Раздался звонок в дверь – двойной, но краткий и робкий, будто покашливание интеллигента, на которого в ночном троллейбусе навалилась целующуюся парочка.
Наверное, Матфею пришло на ум именно такое сравнение, потому что они сами с Веродикой только что целовались: от этого-то приятного занятия их и отвлек поздний звонок.
- Соседи снизу? – вяло поинтересовалась Веродика, когда Матфей вернулся на кухню.
Веродика, как ни в чём не бывало, продолжала задумчиво стрясать в пивной бокал пепел с длинной тонкой сигарилки. После чего тщательно размешивала его соломкой.
- Да нет: лемминги опять! – ответил Матфей. – Сказал, чтоб через комнату мигрировали.
Из коридора послышался неясный шорох, будто где-то, за три квартала, расторопные молдаване волоком тащили раздолбанный холодильник «Саратов».
Шорох отвернул от кухни, переместился за стену (а точнее, слышался теперь почти что отовсюду); скрипнула дверь на балкон – и уже из-за окна донесся мягкий, но мощный, а главное – немолчный грохот, ровно такой, какой бывал в старину, когда по знаменитой Одесской эстакаде буртами ссыпали спелые плоды авокадо.
Веродика откупорила пшикнувшую полуторалитровку с напитком «Байкал», производства Черноголовского комбината, и бережной струйкой, чтоб ничего не вспенить, долила микстурно-бурой жидкости в своё уже сдобренное пеплом пиво. Потом сыпанула борной кислоты из пузырька, похожего на большой ламповый диод.
Снова всё старательно перемешала соломкой.
Затем встала, вылила коктейль в раковину и принялась мыть посуду.
Шум воды несколько приглушил картаво-шепелявый рокот «мышепада», низвергавшегося из их единственной комнатушки на улицу.
Очевидно, этот факт (что шум воды приглушил и так далее) навёл Матфея на мысль.
- Я вот что подумал, - сказал он. – Пятый этаж всё-таки, а летать они, как бы, не умеют…
Веродика подняла одну бровь:
- И?
- Жалко, как бы…
Веродика подняла вторую бровь:
- Ну так миграция же…
Но Матфей без долгих споров подошёл к раковине, отстранил Веродику и приладил к крану старый, похожий на серую подмосковную макаронину, шланг от стиральной машины «Эврика». Которая всё равно не работала.
Конец шланга он вывел в открытую (ночи уж были непрохладны) форточку.
И пояснил:
- Сейчас им море наполнится – всё помягче будет!
Веродика, подумав, опустила обе брови и тихо спросила:
- А плавать-то они умеют?
- Проверим…
Какое-то время они сидели молча. Курили, добросовестно производя пепел для «нобилизации» пива. «Байкала» оставалось ещё много, две трети бутылки – но ведь и ночь предстояла длинная…
Вскоре множественные глухие шлепки за окном сменились такими же множественными всплесками.
Матфей выглянул на улицу, высунувшись почти по пояс, и, возвратившись головой на кухню, удовлетворённо констатировал:
- Умеют! Ещё как умеют! Косяком на Косино пошли!
Лицо Веродики, дотоле хмурое и напряжённое, разом просветлело:
- А, на Косино – это здорово! Там ихняя Сатарса…
- «Их»! - машинально поправил Матфей – но Веродика уже прильнула к нему, и они опять принялись целоваться.
- Ну что им ещё надо? - недовольно проворчал Матфей, когда очередной звонок вновь порвал их единение.
На сей раз звонок был долгий, требовательный и пронзительный, как вопль пассажира бизнес-класса, десантированного авиатеррористами над Гватемалой. Причём, без кейса, без свежего номера «Файнэншнл Таймз», а главное - без очков.
- Знаешь, я думаю, это не лемминги! – Веродика привычно нахмурилась. – По-моему, это соседи снизу…
- Терциум нон датур… - философично согласился Матфей, поддёргивая джинсы и застёгивая ремень. Он мельком глянул в окно и конкретизировал: - Полагаю, этажа со второго…
- Ну что? – с тревогой спросила Веродика, когда Матфей вернулся.
Тот пожал плечами:
- А что «что»? Побузили – да ушли. Уж лучше вода, чем лемминги… Акваланги-то, поди, нынче у всех есть: жизнь такая!
Он помолчал немного, потом погладил Веродику по голове, а другой рукой – наклонил и взболтнул бутылку с «Байкалом». Будто иначе никак не мог оценить количество незадействованной жидкости.
- Ладно! – решительно и самоотверженно сказал он. – Ты, тогой, иди, пожалуй, спать! Вижу ведь: спички уж вставлять можно! Сам как-нибудь докурю-домешаю…
Когда утром Веродика вышла на кухню, бутылка «Байкала»действительно валялась под столом, пустая. В помещении плотно стоял приторно-кисловатый запах пива, газировки с подсластителем и ароматизированных сигарилл.
Матфей сидел на подоконнике, свесив ноги «за борт», и энергично поигрывал леской, намотанной на кисть. Со спины могло показаться, будто он деятельно и непристойно тоскует по отсутствующей подруге – но Веродика сразу поняла, что он просто добывает завтрак.
- Как улов? – бодро полюбопытствовала она.
Матфей указал на трехлитровую банку, из которой торчала икебана (одуванчики, зелёный лук-порей, ветки вербы с пушистыми почками), а средь свежесрезанных стеблей плавали мелкие рыбёшки с пышными хвостами.
- Восемь гупий, два сомика! – похвастался Матфей. – Это с третьего, от Билатовых: у них на полкуба аквариум…
- А мне вот лемминги подогнали, за транзит! – Веродика пошуршала пакетиком, набитым купюрами. – Сейчас схожу ещё пива возьму… И на гарнир чего-нибудь…
Матфей соскочил с подоконника, прогнулся со вздохом:
- Ооой! Ох уж этот транзит!... Хорошее дело – но дурное, ой дурное! Транзит-шизит… ТрАнзит… Sick трАнзит!
Веродика засмеялась и обняла Матфея:
- Да ладно тебе…