…Дон Хуан встал с кресла, присел на корточки и наклонился к бассейну с золотыми рыбками.
Зимний сад, в котором его принимала дона Анна, был весь залит солнечным светом. Солнечные потоки лились сквозь стеклянный потолок и струились через боковые окна, казалось, сам воздух плавает в солнечых лучах. Солнце сияло на веерах пальмовых листьев и на желтом бархате диванов, отражалось от мозаики глянцевой зелени тропических растений и от мягких переливов мраморного пола, вспыхивало алмазами на разлетающихся брызгах фонтана и наполняло хрустальным блеском его тонкие струи, мелкой рябью играло на поверхности бассейна с золотыми рыбками, заставляло сиять гнутые белые ножки и спинки мебели, стоящей в саду, и казалось, что весь сад вместе со всем, что в нем находится, медленно плывет в неторопливом мареве жаркого дня.
Дон Хуан был изрядно выпивши и продолжал развивать мысль, казавшуюся ему черезвычайно интересной.
– Умный человек... всегда может добиться... всего. ... Потому что он – умный человек!..
Обычно гладкая речь дона Хуана сейчас текла с запинками, но он не замечал этого. Мысли и слова у него расползались в разные стороны, и он упорно ловил их и продолжал говорить.
– Я – умный человек. ... Значит я… могу добиться... всего!.. Потому что я – умный человек!..
Он развивал эту мысль непрерывно с тех пор, как пришел к доне Анне, а может быть, начал развивать ее еще раньше и в другом месте.
Дона Анна отчаянно скучала. Этот маленький мужчина с пышной шевелюрой при первой встрече показался ей настолько интересными, что она даже пригласила его к себе! А он явился выпивши и настолько занят своими пьяными разглагольствованиями, что вряд ли вообще осознает ее присутствие…
Дон Хуан был невысок, но строен и хорошо сложен. У него были маленькие ноги и руки, которые, принадлежи они женщине, можно было бы назвать точеными. Его пышные светлые золотистые волосы вились от природы, к тому же он за ними тщательно ухаживал.
У него были приятные черты лица и голубые глаза под золотистыми ресницами, которыми он умел ласково заглядывать каждой женщине в душу, придавая им бархатистую нежность южного вечера, когда он старался очаровать ее, и в которых появлялся зимний блеск холодной стали, если женщина выказывала признаки сопротивления или несогласия.
Несмотря на маленький рост, у дона Хуана была большая голова, и, сидя, он производил впечатление высокого человека. И он был очень умен. Но сейчас... Дона Анна вздохнула, поднялась и вышла из зимнего сада.
*******************
У дальней стены зимнего сада, вдали от пронизанных солнцем стекол, перед стульями, незаметный в ажурной тени пальм стоял Командор. Он был весь в черном, как в день своей гибели. Солнце отражалось от черного металла его доспехов, и в тех местах, куда достигали его лучи, доспехи сияли почти зеркальным блеском. Матовая чернота плаща казалась невесомой, летящей и полупрозрачной.
Командор стоял выпрямившись. В полусогнутой правой руке он держал свою отсеченную голову в шлеме с опущеным забралом, левая рука опирался на эфес шпаги, висевшей у него на поясе. Черный, блестящий и невесомый он производил странно светлое впечатление в этом помещении, сплошь залитом солнечным светом и наполненном белыми, зелеными и золотыми бликами.
Двигаясь плавно, легко и бесшумно, как призрак, он подошел к дону Хуану и остановился в шаге от него.
Дон Хуан поднял мутный взгляд – а, Командор! Что это у него глаза так странно блестят? Да какие это глаза, у него и головы-то нет...
Дону Хуану было нехорошо, жара его утомляла, но он не позволял себе сбиться с темы.
– Вот я – исключительно умный человек!.. Я всего могу… добиться!... Я – человек образованный... Образование – это...
Он снова повернулся к бассейну с золотыми рыбками и погрозил им пальцем.
Ажурные тени пальмовых листьев трепетали в струях жаркого воздуха, поднимающихся от нагретого солнцем пола.
Командор отступил вглубь зимнего сада и присел на небольшой полукруглый диванчик, стоящий почти в центре помещения.
Что-то заставило дона Хуана взглянуть туда. Он скользнул по диванчику мутным взглядом и увидел там неясный силует женщины в золотистом. Дон Хуан постарался сконцентрировать взгляд и посмотрел еще раз, внимательнее.
В желтом атласном платье, казавшимся золотистым от падавшего на него солнечного света, скромно причесанная – светлые волосы подобраны и подняты наверх – на диванчике сидела Инесса, хорошенькая и спокойная, какой она, наверное, никогда не была при жизни. Ее ясные голубые глаза были распахнуты, нежные губы слегка улыбались. Она была похожа на чуть приоткрывшийся утром бутон чайной розы, только она казалась еще более нежной и трепетной.
Дон Хуан повернулся к рыбкам.
– Умный человек... это всегда умный человек!.. Дураки говорят, что они умные люди... Но!... Но я – о!.. Я – умный человек!.. Я всего могу добиться!..
Лаура встала с диванчика, подошла к дону Хуану, постояла немного, отступила. Дона Анна подошла к ней, обняла за талию и повела вглубь сада. В своем темно-красном бархатном платье с траурной оторочкой, статная, смуглая и темноволосая она казалась чуть ли не вдвое старше светлокожей и светловолосой Инессы, хотя на самом деле разница в возрасте у них была не так уж и велика.
Собирая свои смутные мысли в комок, Дон Хуан удивился. Вроде, когда Лаура была жива, они не встречались и вообще не были знакомы!
Он снова повернулся к рыбкам.
Сияющий атлас платья Инессы еще больше подчеркивал контраст между этими двумя женщинами, которые при всей своей непохожести почему-то казались сестрами. Они шли рядом, и казалось, что они разговаривают о чем-то своем, понятном им одним. Они были совсем рядом, в каких-то пяти шагах от дона Хуана, но казались отгороженными от него плотной прозрачной стеной, которая поглощает негромкие звуки их шагов, их мягкие голоса, аромат духов, которыми они, вероятно, надушены, и шорох их одежд. Видимо та же стена не пропускала их тени и отражения, которые должны были бы возникать на полированых плитах мраморного пола, но почему-то не возникали.
Рыбки были исключительно благодарными слушателями. Они не перебивали и не возражали ни слова!
Обойдя диванчик, дона Анна под руку с Командором продолжала свой путь. Они двигались все так же плавно и бесшумно, и казалось, продолжали разговор, который, казалось, был начат давно и не может быть закончен до того, пока не принято окончательное решение.
Дон Хуан устал сидеть на корточках и сел в кресло, закинув ногу на ногу.
– Я – неповторимый дон Хуан... бесподобный дон Хуан!.. Умнейший человек!..
Вдруг по телу дона Хуана пробежала судорога. Смолк его голос – единственный звук, который нарушал тишину зимнего сада, кроме успокающего журчания фонтана.
Яркий солнечный свет по-прежнему заливал помещение зимнего сада в доме доны Анны и освещал его пальмы, экзотические растения, мраморный пол и струи фонтана, бьющего в центре зала, мягкие изгибы белой резной мебели с желтой обивкой и две неподвижные мужские фигуры, разделенные высокой спинкой белого кресла. Сильные руки Командора в черных металлических перчатках были сомкнуты на шее дона Хуана…
*****************
Покинув занятого своими разглагольствованиями гостя, дона Анна вышла из зимнего сада и решила с досады заняться хозяйством и напрочь забыть о неприятном визитере. Однако спустя некоторое время она успокоилась и все же решила вернуться к исполнению обязанностей хозяйки дома. Досада в ее душе несколько улеглась, и она даже испытала что-то вроде угрызений совести – оставила кавалера в одиночестве, что ни говори, поступок не из лучших.
Она снова поспешила вернуться в зимний сад и снова ощутила досаду. Дон Хуан сидел в том же кресле, в котором она его оставила, только теперь он сидел молча, и его голова была откинута на высокую спинку.
Возвращаясь, Доне Анне хотелось бы верить, что дон Хуан в ее отсутствие одумался, ощутил раскаяние за свое неуместное поведение и сейчас же бросится к ней с нежными упреками! А он, видимо, просто-напросто заснул…
В раздражении она позвала слуг, чтобы выпроводить этого человека вон и распорядиться навсегда закрыть перед ним дверь своего дома.
Дона Анна не могла понять, почему подошедшие к дону Хуану слуги молча столпились и замерли вокруг него. И только когда она, приблизившись, увидела его выпученные глаза и раскрытый рот, она поняла, что ей уже не придется отказывать ему от дома. Это уже сделала за нее другая сила, куда более могущественная и справедливая.
26.01.2004