- Ой… Ты! - говорит она, сонно зевая, - вернулся…
Не говоря ни слова, я сгребаю её в охапку и крепко прижимаю к себе, мягкую, еще совсем теплую ото сна. Бархатная кожа пахнет парным молоком... Говорят, от женщины должно пахнуть молоком. Не знаю почему, наверное, это инстинкт.
- Безумно рад тебя видеть… - шепчу я, зарывшись в её густые волосы. - Тебе идёт эта пижама.
- Ээ-то-хо-ро-шо, - нараспев тянет она, зевая.
- О чём ты думаешь?
- Ни о чём… О чём можно думать, сидя на открытой веранде, закутавшись в толстый шерстяной плед вместе с самым очаровательным существом на свете? О первых лучах Солнца, лениво выплывающего из зеркально-чёрных вод Океана?
- У тебя раньше его не было…
- Не было чего?
- Шрама… Вот здесь…
А что, если однажды я не вернусь? - думаю я, холодея, - или, еще хуже, вернусь не целиком?
- Тебе действительно надо отправляться?
- Да…
- Тогда иди, - говорит она, и голос её твёрд. - Обещай мне, что вновь вернешься.
- Обещаю! - смеюсь я, но её взгляд серьезен. Улыбка сходит с моего лица. Я беру её руки в свои, подношу к своим губам и тихо, еле слышно, лишь для нас двоих, говорю Нужные Слова.
Снаряд с оглушительным хлопком разрывает мир на части. Яростный невидимый великан с размаху бьет в левую грудную пластину доспехов, отшвыривая меня в сторону мокрой тряпкой. Боль глушит волной ослепительно яркого, невыносимого света. В меркнущем сознании проноситься горькое сожаление о несдержанном обещании.
Холодный пот. Сердце бешено колотиться. Руки инстинктивно ищут смертоносное железо. Я судорожно с шумом вдыхаю. Что-то мягкое ложиться мне на грудь, успокаивая и умиротворяя.
- Тебе приснился плохой сон?