А знаете ли вы, что такое дембель? Кто не служил, тот и на секунду не может почувствовать и сотой доли пьянящего восторга освобождения от цепких пут режимной жизни. Через это надо пройти. Чувствуешь себя хозяином жизни. Отчетливо понимаешь, что ближайший месяц предстоит испытывать свой организм на прочность. Водка, как там говорится, - враг солдата, а солдат врагов не боится. В поезде бухали с пацанами по - черному, проводник понимающе ухмылялся и утешал пассажиров, типа дайте же молодежи отдохнуть как следует. Дома после родительского стола, где я оторвался по натуральному мясу и сытнейшему пирогу с осетриной – семейный рецепт, отец постарался, он у меня кулинар еще тот – засобирался к друзьям. Когда сыт, можно пить не отвлекаясь на закуски и прочую дребедень.
Компания собралась что надо. Друзья детства. Старые и проверенные. Самогон опрокидывали граненными стаканами, пиво и вино лились реками. Девчонки строили глазки, я же со снисходительной усмешкой восседал во главе стола. Позже с пацанами вдарили по ганжу и я окончательно потерял связь с реальностью. К левой руке у меня прирос стакан, в который нескончаемым потоком текло пойло, правой рукой я сжимал молодое горячее тело своей подруги Олеси. Самая красивая девчонка нашей компании. У нее еще бабка колдунья, ага. В детстве у меня болели зубы и родители водили меня к ней заговаривать боль. Старуха за кусок сала, преподнесенного в качестве вознаграждения за труды, шептала тарабарщину, что-то заворачивала в тряпочки, прикладывала к зубам, лечила, одним словом. Зубы действительно больше не беспокоили. Хорошая бабка и внучка прелесть. Достойная кандидатура на бурную ночь. Я откровенно ее лапал, она шутливо отбивалась, друзья понимающе посмеивались. Мне вспоминалась жена замполита, развратная мать ее так особа, которую перетрахала вся наша рота. Замполит об этом догадывался и изводил нас построениями, смотрами, строевыми подготовками и прочей военной ***ней, мы же в свою очередь отрывались на его благоверной. Ха-ха, было же время. Разумеется, помятая и потасканная замполитша и в подметки не годилась моей нынешней подруге. Наше пиршество происходило на двухэтажной даче моего лучшего кореша Олега, самого - пресамого дорогого мне человека после родителей. Без преувеличений, мы называли друг друга братьями. Олег, предугадав дальнейшее развитие событий, зазвал меня выйти покурить и на свежем воздухе без лишних проволочек извлек из кармана ключ от комнаты на втором этаже, передал его мне и пожелал успехов.
Вот так, просто, лаконично, без глупой демагогии. Настоящий друг… Уединившись с Олесей, мы долго и мучительно целовались, пока не опухли губы. Я начал срывать с нее одежду, она слабо сопротивлялась, но это заводило меня еще больше… Ну а дальше. Дальше был провал в памяти. Хмельные зелья сделали свое черное дело и стерли ход событий. Утром, как ни странно, я чувствовал себя великолепно. Сказались наши ночные попойки в казарме, когда мы хлестали всякую дрянь вроде настойки боярышника и мерзких одеколонов. Тренировки не прошли даром. Олеся лежала рядом, укутавшись в простынь, подогнув ноги под себя. Она оказалась девственницей, о чем свидетельствовали пятна крови на постельном белье. Меня этот факт поначалу даже немного смутил. С другой стороны, радовало, что ничем заразится я не мог. Презервативы я не перевариваю. Ладно, целка так целка. Будет чем поделится в приватной мужской беседе с друзьями, им на зависть…. После этого я месяц Олесю не видел, да и признаться не вспоминал. Я и компания продолжали пьянки. Сколько еще было таких подруг, сколько еще раз Олег вручал мне ключ от заветной комнаты, - я потерял счет.
Однажды я проснулся с сильнейшей головной болью. Среди ночи. Опять же удивляться причин не было. Боль в голове и дичайший сушняк погнали меня кухню, где я набрал воды и кинулся искать чего-нибудь обезболивающего. Выпив таблетку анальгина, я рухнул на кровать и попытался забыться. Наивный. Это было только начало. Только первая серия в бесконечном сериале моей грядущей истории болезни. Я не смог заснуть. Грохот извержения тысяч вулканов терзал мой мозг и заставлял меня лезть на стенку от нестерпимой боли. К утру вдобавок внезапно заболели почки, как будто кто-то воткнул два раскаленных железных лома в спину и с садистским наслаждением неторопливо ворочал их. Я зарекался пить в сотый раз. Все, ****ец, перехожу на минералку и фруктовые воды. Мать пыталась отпоить меня почечными чаями, сыпала какие-то ультра дорогие колеса мне в рот, но ничего не помогало. Вообще ничего, ни на грамм, ни на миллиметр, ни на секунду. В тот же день ко мне пришла Олеся. Я, признаться, и думать о ней забыл и в моем теперешнем состоянии мне явно было не до нее. Чего пришла, чего хотела. А пришла сказать мне вполне заурядную вещь. Она беременна. От меня. И ждет моих действий. Как от человека порядочного… Ого…Ни *** себе. Я себя порядочным не считал и не считаю. Нашла бля время и место, чтоб рассказать…бля… Боль не утихала и мое лицо то и дело искажали страшные гримасы. Короче, не надо мне тут зачехлять всякую херь. Неизвестно, с кем ты еще за этот месяц отрывалась и вообще иди на хуй. Это все сказал вслух, нимало не колеблясь. На душевный разговор я не был предрасположен…Тошнота подкатила к горлу и я бросился в туалет. Блевал минут двадцать, пока не свело желудок. Когда вернулся, ее уже не было.
Ну и ладно… Хотел вроде бы извиниться за резкость…ладно…проехали…вскоре меня определили в больницу. Провалялся около двух месяцев и облегчения не чувствовал. Врачи искололи мне всю жопу всякими уколами. Круглые сутки я принимал процедуры. Жутко похудел. Теперь меня беспокоили печень и кишечник. Я обречено принимал пищу и плелся в туалет, так как знал, что сейчас же весь мой завтрак и обед попросится наружу. От капельниц на моих руках не было живого места, все покрывали синяки. Резать вены не хватало духу… а жаль. Наконец мои родители, отчаявшись, решились на следующий поступок. Отец, послав всю медицину к ****ям, забрал меня с больничной койки. Дома мать сказала, что завтра поведет меня к Олесиной бабке. Я испытал некое неприятное ощущение, но лишь на мгновение. Уже было все равно… Солнечный день и чистое синие небо. Это для других. Для меня же – все та же тьма, боль и ужас бесконечности страданий. Целительница жила за городом в какой-то убогой лачуге. Родители остались стоять во дворе. Опять тот же сильнейший запах мяты в гнетущем полумраке поразил обоняние, как тогда в детстве. Окна занавешены черными тяжелыми занавесками. Старуха сидела за столом и копалась в ворохе трав, что-то бормоча себе под нос. Увидев меня, встала и, прихрамывая, подошла. Ее иссушенная временем фигура не доставала мне и до плеча. Я молчал. Бабка долго смотрела мне в глаза, потом, отойдя на шаг, неожиданно и злобно плюнула мне в лицо…Ох…этого следовало ожидать. Достав из кармана носовой платок, я медленно вытер вонючие старческие слюни. Бабка, тем временем, вернулась за стол и продолжила заниматься с травами. Я было раскрыл рот, чтобы сказать ей о … Остановился, услышав ее шипение: « Что посеешь, то и пожнешь… око за око, зуб за зуб, боль за боль…тебе будет только хуже… нет прощения…»….а…аааа…ах ты, старая ****анутая дура… ведьма ёпт…а я-то думаю, что это медицина бессильна…никогда не верил в эту потустороннюю ахинею…на некоторое время я испытал облегчение…вот он, источник моих мучений…вот она, причина…****ь древняя…что-то я сказал вслух, что-то про себя, не помню…хорошо!…зуб за зуб, говоришь?…будет тебе… Я стремительно вышел во двор. Солнечный свет ударил по глазам, боль по всему телу ответила в унисон, я вздрогнул и потерял сознание. Очнулся дома, в компрессах…так-так-так…на чем мы остановились… бабка… сколько время… полдвенадцатого…боль съедает заживо…надо идти…идти… Второй этаж для десантуры – как с табуретки спрыгнуть… Поймал машину, говорю, гони за город. Водила, устало обратил внимание на нездоровый блеск моих глаз, лениво поинтересовался, что, типа к бабе спешишь….ага, отвечаю, спешу…еще как… В школе учитель истории рассказывал о средневековье, о гонениях ведьм, цитировал Библию…как там говорилось… «ворожеи не оставляй живых»… отмазка инквизиторов актуальна и для меня…скоро… Вот и знакомый дом. Сквозь щели в занавесках пробивается свет: не спит старая… Бабка, все еще возившаяся с травами, вздрогнула ,когда скрипнула дверь…Я вошел, зловеще ухмыляясь. Тусклый огонек свечи заметно заколебался и едва не потух. С минуту мы смотрели друг на друга: страх вперемешку с ненавистью в ее глазах и азартное безумие в моих. Она попятилась из-за стола, я же быстро подошел и со всего размаху ударил ногой ей в живот. Старуха отлетела и ударилась об стенку. Были слышны ее хрипы и всхлипывания, она ловила ртом воздух как рыба, выбросившаяся на берег. Это длилось около минуты. Потом – тишина. Она лежала, неестественно скрючившись, изо рта капала кровь… Туманная жижа наполняла полости моего тела, просачивалась в мозг, впитывая очаги моей нечеловеческой муки…странное покалывание в ладонях….стало легко…легко….
Следователь потер желтыми от табака пальцами и без того красные глаза и бросил мне замызганный «паркер»: - Подписывай давай. Поставив нелепую закорючку, я поинтересовался, сколько лет мне светит. Следователь равнодушно процедил о заключении психологической экспертизе, о состоянии аффекта, еще о чем-то специфическом и понятном только ему. В конце концов : - Немного…не ссы…
Олеся сразу же после суда переехала в другой город.
Постскриптум. Через два года я попал под амнистию. Еще год спустя от воспаления легких умер мой отец.