Нога
Осколок. Точнее кусочек стекла зеленого цвета и с очень острыми краями воткнулся мне в пятку всей своей сущностью, пустил мне кровь и весьма не плохо утвердился в моей плоти. Я же обалдел и присел. Про купание можно было забыть. Кое-как, отковыряв осколок из пятки при помощи ржавого гвоздя, найденного тут же в траве я обвязал ногу майкой и туго затянул. Стопа пульсировала, майка упивалась кровью, а я болью. Вернулся на платформу и засел в ожидании электрички. Где-то в пятистах метрах от меня на берегу речки плескались мои знакомые, пили портвейн из горлышка и лапали за задницы девчонок в соблазнительных миниатюрных купальниках. Я же решил пройтись до пляжа босиком. Теперь сижу, и кроссовок на ногу уже не лезет. Я сражен. Война была короткая. Всего одно сражение, длящееся в секунду. Сражен и отступаю. Не мил уже солнечный берег, не манит песчаный наполненный вперемешку телами и окурками берег. Теперь лишь заблеванный тамбур и дом. Душный пустой дом ждет меня. Подошла электричка. Заляпав весь тамбур кровью, я затаился в углу в боязни контролеров. Они не люди. Они не поймут моей маленькой трагедии и выбросят из вагона меня и мою смертельно раненную пятку. Я же без билета. Я вне закона. Ух, как! Через станцию в тамбур вошли двое и зависли в уголке напротив. Внимательно осмотрели меня. Цапель. На одной стоит другую, обмотанную тряпкой поджал. В руке кроссовок. Подстрелен и боится. Никакой угрозы. Проанализировав, они достали бутылку и по очереди присасывались. Молча, как в засаде. Хорошенько изучив меня, они видимо осознали мое не легкое положение, о котором можно было судить хотя бы по моей не легкой позе. Один из них протянул мне бутылку.
- На полей, попей.
В них видимо еще блуждали благородные чувства. Хотя относится ли сочувствие к таковым? Я с радостью попил. С ужасом полил. В ране задергало. Обожгло.
- Ничего до свадьбы заживет.
- Заживет, если доживет.
Оптимист и пессимист. Я улыбнулся хоть и не весело. Отглотнул еще, хоть больше и не хотелось.
- Саша.
- Василий Андреевич.
Потянулись руки.
- Аполлон – говорю.
Улыбка как-то помрачнела на их лицах.
- Чего еврей что ли?
- Нет, грек – говорю – По дедушке.
- А-а-а. Понятно. Ну, это ничего.
- Да, да ничего. Со мной в бригаде Морфей работал и ведь русский! Ни хера не еврей. Пил как слон.
- А что – говорю – евреи не пьют?
- Пьют, но не так.
- Как не так?
Я еще отхлебнул и передал бутылку Андреевичу.
- Ну, все по-русски пьют, а они по-еврейски.
- А в чем разница? – спрашиваю.
- А ты точно не еврей?
- Я еврейский разведчик. Заслан из Израиля. Задание особо секретно. Но вам скажу. Я завалился. Я изобразил серьезное выражение лица и зловеще зашептал.
- Цель – Россия. Объект – патриот. Задача – выведать любым способом секрет русской души. При особых случаях идти на крайние меры. Если буду опознан, обязан самоуничтожиться. Я вытащил из рук, вышедшего из строя Василича, бутылку и сделал несколько внушительных глотков. Сказал – Шалом Россия – хлопнул три раза в ладоши и укусил рукав своей майки. Через секунду тамбур взорвался смехом.
- Ну, ты Аполлон даешь! Уничтожил!!!
- Еврейся! Аполлония!!! Герцы – децибелы! Твою мать!!! – пищал Василий Андреевич. Я вернул Василичу бутылку. Только сделав по глотку, они более менее успокоились. Мне припомнился стих в тему:
Я еврей
И ты еврей
Нет других
Везде еврей.
Израиль – Россия
Летит самолет
Украина ракетой
Метит им в хвост.
Еврей украинец!
Еврей россиянин!
В болото завел
Евреец Сусанин.
Всю воду испили
Исчезла еда
Планета кружится
Под пузом жида!
Тамбур снова взорвался. И снова спасла бутылочка.
- Ну, ты бля стихоплет.
- Это не я – говорю – Это знакомый мой написал.
- Хорошо пишет.
- Не жалуется. Можно книжку по почте с автографом.
- А он только по евреям?
- Да нет вообще по жизни.
- А как зовут-то поэта?
- Пипман.
- Хорош шутить-то!
- На полном серьезе. Псевдоним у него такой. Говорит, так лучше пишется. А так на Васю откликается.
Еврейская тема не спала до самой до моей станции. Попрощался я, продолжать отказался и заковылял к троллейбусной остановке. Перемазал весь троллейбус кровью и очутился, наконец, вскоре дома. Сделал все по-божески. Бинт, перекись водорода, по краям обмазал йодом. Завязал. Взял с полки книжку и открыл наобум:
Я сижу и курю
Одну за одной.
Ноги болят
И душа со спиной
Руки трясутся
И пальцы дрожат.
Водка допита!!!
Возрождается страх.
О смерти не помним.
О жизни забыли!
О! Вечное горе!
Всю водку допили…
Бросив книжку в открытое окно, я включил телевизор.
- Сегодня в Израиле…- сказала тетенька с экрана и мило улыбнулась.