиду-ветерану Захарчуку временно исполнять обязанности няньки и назначить ему зарплату в виде ежедневного бесплатного обеда и ужина.
Захарчук подслеповато шурился и долго не мог спросонья понять, что от него хотят. Осознав, что Заратустровы и Ватинкины пытаются сбагрить ему своих детей, пенсионер пришел в негодование и наотрез отказался.
- За вредность не плотють, аспиды, а я мучайси!- аргументировал он свое решение и погнал подвернувшейся под руку клюкой соседей на выход из апартаментов.
- Погоди, Данилыч! Давай мы тебе еще литровку добавим,- предложил, увернувшись от очередного финта, Заратустров.
- Две и баста!
На том и порешили.
Захарчук взялся за ребят с присущим ему со времен лихой кавалерийской молодости энтузиазмом. Он четко расписал день и крепко ухватил бразды правления. Теперь вставать Заратустровым и Ватинкиным приходилось не тогда, когда бог на душу положит или прозвенит ненавистный будильник, а когда того захочет левая пятка Данилыча. Очень тяжело приходилось в те ночи, когда Захарчука мучила бессонница, а мучила она его частенько. Устав вертеться на жестком диванчике пенсионер принимал решение о проведение внеочередной боевой тревоги. Он внезапно врывался в комнату, включал свет и командовал подъем. Худо приходилось тому, кто не успевал вытянуться во фрунт, стоя при полном параде, когда догорала спичка. Пенсионер хмуро оглядывал заспанное войско и, не стесняясь, отчитывал каждого. Чего-чего, а придираться Захарчук умел.
К хорошему привыкаешь быстро. Заратустровы и Ватинкины расцвели под жестким руководством ветерана. Строгий порядок, трехразовое питание кашками и крепкий сон сотворили чудо: Заратустров-старший бросил курить, боясь разозлить квартирного наставника; Ватинкин перестал опаздывать на работу, за что его впервые отметили в приказе по заводу и наградили ценным подарком, который с недавних пор стоял в прихожей и затруднял проникновение в квартиру (от групповой скульптуры «Наши друзья китайцы» заводской профком пытался избавиться в течении последних 4-х лет); и, наконец, у всех жильцов коммуналки на лицах появился шикарный румянец, которому завидовали друзья, знакомые и даже случайные прохожие.
Все жили и радовались, пока ветеран-инвалид Захарчук не забрел весенним погожим деньком на книжный развал. Последнее время в пенсионере стали просыпаться культурные запросы. Так как больше не приходилось думать, где взять хлеб насущный и не менее насущную поллитру, Захарчук обзавелся карманными деньгами. Деньги жгли карман, а на сердце скребли кошки.
- Всю жисть прожил, ничего окромя букваря не прочитал. Может книжонку каку прикупить? Говорил батя-комбат, как с контрой покончим, в университеты, или там консерватории, пойдем. Несь один я такой темный остался. Надо! Надо книгу купить. Уж забыл, как буквы-то выглядють.
Продавец сперва на Данилыча внимания не обратил. Старик же, не зная как взяться за дело, принялся нарезать круги, стараясь обратить на себя внимание. Через час у продавца кружилась голова, в ушах стояло ритмичное шарканье, а в глазах рябил навязчивый образ согбенной фигуры. Через два профессионал капитулировал.
- Ну, что надо, дедуля? Внучку раскраски или себе детективчик? Выбирай, к чему сердце лежит. Отдам со скидкой. Лишь бы ты скорее убрался,- это мужичок добавил уже шепотом, чтобы не накликать на свою голову новых неприятностей.
- Не,- протянул Захарчук.- Мне треба книгу полезную. Чтобы всю сущность мирскую раскрывала. Хочу, понимаешь, вникнуть!
Продавец на секунду растерялся, потом хитро сощурил глаз и полез куда-то вниз.
- Вот! Еле нашел. То, что надо,- книготорговец аккуратно сдул пыль и оттер рукавом засохшую капельку варенья, неизвестно кем и когда пролитую.- «Путь вселенной. Курс закалки организма. Йога».
- Это про что?
- Бери, дед. Дома разберешься. Что я тебе здесь пересказывать буду?
Данилыч с сомнением повертел книжонку, послюнявил пальцы и пролистнул несколько страниц. Пенсионера пленило, что в книге есть иллюстрации.
- Раз картинки есть, значит, как-нибудь прочитаю.
Захарчук полез за подкладку, где булавкой были приколоты деньги, но к этому моменту он так надоел продавцу, что тот пошел на беспрецедентный шаг:
- Ладно, дед. Это тебе подарок от меня. Только обещай, что больше я тебя не увижу.
Через четыре месяца пенсионер одолел последнюю страницу. Он ничего не понял в «Пути вселенной», но внимательнейшим образом проштудировал «Курс закалки» и «Йогу».
- А молодец я! Такую премудрость преодолел. Теперь, глядишь, до 150 лет доживу. С завтрашнего дня начнем опробование.
С этими мыслями ветеран уснул и во сне видел светлое будущее.
Заратустровы и Ватинкины взвыли. Непослушные тела никак не хотели садиться в лотос, контрастное обливание напоминало утро стрелецкой казни, а десятикилометровые пробежки наводили на мысли о скором инфаркте. Единственный выход, который виделся несчастным семействам – самоубийство. Правда, сохранивший веру в чудо Ватинкин предложил другое решение – кокнуть Данилыча. Пенсионер рисковал не осуществить свою мечту долгожительства. Неизвестно, как все сложилось бы, но Норны сплели свои нити так, что Захарчук первым отказался от дрессировки Заратустровых и Ватинкиных.
- С ентими тюленями каши не сваришь. Толстые, рыхлые, ленивые. Ну их к лешему. Наше будущее – дети!
С этого дня Захарчук занимался исключительно юными учениками Макаркой Заратустровым и Матреной Ватинкиной. Молодые организмы легко воспринимали все новшества, вводимые наставником. Макарка быстро освоил технику левитации, а Матрене легко давалась медитация. Инвалиду Захарчуку по трезвости не давалось ни то, ни другое, но по пьяной лавочке он вытворял такие фортели, что ни Макарка, ни Матрена не могли повторить. Это Захарчук называл своей секретной методой и обещал раскрыть секрет перед смертью.
Счастливыми моментами для пенсионера были минуты, когда он сливался с чистыми душами Макарки и Алены. Как-то раз в таком положении их застали Заратустровы и Ватинкины. Зайдя на кухню, они увидели три силуэта в полной тишине парящие под потолком. При этом рядом с Данилычем летала недопитая бутылка, удерживаемая в воздухе силой мысли. Увиденное повергло очевидцев в шок. Ватинкин принялся, как сумасшедший, скакать по коридору, выкрикивая нечленораздельные звуки и пуская слюни. Его вера в чудеса полностью восстановилась. Заратустров кулем осел на пол, но Данилыч моментально вздернул его под потолок, чтобы не нарушать гармонию кухонного пространства. Матери попробовали было звать на помощь, но Матрена проникла в их мысли и строго на строго запретила поднимать шум.
Через несколько лет Захарчука, Макарку и Матрену знали не только в городе, но и во всем мире. Случилось это после того, как они побывали на конгрессе йогов. Захарчук пропил деньги на билеты, так что компании пришлось спешно долевитировать в славный город Дели, где им долго не давали посадку. Разъяренный негостеприимным поведением индусов пенсионер спикировал в знак протеста на крышу местного вытрезвителя, где и заснул. Эту сцену показали в вечерних выпусках новостей все уважающие себя телекомпании. Известность Захарчука сровнялась с известностью голубя мира Пикассо. Неравнодушное к чужому успеху семейство Бушей обзавидовалось до такой степени, что приняло решение провести миротворческую операцию по усмирению угрожающего Америке ветерана и его клики. В ответ ветеран и его клика в лице Макарки, Матрены и поверившего в чудо Ватинкина-старшего ввергли в транс Алабаму и Иллинойс, споили Айову, Вайоминг, Коннектикут и Пенсильванию, в запале оторвали золотые крылья Пенсаколы, отмутузили губернатора Нью-Йорка, показали воинственной семейке настоящее лицо Кузькиной матери, а разошедшийся Захарчук в добавок пообещал пренепременно вернуться, чтобы проверить, как выполняются его распоряжения по строительству коммунизма в Оклахоме, округе Вашингтон и Калифорнии. Счастливое время настало на Земле. Люди стали жить в любви и согласии, следуя заветам великого учителя. Не стало войн, голода, политики, терроризма, так как все знали: стоит разозлить Данилыча, мало не покажется. Жалко только Алабаму и Иллинойс, так как у пенсионера в пене ежедневных дел до них руки не доходят.
Впрочем, это уже новейшая история, а Вы и сами ее прекрасно знаете.