Я узнала его сразу. "Вошла" в строчки его стихов, как в теплую, нежную, долгожданную, чистую воду. Испытывая радость, нежность и… покой. Так радуется путник, долгое время идущий по пустыне. Радуется не только воде, но и окончанию пути.
Он говорит на том языке, который мне понятен.
Теми словами, что я хотела слышать. Его представления о ждущей страстной ночи, ощущениях любви и ее выдумках похожи на мои собственные. А бегущий день он, как и я, воспринимает только как ожидание этой ночи. Пленительной тайны, где ждет страсть, сказка, блаженство души и наслаждение тел. Где открывается та дверь, в тот театр, в котором зритель меняется ролью с актером, и сумасшедшие, любовные фантазии чередуются красивой, вдумчивой речью или мягким напевом стихов.
Перетекание двух жизней в одну для него такое же волшебство, как и в моих неуемных фантазиях. Оно сродни колдовству доброго волшебника и очаровательной, пылкой феи.
Их союза, умеющего создавать любовь, останавливая время и удлиняя наслаждение так естественно и легко, как кисть художника или рука скульптора преодолевают вечность. Карнавальные наряды, эротическое белье и мягкие, нежные, возбуждающие ткани; сентиментальная речь и красивая бесстыдность откровенных стихов. Музыка, уносящая в высоту звезд и страстный танец, зовущий в плен еще более страстных объятий. Искрящееся вино и философская беседа…
Но сейчас я вижу в его глазах угасающий свет этой несбывшейся любви, туман дальних дорог от поиска любимой, паутину разочарований и… страх ночи.
Страх, который приносит в дом одиночество души и оставляет после себя на смятой простыне уходящее время. Иногда его мужская сила и изощренный ум рождает вулкан, приносящий быстровытекающее наслаждение телу. Но после этого зарождающийся рассвет и утро начинающегося дня становится еще большей пыткой. Раскаяние, тоска, необходимость общения с чужой женщиной под знаком чужой любви для него так же мучительно, как пробуждение в час Быка…
Он всегда был искренним в чувствах. Несмотря на то, что, Жизнь научила его многим хитростям. Развила его ум, отшлифовала умение обтекать житейские ситуации. С опытностью бывалого лоцмана он маневрирует в этом «море», сохраняет выдержку и хладнокровие во время «шторма», и если его «корабль» выбрасывает на мель, он терпеливо и вдумчиво латает днище, клепает обшивку, чинит паруса и, снявшись с якоря, вновь пускается в плавание.
Он умен и знает, что вода и воздух на поверхности океана имею огромную силу. Этот простор создает из них двоих единое, целое и живое существо, которое нельзя бояться, так же как нельзя ненавидеть или раболепно и униженно просить о пощаде. Эта объединенная стихия любит борьбу и бесстрашие. Она может окатить холодной волной, но ты не должен испытывать дрожь в душе. Она может топить тебя долго в глубине пучины, наблюдая насколько крепки твои мускулы, сильна воля и отважно сердце. И если ты удержишься с ней на равных, стихия и все ее боги будут благосклонны к тебе всегда.
Странно, что я, не зная его жизненного пути, чаще всего связываю его дорогу с водой, с бескрайним простором моря. Может быть, он любит его или плыл когда-то по нему долго, или был им очарован. Не знаю.
Но я знаю другое. Оно научило его мечтать. Человек, смотрящий в безбрежную водную гладь, ищущий на ней островок своей земли непременно должен быть мечтателем. И еще влюбленным. Тем влюбленным, который видит в морской глубине русалок и сирен. Ждет свою ундину, наделяя ее чертами полубогини и получудовища.
Да, его любили женщины. Он не играл в любви только одну роль. Он создавал свою любовь к ним, творил нежными, ласковыми руками, свет его глаз очаровывал и согревал. Страстная молния, сверкающая в минуты наслаждения, зажигала их тела и рождала тот трепет сердец, который звенит малиновым звоном. Его Муза пела, плетя из слов, звезд и лунных лучей шатер, где восточная витиеватость узоров соединяется с изысканностью европейского шарма. Он околдовывал их мускусным запахом плоти, нежностью прикосновений и жаром любовных речей. Но потом разжимал объятия и уходил, утекал, уплывал в мечтах к той своей русалке, где-то ждущей его на одиноком, печальном берегу.
Он боится признаться даже себе, что ушел на другой край земли не в поиске новой жизни, а в поисках любви. Он мужчина, и потому понимал, что не имеет права ждать. Он должен идти, искать, добиваться. И он шел. Иногда запутывался в магнетизме рыб-прилипал, убегал от хищниц или очаровывался юной стайкой экзотических созданий. Злился на летящее время, уставал, усмирял себя в тихой лагуне. Но жажда любви снова выкидывала его в море при ближайшем шторме.
Я люблю его.
Я не видела его раньше никогда. Ни во сне, ни в мираже, ни в мечтах.
Но его глаза даже с фотографии сияют той самой любовью, которая спала в глубине меня. Спала, как спит время в остановившихся часах.
Но вот он нежно толкнул маятник своим грустным и уставшим взглядом, и часы ожили, застучали в моем сердце.
Пусть печально и ненадолго, но вернули ход по кругу.
Мое ожидание кончилось, время пошло. Зазвенело в нервных окончаниях, побежало в кровь, разбудило мою замершую душу.
Да, я не увижу его никогда. Он на другом краю круга.
Нас разделяет время, расстояние и ушедшие от меня годы.
Я даже не могу сказать ему о том, что ждала его всю жизнь.
Да и не нужно. Поздно. Моя река жизни высохла от времени и печали ожидания.
Но я счастлива.
Счастлива тем, что сказка оказалась явью.
Главное, что он есть.
Живет в этом времени и на этой земле.
Что я не придумала, не создала его в полубреду своих фантазий.
Вполне возможно, у него другое лицо, имя, жизнь.
Что он тоже такой, как и я – двойственный, неуловимый, меняющийся.
Но это только подтверждает что это он, моя Любовь.
У него глаза моей любви.
В строчках его стихов ее трепет и ритм.
В его душе мое одиночество и понятная мне печаль несбывшегося счастья…
Я прошу Небо об одном.
В знак моей благодарности за встречу с ним, создай в Небесах, отрази в пене волны и выплесни на берег Ожидания его Русалочку. Юную, нежную, мудрую. Умеющую слушать и слышать Любовь. Пусть ее красота вернет блеск юности его глазам, а ее молодость - утраченные силы.
И... отдай ей всю мою любовь к нему, Я очень хочу, чтобы он был счастлив.