Intro:
Теплый, душный запах воска, дерева и лака. Голова сама опускается под тяжестью полумрака. Внимательно осматриваю пол. Длинный ряд белых свежеобструганых досок. Маленький неровный квадрат перед входом еще не покрыт лаком. Перед алтарем два косых пятна света. Поднимаю голову, оглядываюсь. И тут же ловлю на себе десятки отчаянно-грустных взглядов. Интересно, почему этих бородатых дядек всегда рисуют с такими печальными глазами. Если Бог действительно есть, то это скорее повод для радости. Тем
более, они святые и уже мертвые.
Слева доносится мерный тупой стук. Поворачиваюсь. Черный платок четко отбивает поклоны, не забывая исправно стукаться лбом о пол. Коленки под широкой юбкой с каждым движением судорожно подергивались. Там же могут быть занозы! Женщина замерла на коленях, прижавшись к белому деревянному полу. Я все смотрела на нее. Она приподнялась, вытерла кончиком платка слезы и взглянула на меня. Наверно, мои глаза очень явно выражали сочувствие и брезгливость. Она подошла, сощурила еще красные глаза.
-Ты девочка или мальчик?
Я улыбнулась.
-Девочка.
Она одарила меня колючим взглядом.
-У нас нельзя без платка. И тем более в штанах.
-А Богу не по…, а… не все равно?
Она потеряла дар речи и только зло ткнула мне на дверь.
Я пожала плечами.
2002 – 2003 года спустя.
Выгоревший зеленый город с серебристым налетом пыли, небо, ослепшее от солнца, пестрые машины, сошедшие с ума от жары. А ведь все одинаково серое. И вчера было серое, и завтра будет серое.
Длинный столбик пепла падает в пустую чашку. Если не принесли пепельницу, сами виноваты.
-Привет. Извини, опоздал.
Не отрываю взгляд от чашки. На фарфоровых стенках желтоватый налет и застывшая пена от кофе, на дне – мокрый пепел.
-Ты сегодня когда ушла? Я не заметил.
-Ты спал.
Он покутил в руке бензиновую зажигалку.
-Сегодня еще останешься?
-Может быть.
Он залез в карман и положил на стол ключи и деньги.
-Возьми, может пригодится.
Повисла пауза. Он курил, я рассматривала стол. Потертый, зеленый с белыми рисунками, без скатерти. Принесли счет. Я молча расплатилась.
-Где была?
-В церкви. Рядом с тобой. Новую открыли. Православную.
-Да? – Он внимательно посмотрел на меня. – Я думал, ты еврейка.
-Еврейка.
Я взяла ключи и деньги, встала. Он тоже.
-Я еще поработаю, а ты куда?
Я повела плечами.
-Не знаю. У меня сегодня выходной.
Я кинула ключи на подзеркальник. Два маленьких металлических и один большой, желтый, горячие от моей руки.
Вчера я толком не успела осмотреться, а сейчас прошлась по всем комнатам. Квартира большая, светлая, очень хорошо обставленная. Ага, а какая еще может быть у генерального директора.
Я включила центр, стащила прилипшие к ногам джинсы и свалилась на кровать. Посчитала квадраты белого навесного потолка: 24 и еще 4 половинки…
А все-таки, есть ли этот Бог? Хотя особой разницы…
2002 - 2003 годами ранее…
Он смотрел на Свою игрушку сквозь толстое стекло. Он был недоволен. Придуманные Им правила устарели. Уже не Он их устанавливал. Игрушка выходила из подчинения. Он устраивал наказания, Он забрасывал ее на месяцы, Он не реагировал на обращения снизу. Но когда возвращался, с удивлением обнаруживал, что ничего не изменилось. Игрушка становилась автономной. Это не могло не огорчать. И не могло не злить.
И Он разозлился…
Он очнулся от холода, боли и резкой нехватки воздуха. Он закричал. В ноздри резко ударил запах прелого сена, навоза и пота. Запах пота становился все ближе – кажется, Его поднесли к матери. Он почувствовал, что из Него на живот матери вытекает горячая струйка. Мать заплакала.
Он решил починить свою игрушку. Он решил создать легенду, которой они будут жить тысячелетиями. Тысячелетиями они будут жить Им. А Он снова будет управлять. И снова будет устанавливать правила.
Но за то, что Он снизошел до них, они заплатят. Он так решил.
Он спал, уткнувшись носом в давно не стираный хитон, постеленный на солому. Мать тоже спала, обнимая Его одной рукой, изредка вздрагивая. Плотник сидел на пороге и смотрел на них. Город заходился от безутешного плача.
Он улыбнулся во сне. Теперь Он был единственным младенцем в этом городе.
2002 - 1969 лет спустя.
Я с тоской посмотрела на экран. Компьютер повесился. И потянулась за телефоном.
-А он опять, – сообщила я скучным голосом.
Трубка выматерилась и ответила короткими гудками.
Я взяла сумку и поднялась.
-Ты не в кафе, случайно?
-Ну, случайно…
Я краем глаза отметила розовую рубашку и черную короткую юбку. Лесба. Из соседнего отдела. Давно клеится. Неужели я так похожа на ее идеальную половину? Я тщательно создала на лице кислое выражение и постаралась, чтобы она заметила. Она постаралась не заметить.
Я уселась спиной к окну. Никого видеть не хотелось. От вида полуголых людей с потными подмышками уже тошнило. Серые люди, серый город.
Она уселась напротив, закинув ногу на ногу, такая серая в своем розовом и черном. Порылась в сумочке, достала сигареты, по толщине больше похожие на спички и дамский журнал. Я с отвращением отвернулась. Вот дерьмо!
-Ты какого знака зодиака?
От светских бесед вообще блевать хотелось.
-Я не верю в гороскопы, – не так резко как хотелось, но все-таки…
Она надула губки и несколько раз туда-сюда пролистала журнал. Потом, видимо, решила, что пообижалась достаточно.
-А во что веришь?
-В то, что жизнь примитивна и бессмысленна, и всякая байда типа чудес, судьбы, оракулов, ясновидцев, экстрасенсов, хиромантов, этих твоих звездочетов - не более, чем просто байда.
Она озадаченно замолчала. И чего я, собственно, бисер мечу…
-Жаль, если все это неправда, а то мне такое на неделю обещают… - Она исподлобья одарила меня нежным взглядом. – Советуют не упускать шанс…
Меня передернуло. Все слишком предсказуемо. Все слишком пошло.
Она догнала меня у входа в здание и пошла рядом.
-А Бога что, тоже нет?
-Был. Но умер. Знаешь кто сказал? Хотя куда тебе…
Я ускорила шаги. Дверь навстречу мне резко открылась.
-Забрал я твой компьютер, можешь домой сваливать. Затрахал он меня.
Он действительно, выглядел слегка затраханным, но все равно отлично. Девка стояла и ждала. Я улыбнулась ему.
-Правда ведь, когда я - приятнее?
Он поперхнулся приготовленной фразой.
-Ну, вообще-то, да… Правда, я уже почти забыл… - внимательно осмотрел меня… - Может напомнишь?
-Да легко.
-Завтра позвоню.
-Звони.
-Да, кстати… Я слышал, что ты сейчас с гендиректором…?
Я усмехнулась.
-До завтра.
Я уходила, спину мне буравил ее презрительный взгляд. Ну что ж, два плюса. Точнее, один плюс, один минус: минус она, плюс он. Я соскучилась по его рукам. А гендиректор в командировке. Хотя особой разницы…
Вышла. Слишком жарко. Слабое движение воздуха – жалкий призрак ветра – попытка кинуть мне пыль в лицо. Я легко увернулась.
Три часа дня. Я свободна. Могу пойти на выбор в сотню мест. Но идти некуда. Поэтому я просто стояла.
2002 - 1969 годами ранее.
Он начинал бояться Самого Себя. Его дыхание было во всем. Его дыхание раскрашивало мир. Дыхание Бога, а не того, кем Он стал. Мир ослеплял Его. Его глаза уставали от красок. Все органы чувств сходили с ума.
Он редко выходил на улицу и подолгу просиживал в полутемной мастерской на куче опилок. Он любил смотреть, как работает плотник. Любил, как из-под его инструментов на землю стекает тонкая золотая пыль.
Он боялся быть со Своей матерью. Ее невозможная, безумная любовь вселяла в Него ужас. И Он любил ее. И пугался этого чужого чувства, которое поселилось в Нем помимо Его воли, в тот момент, когда Он родился. Любовь разрывала сердце. Любить было невыносимо больно. И невыносимо сладко. Он все бы отдал за мать. Он мог бы убить за мать. Он ненавидел свою любовь. Она делала Его слишком человеком.
Так же позже Он любил женщину. Она была похожа на мать. Даже именем. И так же женщина любила Его. Так же Его любили ученики. Он выполнял свой план, намеченный до рождения, но выполнял механически. Он ходил по городам, говорил в синагогах, на улицах, в чужих домах. Он вдыхал воздух, который пах цветами, рыбой и сладостями. Он не мог поверить, что Он создал это Сам. Он не мог поверить, что это всего лишь Его игрушка. Он смотрел, плакал и снова пугался своего дыхания.
Он не хотел умирать. Даже для того, чтобы снова стать Богом.
1969 лет спустя.
Мир остывал. Мир гас. Мир терял краски год от года. Мир становился пеплом. А ведь получается, что сигарета – символ. И скоро не останется ничего, кроме сухого желтоватого фильтра с эпидермисом державших его губ и остатками слюны. Не останется даже тлеющего огня. Даже дыма. Хорошо, что я до этого не доживу.
Я прикурила вторую сигарету от первой и с сожалением покачала головой. Так не получится.
«The man, who sold the world». Я залезла в сумку.
-Да?
-Это я. Если не передумала, то завтра в восемь у меня. ОК?
-Наверно.
-Что-то случилось?
-Нет.
Я убрала мобильник и начала лениво стряхивать пепел с зеленой зеркальной поверхности барной стойки. В ней отражалась дискотечная подсветка. Серое. Все серое.
-О чем задумалась такая симпатичная девушка? Развлечься не хотите? Новые ощущения, все такое…?
Я подняла глаза и долго смотрела в чужие, наглые. Он помялся и ушел.
Новые ощущения… Нет такого понятия. Все ощущения старые и давно избитые. Вся жизнь – одно сплошное дежа вю. Даже моя непонятная усталость… Кажется, я сейчас заплачу. А почему бы и нет. Хотя, плачь – не плачь… особой разницы…
1969 годами ранее.
Он смотрел на этот яркий, безумно яркий мир до боли в глазах. Соленые от пота губы, длинные волосы, прилипшие к щекам, малейшие трещинки креста под обнаженной спиной, ветер на кончиках пальцев. И пахнет деревом, совсем как у плотника в мастерской. Он хотел чувствовать. Жить. Последние полчаса. Совсем последние.
Огромное желтое солнце выжигало Его слезы, выжигало Его боль в пробитых руках и ногах. Зачем Он довел до этого? У Него не было выхода.
Люди под крестом смотрели на Него с отчаянным обожанием. Распятые рядом, выгнув шею, тоже не сводили с Него глаз. Все чего-то ждали. Ему было их нестерпимо жаль. Но Он оставил им легенду. Легенда поддержит Его остывающее дыхание хотя бы на пару тысяч лет. Если бы Он сказал им правду, они ненавидели бы Его. И ненависть, возможно, продержалась бы дольше двух тысяч лет… Но Он не хотел ненависти. Он хотел умереть в любви, которой Он не заслужил.
И Он умер.
1969 - …. лет спустя.
Медленно провожу щеткой по волосам. Серая поверхность зеркала отражает мою серую кожу, серое настроение, серое утро за спиной. Неужели сегодня будет дождь?
Заглядываю в маленькую спальню. Он спит. Загорелые руки на белой подушке. Серые на сером.
Открываю дверь и застываю на пороге. Страшно сделать шаг. Один шаг и все сначала. Работа. Кафе. Работа. Ночной клуб. Чья-нибудь новая квартира. Случайное тепло ключей в руке. И опять погоня за несуществующим смыслом. Зачем все?!…
А зачем думать?
Шаг. Дверь за спиной захлопывается. Вспоминаю, что забыла сигареты… Хотя особой разницы…
Бог умер, да здравствует…
28 - 30. 07. 2002