Менестрель
Посвящается С.Л.
Здесь мир моей души,
мной облечённой в плоть,
Полночных снов
и сокровенных грёз оплот.
Он раскрывается
под взглядом твоих глаз,
В которых нежность
светится сейчас.
И этот мир,
неведомый досель,
Рождён твоею песней,
Менестрель.
Глава I
Наконец – то в её город пришла осень. Она ощутила это ещё утром, когда, едва проснувшись, распахнула окно и вдохнула терпкий прохладный воздух, напоенный новым, особым ароматом. Это было дыхание земли, влажное и сонное, пахнущее мокрыми листьями, замшелыми древесными стволами и тонкой горьковатой сладостью поздних цветов.
Она долго стояла перед раскрытым окном и смотрела вниз с шестнадцатиэтажной высоты. Немного кружилась голова от пряного запаха, пьянящего, как старинное красное вино. Внизу виднелись кроны деревьев, чья листва ещё не совсем пожелтела, и что – то таинственно нашёптывала ветерку, игравшему ей. Накрапывал мелкий дождь, и сквозь него по стенам зданий несмело поднимался туман. Он становился всё гуще, и его молочные струи заволакивали серые коробки домов, сглаживая без того неяркие краски. С ним пришла тишина. Она облекла всё вокруг плотной пеленой, погасила все звуки. Мир притих, будто, ещё не открывая глаз, снова уснул, заботливо укутанный её толстым мягким одеялом. Девушка завороженно следила за этими превращениями. Она почувствовала, как дрожь пробегает по её телу, и в кончиках пальцев начинает покалывать. Теперь должно было произойти то, чего она так долго ждала. Секунды растягивались в её напряжённом сознании и казались часами. Она пыталась сосредоточиться и запечатлеть в памяти тот неуловимый миг, когда это случится, но тишина обманула её и на этот раз.
...Что – то изменилось в воздухе, и в то же время белёсая дымка вдали начала светлеть, становясь всё более прозрачной. Вскоре через неё стали вырисовываться смутные очертания. То был не каменный силуэт города - его миллионная громада исчезла, словно растворившись вместе с туманом.
Внизу раскинулась широкая долина. Плавные изгибы её холмов простирались почти до самого горизонта. А дальше, на одной линии с сумрачным небом, они вздымались вверх и переходили в невысокие пологие горы. Их склоны, поросшие густым лесом, издалека походили на складки выцветшего зеленовато – рыжего бархата. С высоты птичьего полёта можно было разглядеть узкую тускло – серебряную ленту реки, петляющую меж холмами, и гранитные валуны, будто чьей –то могучей рукой разбросанные по долине. Вдруг среди них показалась чёрная точка, медленно движущаяся на север. Но стоило задержать на ней взгляд, как она начала стремительно приближаться и увеличиваться, пока окончательно не стало ясно, что это. Это был человек, неспешно бредущий по направлению к горам.
Глава II
Он стоял на вершине холма, устремив взгляд туда, где в величественном молчании возвышались горы. Серые облака закрывали небо, наполняя рав-нину странным полусветом. Стремительный ветер, налетавший с севера, трепал короткие чёрные волосы путника и его одеяние. Он не двигался с места, застыв в напряжении, как натянутая тетива тугого лука. Как прекра-сен был он в тот момент – мятежный ангел, летевший на землю, сложённый как молодой бог, с чарующе – тёмными глубокими глазами, в которых, казалось, сверкала вся нежность звёзд! Но не ангелом окрестила его людская молва, передающая из уст в уста весть о его прибытии за многие мили, а сыном морской сирены, ведущей моряков к гибели своим манящим пением. За чудный голос люди прозвали его Менестрелем. Эти изящные и сильные пальцы одинаково часто ласкали и звонкие струны виелы, и изукрашенную рукоять меча, и шелковистые локоны красавиц, встречающих его в каждом селении. Теперь он направлялся в город по ту сторону гор, чтобы провести там суровую зиму, какая бывает в этих краях, когда пронизывающий сирокко с ледяных пустынь распластает свои крылья над долиной.
За соседним холмом молча катила сонные воды неглубокая река, и Ме-нестрель направился к ней. На низком песчаном берегу приютился огромный плоский камень, покрытый серым мхом. Многие века неторопливая вода размывала песок у его подножия, а потом отступила, словно испугавшись того, что содеяла. В том месте осталась небольшая пещера высотою в половину человеческого роста. Её и избрал усталый путник местом ночлега.
Ночь нависла над равниной, укрывая её мягкой бархатистой тьмой, как заботливая мать укрывает своё дитя перед отходом ко сну. Менестрель, раз-ведя костёр изо мха у входа своего каменного жилища, задумчиво смотрел на пляшущее пламя. Алые отблески озаряли его лицо с тонкими правильными чертами, а огненные и звёздные искры отражались в глазах. Делая их без-донными и сверкающими. Сон не желал снизойти на утомлённое молодое тело и дать ему долгожданный отдых. Пальцы юноши порхали, как крылья полночных бабочек, по позолочённым струнам виелы, и они тихо отзыва-лись на каждое прикосновение. Смычок, до сей поры ненужный, вдруг ока-зался у него в руках. Миг – и над засыпающей долиной полились чудные звуки, обволакивающие, сладостные, проникающие в самое сердце. Казалось, сама ночь, восхищённо распахнув ясные очи звёзд, внимает им. Нежный плач виелы тосковал по хрупким белоснежным камелиям, мерцающим в лунном свете, по тёплой и ласковой южной ночи, по неведомой, но прекрасной возлюбленной... Душа Менестреля пела в инструменте, заставляя его наполнять воздух ощущением сладостного и томительного ожидания любви.
Звуки растворялись в тёмном небе и постепенно затихали. Вскоре над холмами воцарилась тишина. Всё уснуло до утра, заснул и Менестрель, и затухающее пламя костра слабо освещало его силуэт во мраке пещеры.
Глава III
Холодное неприветливое утро лениво поднималось над спящими холмами, рассеивая серую предрассветную дымку. Всепроникающая сырая прохлада разбудила Менестреля и дрожью пробежала по его стройному телу. Он открыл глаза, и некоторое время лежал неподвижно на жёстком песчаном ложе, привыкая к сумраку своего убежища. Костёр давно потух, и на его месте остался лишь невесомый белый пепел, который чуть – чуть шевелился от движения воздуха. Но через минуту огонь вновь жарко запылал под умелыми руками, источая волны живительного тепла. Оно влилось в кровь Менестреля, заставило его сердце биться быстрее, и он почувствовал в себе силы для нового дня.
Утолив свой голод скромным завтраком и запив его водой из реки, имевшей горьковатый привкус опавших листьев, юноша не стал долго за-держиваться в гостеприимной обители, приютившей его. Он вскинул на плечо суму со своим единственным сокровищем – сладкозвучной виелой, и зашагал вверх по течению почти неподвижного потока, берущего начало в горах.
Милю за милей оставлял он позади, следуя за лениво извивающейся се-ребряной змеёй. Когда короткий и хмурый осенний день перевалил за поло-вину, бархатные складки гор были уже совсем близко. Менестрель устало опустился на сухую выцветшую траву у подножия холма и закрыл глаза. Мысли и мечты вихрем проносились в его сознании. Он живо представлял, как доберётся до города, - вот уже совсем скоро. Сотни людей будут встречать его с улыбками, а красавицы станут бросать ему под ноги пёстрые благоухающие букеты цветов, и каждая будет счастлива принять его... Он радовался этой славе, но не искал её, был благодарен людям за их восхищение и теплоту, и взамен старался отдать им своё сердце. И всё ж оно принадлежало не им, а музыке. В песнях была жизнь Менестреля, его душа, его любовь. Каждый раз он растворялся полностью в чарующем пении виелы, которая звала его в свой, особый мир, открытый лишь тем, кто способен внимать истинной красоте...
И, вдохновлённый нежданным порывом, он запел, вначале тихо, а потом всё громче. Сильный и вместе мягкий его голос нарушил привычное безмол-вие долины и далеко разнёсся над холмами. Это была песнь радости и благодарности всему живущему на Земле. Даже солнце откликнулось на этот пламенный и искренний призыв, выглянув из – за сумрачных облаков, покрывающих небо... Его неяркие, но ещё хранящие капли тепла лучи последней лаской ушедшего лета устремились к певцу, который сумел пробудить их. Ответная улыбка расцвела на устах Менестреля. Её свет на миг затмил проблеск солнца, так, что оно, признав своё поражение, снова скрылось за серыми тучами. Эта улыбка озарила всё вокруг своей нежностью, и лучезарной красотой осветила без того прекрасное лицо.
Но, хоть и очарованное дивной песнью, небесное светило не замедлило своего хода. Нужно было идти дальше, и Менестрель, не медля, отправился в путь.
Глава IV
Много часов прошло и пролетело, плутая средь холмов, прежде чем утомлённый странник ступил под сень рыжего леса, упругим потоком воз-носящегося к вершинам гор и сбегающего по ту сторону их пологих склонов. Осенние сумерки уже окутывали ветви деревьев, напоминая о приближении ночи. Тихо поскрипывал старый дуб – исполин, чьи обнажённые корни походили на извивающихся змей, внезапно вырвавшихся из плена земли и окаменевших в яростном кипении. Переплетаясь, они образовали собою уютное ложе, которое и отыскал отуманенный сном и усталостью взор Менестреля. Едва измученное долгой дорогой тело приняли крепкие узловатые пальцы лесного великана, Морфей тихо сомкнул над ним свои объятья.
Поутру сон Менестреля нарушила заливистая птичья трель. Она разда-валась в сонном лесу до тех пор, пока первые тонкие солнечные лучи не просочились сквозь поредевшие кроны деревьев. Невдалеке, в пяти шагах от дуба, через толстый и мягкий ковёр листвы, устилавшей землю веками, пробивался ручей. Его прохладная и чистая вода манила Менестреля, и он жадно прильнул к ней, утоляя жажду. Когда он поднял голову, с губ его сорвалось несколько звонких капель, и зеркальная поверхность ручья покрылась рябью от их падения. Увидев в ней своё искажённое отражение, Менестрель
рассмеялся негромким, чуть хрипловатым смехом, разбудившим отзвук эха высоко в горах, и вновь наклонился к живительной влаге, бодрящей тело и мысли.
Солнце ещё не успело подняться над далёким горизонтом, когда он уже был в пути. Извилистая узкая тропинка вела его наверх, в гору, огибая поваленные стволы, густо поросшие мхом и оплетённые кустарником и пересекая крохотные звонкие ручейки. Менестрель думал о грядущей зиме и следующей за ней весне, которая станет для него двадцать первой. Где застигнет она его, в каком краю, с какими людьми придётся её встретить? Ответ на этот вопрос мог дать только ветер, скользящий по всему белому свету на своих лёгких крыльях. И Менестрелю стало грустно. Тоска по неведомому теплу родного очага сжала его сердце ледяной рукой, пахнула дыханьем севера. Горечь плеснула шипящей волной в душу, заставляя острее чувствовать одиночество. Если бы у него была любовь, – настоящая любовь, такая, о которой говорят легенды и поётся в песнях! Но его не посетило пока это прекрасное чувство. Множество девушек было в его жизни, и ни одна не вызывала в нём особого трепета. Он восхищался ими, как дивными хрупкими цветами, и относился к ним так же – ведь цветов много на земле. Только сорвёшь один, не успев полюбоваться его красотою, видишь рядом другой, ещё красивее... Эти игры быстро наскучили Менестрелю; теперь он ждал того благословенного мгновенья, когда в его сердце ворвётся очищающее нежное пламя, сметёт все преграды, перевернёт мир и озарит, наконец, его разум светом истины. Ибо для чего ещё нужна жизнь человеку, как не для любви?..
Так думал он, и лёгкая улыбка играла на его устах. Но размышленья Менестреля были потревожены глухим шумом, монотонно нарастающим за стеной деревьев. Постепенно она расступалась, словно заслышав его шаги, пока не открыла изумлённому взору путника свою тайну.
Небольшой, высотою всего лишь в два человеческих роста водопад низ-вергался со скалы. Шумный поток разбивался о твердь на миллионы свер-кающих брызг и пропадал в расщелине, а в воздухе над ним дрожала тонкая паутинка радуги. Менестрель остановился, зачарованный этой картиной. Тишина, царящая вокруг, наполняла его воображение чудесными образами. В шорохе и шёпоте падающих струй он слышал голоса и звонкий смех наяд, обитающих средь древних камней, видел их тонкие прозрачные руки с длинными пальцами, тянущиеся к нему из воды. И тихо вкрадывалась заманчивая мысль – шагнуть в эту бурлящую глубину, успокоиться в их объятиях на холодном дне, забыв навеки о земной суете...
Но, тряхнув головой, Менестрель прогнал от себя манящий и настойчивый призыв прекрасных обитательниц ущелья и поспешил прочь от гибельного места.
День клонился к закату. Солнце ослепительно вспыхнуло за деревьями в последний раз, прорвав острыми лучами пелену облаков, и стало медленно угасать. Путник, бредущий по лесной тропинке, поспешил, не желая вновь застать сумерки под открытым небом. Рваные клочья тумана повисли на ветвях рыжих горных исполинов и стелились по земле. Менестрелю казалось, будто кто – то мягкими, влажными, холодными ладонями прикрыл его глаза, мешая смотреть. Из последних сил он рванулся вперёд, но не успел пройти и ста шагов, как завеса тумана рассеялась, словно невидимые руки раздвинули её. Менестрель увидел, что горы и лес остались позади, а перед ним гордо возвышаются каменные стены Города.
Глава V
Ночь уже спускалась с гор неторопливой поступью, задевая остроконечные башни и шпили краем своего иссиня – чёрного одеяния, когда он миновал городские ворота. Почти растворяясь во тьме, его тонкий силуэт скользнул вниз по узкой мощеной улочке и исчез под крышей постоялого двора.
На пороге просторной залы, где жарко пылал камин, раздавался гул людских голосов и лихие звуки скрипок, Менестрель огляделся. На мгнове-ние шум стих, всё вокруг сковала тишина, так, что даже огонь в камине за-мер. Все взоры устремились на стоящего в дверях юношу, в тёмных усталых глазах которого ярко переливалось отражение пламени. А потом зала взо-рвалась приветственными возгласами и криками, там и тут поднимались в его честь драгоценные кубки с красным терпким вином, чей аромат таил в себе напоминание о солнечных виноградниках, взращённых на плодород-ных южных землях.
Лёгким жестом руки едва ответив на приветствия, Менестрель последовал за подошедшим хозяином наверх, в комнату, чтоб, утолив голод у роскошного стола, погрузиться, наконец, в блаженство глубокого исце-ляющего сна.
Далеко за полдень его разбудил чей – то звонкий смех на улице. Он бро-сил взгляд на раскрытые ставни, за которыми вовсю разгорался день, и, снова закрыв глаза, попытался удержать хоть ненадолго ускользающий мираж своего сна.
Ему снилась зелёная поляна, залитая летним солнцем. На ней, теряясь в бархатистой траве, весело журчал ручей. У самой воды, покачивая длинными острыми листьями, стояли трогательно – гордые своей красотой алые тюльпаны. Они трепетали от ласковых дуновений ветра, и Менестрель целовал их нежные лепестки, пахнущие весенней свежестью, так похожие на атлас девичьих губ. Он растворялся в их аромате, сливался с ними, сам пре-вращаясь в один из них...
Только даже самой сладкой мечте не суждено длиться вечно, и в этом она несовершенна. Как бы чудесно и упоительно не было её мгновенье, оно мимолётно. Растаяв в потоке времени, оно оставляет слабый след - волную-щие воспоминания, призванные греть душу едва уловимым отблеском ушедшего счастья, и светлую грусть с оттенком горечи, вызванную ими.
Вздох сожаления вырвался из груди Менестреля, прошелестев в застыв-шем воздухе. Жаль было покидать волшебный мир сонных грёз, который наполнял сердце, замиравшее в неясном ожидании чуда, тоской и сладост-ным томлением зарождающейся любви.
Ещё миг – и тёплый приют снов был забыт. Жизнь била ключом, вновь вовлекая его в бесконечный водоворот событий и лиц. Быстрые движения рук взметнули целый рой алмазных капель, осыпавших прохладой стройное бронзовое тело, напоминающее своей упругостью налитый свежей молодой силой стебель тюльпана. Лёгкие, летящие шаги по деревянной лестнице вниз, в полупустую залу, и снова приветствия, и снова восхищённые взгляды сероглазых красавиц из – под скромно опущенных ресниц... Он уже видел всё это, и знал, чего ждут от него. И каждый раз, как впервые, волнение соз-давало ни с чем не сравнимое ощущение – будто бы внутри трепещут эфирные крылья сотен невидимых бабочек.
Эта минута неумолимо наступала. Ранние и на удивление быстро упавшие серые сумерки лишь приближали долгожданный момент, словно сама ночь с нетерпением и любопытством заглядывала, приподнявшись на цыпочки, в узкие высокие окна. Из – за облаков выплыла бледная, почти прозрачная луна, и с тоскою протянула свои тонкие лучи в ту комнату, где на мягком ложе отдыхал человек. Его глаза были открыты; в двух неподвижных чёрных озёрах мерцали серебряные искры, тёмные волосы тоже отливали серебром. Лунный свет осторожно ласкал его прекрасные черты, точно любуясь, и в то же время досадуя на юношу, чья совершенная красота затмила его неяркое сияние. Но тихий стук в дверь, нарушив уединение Менестреля, напомнил, что пришла его пора.
Разговоры и смех в зале стихли тотчас, как он вошёл. Поступь его, плавная и неторопливая, была исполнена уверенной грации гепарда. Кто – то подвинул ему скамью на самую середину залы, негромко промолвив:
- Спой нам, Менестрель!
Он сел, положив на колени звонкострунную виелу. Ещё один, мучи-тельный в ожидании миг тишины, и
...Музыка возникла из осторожных касаний изящных, чуть дрожащих пальцев, будто широкая медленная волна перекатывалась через жемчужные камешки. И зазвучал голос, мягкий, проникновенный, невероятно красивый... Он заставлял забывать обо всём, растворяться в его мелодичных переливах.
Belle
C, est un mot qu, on dirait invente pour elle
Quard elle dance et qu, elle met son corps a jour, tel…
Серебристые, звенящие слова неведомого языка в его устах были наполнены тайным, глубинным смыслом, превращавшим всё остальное в ненужные пустые хлопоты. Ничего больше не существовало на свете, кроме этого стройного темноволосого юноши, прекрасное лицо которого озарял свет, исходящий из сверкающих чёрных глаз. То были не отблески огня, пожирающего толстые дубовые дрова в камине, то был огонь его души, страстной и нежной, ищущей любви. Его голос, чистый и трепетный, как яркое пламя свечи, рвался из самого сердца, зажигая своим порывом кровь в сердцах других людей. И с благоговением и тоскою произносил он дивное имя возлюбленной, которую никогда, как он думал, не суждено ему встретить...
O Fleur – de – Lys
Je ne suis pas homme de foi
J, irai cuellir la fleur d, amour d, Esmeralda!
Казалось, мир за каменными стенами дома замер, не в силах нарушить это очарование. Не шелохнувшись, застыли в восхищённом безмолвии высокие башни, томясь под чёрным покровом осенней мглы. Весь ночной Город за-вороженно внимал Менестрелю...
Глава VI
С первыми холодными лучами рассвета он покинул столь долгождан-ный приют, повинуясь внезапному веленью растревоженного сердца. Пред-чувствие, предвкушение сладостной боли говорило в нём, заставляя содрогаться от приближения чего – то неизвестного, невыразимо манящего за собою вдаль. Поэтому, оставив позади сонную громаду Города, Менестрель отправился на запад, не видимый и незнаемый никем в этот ранний час.
Его приветствовали пронзительными криками лишь птицы, которые парили вместе с ветром в светлеющем небе над равниной. И он шёл, сам не ведая своего пути, туда, куда вёл его нежный голос сна. Эта ночь поселила в его груди беспокойство, гнавшее теперь юного странника прочь в бескрай-ние просторы.
Трижды тусклое солнце выползало из – за горизонта, и трижды обессиленно падало вниз, печально окидывая мир мутно – жёлтым оком, прежде чем Менестрель достиг своей цели. На четвёртый день он услышал монотонный шум осеннего моря, одну за другой разбивающего о прибрежные камни свои пенные волны. Его глазам предстали древние серые скалы, возвышающиеся над песчаной отмелью уже не одну сотню лет. На широком скалистом выступе стоял, почти сливаясь с ним, величественный замок. Извилистая лента тропы, ведущей к его воротам, петляла над пропастью, уходя всё выше и выше, пока совсем не терялась из виду. С замиранием сердца ступил на неё Менестрель, и с каждым шагом всё сильнее пульсировала кровь в его жилах, и не под силу было унять этот безумный трепет. Словно сама собою, поднялась тяжёлая кованая решётка, открывая дорогу внутрь, под тёмные своды замка. Длинный коридор казался уходящим в бесконечность, но всё же вывел Менестреля в просторную гулкую залу, где горел огонь. Там, в неверном, пляшущем свете факелов, в сонме дрожащих теней, застыло самое прекрасное существо на свете. В изумрудных, сверкающих искрами пламени глазах, затенённых густой сенью ресниц, мелькнуло что – то похожее на испуг, и тут же пропало, сменившись безграничным счастьем. Дивные волнистые локоны цвета золотистых лунных лучей, обрамляющие бледное личико, заиграли огненными сполохами от её движений.
Восхищённый и изумлённый путник был ослеплён столь прекрасным и нежданным зрелищем. Этот лучезарный ангел, каким – то чудом попавший на грешную землю, казался ему воплощением небесной красоты. В немой мольбе он простёр руки к чудесному виденью, боясь, что оно исчезнет. Мгновенья растянулись на годы, всё как будто отошло в небытие, кроме двух взглядов, созерцающих друг друга. С каждой минутой неотвратимо, как гроза, нарастала нежность, и самый воздух был полон ею.
- Я так долго ждала тебя, Менестрель, - раздался тихий мелодичный го-лос девушки.
- Кто ты? – смог лишь промолвить он в ответ, не сводя с неё взора. Она же словно и не слышала вопроса, продолжая говорить с такой любовью, что у него перехватило дыхание от восторга.
- Я звала тебя той ночью, знаешь? Мне было одиноко и страшно без тебя, и ты пришёл. Не покидай меня больше никогда, иначе я умру... - Прекрас-ные очи увлажнились готовыми вот – вот пролиться, как весенний ливень на иссохшую, жаждущую влаги почву слезами.
Не в силах противиться всепоглощающей тёплой волне, накрывшей его с головой подобно яростному шторму, Менестрель шагнул к ней, заключая в объятья и шепча невнятные, но сладостные слова утешения. Лёгкими поце-луями осушая слёзы, он не устоял перед искушением полуоткрытых алых губ, умоляющих о прикосновении. Вначале робко, а затем всё смелее, сомк-нулись жаркие уста, даря блаженство рая обоим...
В тот вечер Менестрель пел, и песни его были исполнены неги и любви. Она сверкала ярче солнца в его глазах, обращая их в две сияющие звезды. И потом, когда он не мог уснуть на своём ложе, пытаясь совладать с сумасшедшим биеньем сердца и с образом той, что вызвала его, счастливая улыбка озаряла лицо Менестреля в кромешной темноте. Он повторял и повторял с упоеньем прекрасное имя возлюбленной – Эсмеральда, - до тех пор, пока сон не сжалился над ним, и не укрыл его своими тёмными крылами.
Глава VII
А время летело. Проходили недели, месяцы, настала зима. Злые вьюги и бураны обрушивали на старый замок удары ледяного ветра, но и они не могли остудить пыл любви, бушующий за каменными стенами. Долгие зимние ночи, навевающие обыкновенно скуку и унынье, были сущим благословением для двух влюблённых...
Огромная яркая луна взошла над миром, увенчивая белым диском поседевшие скалы, у подножия которых неспокойно ворочалось море. Она заглядывала, не таясь, в объятые сном покои замка, и только одну опочивальню не смела тревожить своим нескромным оком.
...Там, в светящемся серебристом полумраке тени, на роскошном ложе угадывались очертания двух тел. Полосы лунного света сплетались в при-чудливых узорах на шёлке покрывала, заставляя его сиять подобно горным снегам. В тишине, куда не доносились тоскливые завыванья ветров, слышно было лишь сонное ровное дыхание. Но спящий был только один.
Тёмные волосы обрамляли его лицо, похожее в тот миг на светлый и чистый лик ангела. Чёрные ресницы трепетали во сне, а чуть разомкнутые губы волнующих очертаний манили к себе сладким обещанием рая. Ночь и высокие каменные стены надёжно укрывали от посторонних взоров этот соблазн во плоти, за который не жаль было бы отдать и бессмертную душу. И всё ж один взгляд беспрепятственно любовался его дивной красотою. Ту, что обладала им, звали Эсмеральдой.
Её широко распахнутые изумрудно – голубые глаза были устремлены на лежащего рядом юношу. Нежные пальцы осторожно скользнули ближе, лаская и будто бы стараясь запомнить каждый миллиметр тела возлюбленного. Жаркая дрожь окатывала её, когда ей казалось, что это луна послала наваждение, которое исчезнет без следа с первым проблеском утра... Осознание же реальности наполняло сердце захлебывающимся счастьем. И тихий стон бессилия вырвался из её груди: « О боги мои, неужели смертный может быть столь совершенен? И обладаю ли я этим сокровищем?..» Но застыли слова, готовые сорваться с губ, смешались мысли. Горячие уста жадно прильнули к устам Менестреля, как к желанному источнику прохладной влаги, найденному средь пустыни. Померкло лунное сияние и призрачная полутень, ночное светило спряталось за облака, не желая мешать своим присутствием празднеству любви.
Глава VII
В прохладном воздухе скалистой долины уже отчётливо ощущалось слабое дуновение весны. Свежий ветер, доносящийся с моря, врывался с неистовой удалью в покои замка и развевал длинные русые волосы девушки, стоящей у окна. Она задумчиво глядела вдаль, туда, где раскинулся без-брежный морской простор. Силуэт её на фоне прозрачной голубизны неба казался нарисованным чьей – то невидимой рукой. Бледное и красивое ли-цо выдавало скрытое волнение и отчаянную горькую решимость.
Знакомые шаги за спиною заставили её вздрогнуть всем телом и обер-нуться.
- Менестрель, милый... – прошептала она, и взгляд грустных голубых глаз помимо воли исполнился нежности.
Он остановился перед нею – мятежный ангел с очами цвета ночи, в которых светилось живое беспокойство печалью возлюбленной.
- Настало мгновенье, когда душа моя разрывается от тоски и скорби... Ты должен покинуть меня.
Поражённый её словами, Менестрель не нашёл на них ответа. Молчанье длилось вечность, и вновь невыносимую тишину разорвал дрожащий голос, в котором звучало бесконечное страдание и молчаливая мука любви.
- Ты был посланием небес в ответ на мои мольбы, моей отрадой, моим спасеньем. Я любила тебя и буду любить вечно. Но обладать тобою не суж-дено земному созданью... Как могу я держать в ладонях солнце и не обжечься? Оно принадлежит целому миру. А теперь – иди. Оставь меня одну... навсегда.
Искрящийся солёный бриллиант сверкнул на нежной щеке, прочертив влажную дорожку.
Менестрель на краткий миг вдруг ощутил боль, терзающую её сердце. Бездна, полная отчаянья и тьмы, отверзлась перед ним. Желая утешить любимую, он попытался обнять хрупкие плечи, сотрясаемые беззвучными рыданиями, но лёгкий жест руки отстранил его. Он понял и не стал возражать. Не промолвив ни слова, Менестрель повернулся и пошёл прочь.
А девушка, не сдерживая больше слёз, припала к холодным камням сте-ны, точно они могли заполнить пустоту, зияющую отныне в её душе.
Глава IX
Долина, по которой привольно гулял пахнущий ранней весной ветер, была пуста. Менестрель смотрел вперёд, на север. Там ждал его гостеприим-ный Город. Он вдохнул полной грудью свежий воздух, напоенный близостью моря, и двинулся в дальний путь, покидая навеки древнее и прекрасное место, где оставалось его сердце. Он знал, что никогда не забудет этой первой любви.
Наслаждаясь чудными мгновеньями жизни, мы редко вспоминаем, что за всё рано или поздно наступает расплата. Но она неизбежна и предопре-делена самой судьбой. Ведь чтобы сказка оставалась сказкой, она непременно должна вовремя закончиться...
Фигура Менестреля всё удалялась и удалялась, превращаясь в едва раз-личимую точку, пока, наконец, не исчезла совсем за линией горизонта.
...Колышущаяся пелена тумана вдали неуловимо сгустилась и скрыла собою внезапно ставший призрачным пейзаж. Девушка вздохнула и мед-ленно отошла от раскрытого окна, ещё погружённая в чудесный мир Мене-стреля. Её зачарованный взгляд окидывал привычные вещи и обстановку комнаты, не видя ничего, кроме прекрасного и печального лица с глубокими карими глазами, сияющими как две звезды. Она слышала его мягкий проникновенный голос, чувствовала слабый аромат цветов... Казалось, ничего больше нет на свете, кроме этого дивного голоса, говорившего о любви. Потоки тепла, исходящие от него, подхватывали её и уносили прямо в небо, обращая плоть в солнечный свет...
Её сладкие мечты унёс и растворил в высоте внезапный порыв холодно-го ветра. Он всколыхнул тонкую ткань занавесок, заметался по комнате лёг-ким вихрем. Девушка поёжилась от принесённой им прохлады и подошла к распахнутому настежь окну, чтобы закрыть его. Она уже собиралась выйти из комнаты, когда раздалась резкая трель телефонного звонка. В трубке ца-рило молчание. Пожав плечами, она хотела было положить её, но там вдруг зазвучала тихая музыка – серебристая волна, перекатывающаяся через жемчужные камешки, и голос.
Belle
C, est un mot qu, on dirait invente pour elle…
Слёзы полились из её глаз, подобно струям горного ручья.
Неизвестно, как долго вслушивалась она в эти чарующие переливы, не думая ни о чём, прежде чем её внимание привлекло яркое пятно на полу. Приглядевшись, девушка вскрикнула от удивления. У её ног лежали нежные, алые, только что сорванные лепестки тюльпана.
...А далеко – далеко, в неведомой стране под неведомым солнцем, посре-ди широкой равнины стоял стройный темноволосый юноша и улыбался, по-сылая ей воздушный поцелуй.