О родителях святого Геморроя так ничего и не удалось узнать. Известно только, что как-то дождливым утром привратник одного из монастырей обнаружил перед воротами корзинку с младенцем. Кроме ребенка там еще лежал листок с одним словом: “Геморрой”. На неизвестном языке оно означало “Достал”. Но монахи языка сего не знали. Именно так святой Геморрой получил свое оригинальное имя.
Только сверхчеловеческое терпение братьев позволило этому отроку прожить в монастыре до шестнадцати лет. Геморрой, который во младенчестве терроризировал монахов постоянным криком, затеи стал заниматься нравоучениями, обличениями, выяснением дурацких вопросов и прочими раздражающими остальных мелочами. За что был неоднократно бит, частенько осуждаем на многочасовые молитвы и запирание в келье. Что нисколько не умерило его пыл.
Когда святому Геморрою стукнуло шестнадцать, монахи не выдержали. Юношу вызвал к себе отец настоятель и, терпеливо выслушав рассказ о пороках, упущениях, недостатках в монастыре и способах их устранения, сказал, что решил послать самого достойного представителя своей обители для святого дела обращения язычников в христианство. Естественно, представителем стал Геморрой, тогда еще не святой.
В рекордно короткие сроки новоиспеченный миссионер был благословлен, собран и отправлен. До язычников он, правда, доехать не сумел. Не выдержав прелестей совместного путешествия, команда корабля, на котором плыл брат Геморрой, выкинула монаха в первом же порту. Богобоязненные и добрые люди, могли бы просто утопить.
В городе брата Геморроя приняли очень доброжелательно. Местные жители давно веровали в Истинного Бога, монахи пользовались почетом и уважением. Пытливый отрок начал вникать в городские дела, и уже на третий день горожане переметнулись в язычество и вытащили несчастного на площадь, где оторвались по полной. После чего объявили Геморроя великомучеником и перешли обратно в христианство.
Обращение целого города, да еще в рекордно короткие сроки, не могло пройти бесследно. Геморрой, уже названый святым, попал в рай. Где был немало удивлен царящим беспределом. Совершенно не желая тихо и смирно подвергать себя лишениям, местные обитатели предавались райским наслаждениям. Они ели вкусную и здоровую пищу, бренчали на лирах легкомысленные песенки и, вместо того, чтобы восхвалять Бога в душных помещениях, болтались на свежем воздухе, где занимались гнусным, хоть и платоническим, развратом. Оставить такое без внимания святой Геморрой не мог.
В сжатые сроки зловредный монах задолбал всех бесконечными обличениями и планами перестройки существующего рая в действительно богоугодное место, которое один из ангелов, любивший заглядывать в будущее, окрестил странным именем “пионерлагерь строгого режима”. К доводам разума святой Геморрой не прислушивался, а лупить его, в силу некоторых райских особенностей, было делом бесполезным. И наступил момент, когда даже старшие ангелы признали, что если не принять решительных мер, в раю просто невозможно будет существовать. В этот день архангел Михаил нацепил свой меч и, громыхая его концом по полу, решительно вошел к Богу.
Тот как раз планировал творение нового мира. Оторвавшись от эскиза инопланетного Адама, он недовольно произнес:
-- В чем дело?
-- Как будто сам не знаешь, -- ответствовал архангел. – Мочи уж нет.
-- Ты о святом Геморрое? Знаю, знаю. Ничего не поделаешь, придется немного потерпеть. По моим подсчетам, лет через двести-триста этот тип должен смириться с ситуацией.
-- Триста!?
-- Ну, может быть, двести.
-- Мы не можем так долго ждать! Я уже сейчас готов переметнуться к Сатане, лишь бы не видеть этого придурка.
-- Похоже, дело серьезное, -- вздохнул Бог. – Ну и что вы предлагаете?
-- Дозволь сабелькой супостата охолонить! Исключительно для образумления.
-- Не позволю. Еще убьешь ненароком.
-- Невелика потеря.
-- Нельзя. Возникнет прецедент. Сам понимаешь, убийство в раю.
-- Зато прочие поостерегутся. Если кто еще припорхает порядок наводить, распишут в красках.
-- А голову на воротах повесить. Для острастки, -- задумчиво сказал Бог.
-- Так значит можно? – обрадовался Михаил.
-- И не думай. Тоже мне, палач-любитель нашелся.
-- Владыка, может тогда низвергнуть его в ад?
-- Много чести. Не ангел. Да и вообще, наказание должно соответствовать преступлению. Сатана передо мной не настолько провинился.
-- Да к черту этого Сатану! Ты о нас подумай.
-- Я должен обо всех думать. А превращение крупнейшего исправительно-трудового учреждения в место нечеловеческих страданий не способствует сохранению баланса.
-- А два ада на одну планету способствуют сохранению баланса?
Пришлось Богу признать правоту Михаила. Вышел он из своей обители и, приняв самое благочестивое выражение лица, на которое был способен, отправился на встречу.
Узрев своего владыку, святой Геморрой пал ниц.
-- Встань, сын мой, -- ласково сказал ему Бог.
Монах встал, критически оглядел Господа и сказал:
-- Нимб не так сияет.
-- Как это не так?
-- Нужно благостно, а не ярко.
-- Зато читать по ночам удобно, -- смутился Бог.
-- Нимб не должен использоваться для таких мелочей.
-- Так что мне, солнце врубать, когда почитать приспичит?
-- Ночью надо спать.
-- Я вообще не сплю.
-- Все ночью спят.
-- В раю можно все.
-- Следовательно, можно и спать. А раз человек, созданный по образу и подобию твоему, спит, то и ты…
-- Приведенное тобою утверждение свойством обратимости не обладает, -- сурово сказал Господь. – Чем хочу, тем и занимаюсь.
-- Как это чем хочу? – удивился Геморрой. – Ты же должен заботиться о людях, любимых творениях твоих.
-- Сами о себе позаботятся. Не маленькие.
-- Человек слаб и неразумен.
-- Как созданный по образу и подобию моему?
-- Сие утверждение свойством обратимости не обладает, -- вывернулся монах. – Так что должен ты проводить время свое в заботах о роде человеческом, ибо сказано в Библии… Что там, кстати, сказано?
-- Да откуда я знаю!
-- Ты не знаешь Библию!? – искренне возмутился святой Геморрой. – Совершать грех чтения по ночам, да еще и не для заучивания святых текстов.
-- Учить собственную биографию – извращение. К тому же она неточна и отвратительно написана.
-- Нельзя подвергать сомнению слово святое. Все, что там сказано, -- чистая правда.
-- Увы, нет. Фантазий хватает. Можешь у очевидцев спросить.
-- Очевидцы? И ты терпишь этих еретиков, которые не верят святой Библии!?
-- Я и сам ей не всегда верю. Против правды не попрешь.
-- Нет правды кроме слова Господнего! А этих надо бы примерно покарать.
-- Не люблю я никого карать.
-- Понимаю. Но суровая необходимость заставляет идти на крайние меры.
-- Нет у меня суровой необходимости. И не было никогда.
-- Но Библия говорит…
-- Мало ли что она говорит.
-- А потоп?
-- Ошибка, -- вздохнул Бог.
В действительности имела место не ошибка, а преступная халатность. Оставили без присмотра климатическую установку. Естественно, большую красную кнопку с надписью “Экстренный сброс хлябей небесных, руками не трогать” любопытные нажали первой. Бог долго горевал, а ангелы, откачивавшие воду, заложили на Земле основы нецензурной брани.
-- Так потоп все-таки был, -- удовлетворенно сказал святой Геморрой. – А что есть потоп?
-- Массовый геноцид! Варварство! Бесчеловечный акт! – понеслось из толпы райских жителей.
-- Цыц! Потоп есть проявление мощи Господа нашего, покаравшего грешников, еретиков и иноверцев. Так следует поступать и впредь.
-- Это уж мне решать, -- рассердился Бог.
-- Одолели тебя сомнения, Господи, поколебалась крепость в вере. Ничего, сомнения из головы повышибаем, веру укрепим, заодно и порядок вокруг наведем. Я уже и планчик накидал.
-- Подожди, -- остановил Господь ретивого святого. – Я должен осмыслить то, что услышал.
-- Вас уличили в недостаточной вере в себя, -- подсказал архангел Михаил. – Может, все-таки мечом?
-- Обойдешься. Наглость, конечно, но если из-за каждой ерунды мечом махать…
-- Господи, не отвлекайся, -- влез святой Геморрой. – Вот, смотри. Первым делом…
-- Слушай, иди ты в задницу, -- отмахнулся Бог.
-- Куда, куда? – не понял монах.
Ответ он уже не услышал.
С тех пор и бродит святой Геморрой по Земле, пытаясь определить, куда же точно послал его Господь.