Хочу китайские фонарики
…листья или не листья – все равно,
если честно – сегодня я пил
и не спал спокойно давно,
и что такое покой забыл…
Дождь. Перестал. Я слышу шаги за спиной. Я не боюсь, и сонные улицы тоже не боятся, потому что вечер, они устали, они умрут, если не поспят. Если закрыть глаза, то можно не видеть человека, толкавшего тебя в спину, спина которого маячит сейчас перед тобой. Я даже и не знал, как это легко и радостно – не видеть того, кто толкнул тебя. Я слышу шаги – он удаляется.
Замирают последние шорохи от работы и усилий его тела. Я уже не вижу его, и сейчас, через миг, вот, он вовсе растворится для меня. Его нет. И через пятьдесят лет я забуду, что он был. Я забуду, неужели и вправду забуду? Скажи мне?
Я останавливаюсь и оглядываюсь назад. Там деревья и здания в темноте. Их много. В них спят люди, много людей. Сто, нет двести. Неужели это много?
Среди них есть старухи и дети. Дети любят старух по ночам, за их успокаивающее страх бормотание. Меньше всего старухи думают о детях. Их когда-то молодой еще эгоизм теперь, истомившись, превратился в грудную жабу – без сока и вож-деления… Там, сзади, все в темноте, наверное, потому что я иду на свет. Я запом-ню этот свет, забуду, снова запомню и войду в него…
Когда мне было двести лет, я жил у Великого Моря. Сильные ветры и далекие матросы знали меня. Я ничего не искал и поэтому не мучался и не страдал. Я пом-нил и знал многое. Меня часто спрашивали о далеких временах. Благородные рыца-ри учились у меня нежности, а лучшие красавицы света приезжали за тайным умом. Передо мной всегда горело пламя, и я не уставал от него. А когда мне становилось грустно, я звал своего лиса и мы вместе ели рыбу и фрукты. Лис очень любил вино-град. Лис всегда был предан мне. И, что самое главное, – цены у меня тогда еще не было.
(Ашхабад. Апрель 1991г.)