Галя выбежала из подъезда и, по лужам, скользя, застегивая на ходу пальто, шарахаясь от собак, которых выгуливали во дворе, бросилась к Садовому кольцу, к остановке троллейбуса. Тот пришел почти что сразу, полупустой – час пик уже кончился – и неторопливо повез ее по направлению к Октябрьской площади. Галя сжимала кулаки в варежках и подпрыгивала на месте, нетерпеливо вглядываясь в черные мокрые стекла, по которым хлестало водой и снегом. На Крымском мосту троллейбус прибавил ходу. В окно Галя увидела стоящую у тротуара аварийную машину и нескольких зевак – наверное, с моста опять кого-то снимали. Оттуда все время кого-нибудь снимали. Галя посмотрела вверх, на мостовую опору, пытаясь разглядеть, что там происходит, но троллейбус уже взвыл на подъеме и пролетел мимо.
Сразу за тоннелем она слезла и побежала к Ленинскому проспекту. Ноги уже устали бежать по снежной каше, но она торопилась. Скоро уже другой троллейбус вез ее к Ударнику, и через пятнадцать минут Галя углубилась в темный страшный лабиринт переулков в районе Софийской набережной. В руке она сжимала свое оружие – вынутый из сумки пульверизатор с уксусной эссенцией, которую надлежало при случае брызнуть в глаза нападающему.
Железные ворота были закрыты, калитка тоже. Галя заколотила по кнопке звонка. В динамике что-то хрустнуло и затрещало.
- Кто? – спросил сердитый женский голос.
- Ирина Всеволодовна! – закричала Галя, испуганно оглядываясь на черную свинцовую улицу с черными, кое-где высаженными, окнами домов. – Это я! Аркадий в серверной. Откройте!
Замок пискнул, Галя влетела в калитку, пробежала, спотыкаясь, по заваленному давнишними сугробами двору и стала подниматься по узкой, полувинтовой лестнице на второй, верхний этаж небольшого здания. Наверху, у дверей комнатки с настольной лампой, ее встретила пожилая дежурная Ирина Всеволодовна с вопросительным выражением на лице.
- Что? – спросила она вполголоса, хихикнув, как хихикает проштрафившийся, в надежде, что его простят и сведут в шутку его проступок. – Опять?
- Опять, - подтвердила Галя, запыхавшись. – Я вам звоню, а вас нет… Пришлось бежать. Вам-то он не звонил?
- А я выходила кошек гонять, - сказала Ирина Всеволодовна. – Снова слышу, по крышам бегают, я думаю, не дай бог опять, как в прошлый раз, свалятся Николаю Викторовичу на его лимузин, и сигнализация будет орать, как в прошлый раз…
- Пойдемте, - сказала Галя, и они пошли по кривому узкому коридору с горбатым, скрипящим под ногами паркетом.
- Так это он стучит-то, - говорила по дороге Ирина Всеволодовна. – А я думаю, чего там стучит? Думала, бомжи где-то по соседству опять поселились…
- Прям хоть выкидывай этот чертов диван, - пожаловалась Галя, отдуваясь. – С тех пор, как его в серверную принесли, все не слава богу. А я сегодня в гостях, так мне еще туда успеть надо, и домой, чтобы Насте сказку на ночь прочитать… И это обязательно, она же не заснет…
- Ну, пока он сервер не сломает, никто не почешется, - сказала Ирина Всеволодовна. Ирина Всеволодовна, как бывший программист оборонного завода, могла говорить о серверах авторитетно. – А Саня тоже с ним?
- Наверное, - сказала Галя, на ходу роясь в сумке и вынимая ключи. – Если только один пить не начал.
- Ему недалеко, - сказала Ирина Всеволодовна.
Мерный стук, сначала еле слышный, по мере того, как они шли по коридору и заворачивали за угол, становился громче.
- Сейчас, сейчас! – крикнула Галя и повернула ключ в замке. Дверь открылась. За ней стоял генеральный директор с закрытыми глазами и вяло и монотонно стучал кулаком – теперь уже о пространство. Из открытой двери вырвался наружу спертый воздух, и сильно потянуло перегаром.
- Аркадий Петрович, - сказала Ирина Всеволодовна. – Очнись, мы здесь.
Аркадий Петрович приоткрыл один глаз и взвыл.
- Сууки… - протянул он тоскливо. – Уволю всех!.. – и он принялся ругаться.
- Ооо… - протянула Галя разочарованно (благодарности за ее марш-бросок ждать не приходилось), махнула рукой и, развернувшись, пошла прочь. Ирина Всеволодовна осталась увещать.
- Ты в себя приди, Аркадий Петрович, - говорила она. – И не стыдно тебе? Сервер сломаешь, ксерокс сломаешь, они дорогие, что тебе Николай Викторович скажет?
- Скажет… - тянул Аркадий Петрович. – Пусть другого дурака найдет, который ему такие подписи поставит, ксерокс это тьфу…
- Ну, дураков у нас хватает, - сказала Галя негромко, себе под нос. Она дошла до комнатки Ирины Всеволодовны, зашла и устало опустилась на стул, расстегивая пальто. Ирина Всеволодовна подошла минут через пять и стала в дверях.
- Лучше б даже не выпускали, - сказала она. – Ну куда их тут теперь девать?
- Да ведь правда сломают, потом отвечай, - сказала Галя. – Или хуже того, нагадят на оборудование. Вы их в приемной положите.
- Положишь их, - сказала Ирина Всеволодовна. – Они ж теперь до утра не угомонятся. Осточертеет это все скоро Николаю Викторовичу, я чувствую. Что он сук под собой рубит?
- Он, говорят, был нормальный, - объяснила Галя. – Но с тех пор, как просидел месяц в тюрьме города Калуги, немного умом двинулся. Во-первых, запивает периодически, во-вторых, мечтает объявить наркотики легальными, и сделать на них состояние… Что-то ему там насоветовали, видно.
- Мало кто где сидел, это ж не повод, - не согласилась Ирина Всеволодовна. - Устала?
- Устала, - кивнула Галя. – Сейчас, отдышусь…
- Так может, чаю попьешь?.. – Ирина Всеволодовна наклонилась было к старенькому электрическому чайнику, стоящему на полу, но тут за ее спиной возникло видение: Аркадий Петрович в дубленке, нетвердым шагом, волок на спине повара Саню, и оба таким образом приближались к выходу, рискуя вот-вот свалиться в крутой провал лестницы. Ирина Всеволодовна ахнула и встала у них на пути, раскинув руки.
- Куда? – закричала она. – Куда пошел? (Мы к Ударнику сходим… - пробубнил Аркадий Петрович). А Саню куда понес? Ты хоть Саню положи! (А, Саню… - удивленно протянул Аркадий Петрович, подумал минуту и положил Саню на пол. Саня дрыгнул ногой и повернулся на бок.) Что ж на пол-то живого человека? Отнеси Саню в приемную! Слышишь, чего говорю? Отнеси Саню! Ну как не стыдно, как не стыдно…
Аркадий Петрович потянул было Саню за руку (Саня дрыгнул рукой) и почему-то отказался от намерения нести Саню куда бы то ни было.
- Я сейчас быстро… - пробормотал он. – К Ударнику схожу и вернусь…
- Не пущу, - решительно сказала Ирина Всеволодовна.
- Уволю! – завопил Аркадий Петрович. – С дорроги...
- Увольняй. Ты в сугробе замерзнешь, или по башке тебя треснут, а я виновата буду. (Я сам тресну… - возразил Аркадий Петрович.) Я о тебе ж забочусь, а ты уволю. Стыдно! Давай знаешь как с тобой договоримся: скажешь как меня зовут – пущу. Договорились?
- Угу, - Аркадий Петрович неуверенно кивнул головой, чувствуя подвох.
- Ну вот и хорошо. Как меня зовут, ну-ка.
Аркадий Петрович помолчал, собираясь с силами.
- И-ри-на Всел.. всев… дов… влав…
- Не получается?
- Нет, - сознался Аркадий Петрович.
- Вот видишь, уговор дороже денег. Давай-ка, Саню неси. Что ж он у тебя на голом полу лежит. Разве так делают?
Аркадий Петрович послушно повернулся и поволок Саню вглубь по коридору, бормоча под нос: тебя ж и стрезва не скажешь… всев… лов… тьфу!.. вот папаша с мамашей обидели… Остался пришедший вместе с ними запах, который никак не мог рассеяться.
- Справитесь вы с ними? – сказала Галя, вздохнув. Ирина Всеволодовна усмехнулась.
- Не привыкать, - сказала она бодро. – Он же тихий. Вот у нас военпреды, бывало… мужики крепкие, офицеры… как напьются, так держись. А этот что? Сам себя больше боится. Будут блевать, так Нина завтра помоет. Иди к ребенку, не волнуйся.
- К ребенку… - пробормотала Галя. – Тут так просто не получится. Тут сперва к одному ребенку, потом к другому…
Попрощавшись, она вышла на улицу и попыталась быстро идти к мосту, но особенно быстро не получалось из-за усталости. Снежный буран понемногу стихал, становилось яснее, спокойнее, провода и деревья в сквере были очерчены мокрым блестящим контуром. Вздыхая и обреченно глядя на часы, Галя проделала всю обратную дорогу, сначала в одном неторопливом троллейбусе, потом в другом. Переходя Октябрьскую площадь, она провалилась в лужу и промочила ногу (сапог никуда не годился). После Парка Культуры в троллейбусе остались кроме нее только двое пьяных на переднем сидении. Один еще кое-как держался. Второй отключился, и его голова моталась в такт троллейбусным рывкам из стороны в сторону; время от времени он вздрагивал, очухивался и кричал:
- Шеф! Только не в Зюзино! Толь-ко не в Ззюзино…– первый толкал его, и тот затихал. На Парке Культуры оба поднялись, шатаясь и едва и не падая, и вышли. Один застрял в дверях, так что водитель раздраженно рявкнул в микрофон: “В чем дело, уважаемые? Закрываю!” Галя боялась, что будет пробка у Зубовской, но там было безлюдно, светились только карамельные огни на кремовых стенах домов. Преодолев бегом пустынный подземный переход (чтобы никто не напал), она свернула во двор, из которого ушла час назад. У самого подъезда проход заслонял огромный антрацитовый Вольво – темный и без признаков жизни. Галя вдруг испуганно остановилась. Она со дня еще пребывала под впечатлением от обещания загадочной Милены найти ее, Галю, безо всякого на то Галиного содействия. Машина выглядела так страшно, и так нарочито заслоняла Галину (и не только Галину, впрочем, но ей это не пришло в голову) дорогу, что сердце у нее екнуло и она попятилась в арку. Нет… - сумбурно пролетало в голове. – Как же так сразу… Я еще не готова… Нет…
Тут дверь подъезда открылась, хлопнула, вышла женщина в длинной шубе с капюшоном на голове, попробовала ручку дверцы (заперто) и постучала в окно. Вольво разом осветился изнутри неярким светом черно-белого телевизора, обнаружив присутствие водителя (лужковская кепка с козырьком, пухлая фигура, профиль как у Дениса Давыдова – носик пуговкой и усы. Гале представилось, что наверное, и щеки у него румяные). Женщина открыла дверь, скользнула на сидение, откинулась на подголовник и повернулась к водителю, а водитель повернулся к ней. Несколько секунд они пребывали в полной неподвижности (Гале было не видно, но по каким-то самодостаточным позам полнейшей отделенности от остального мира она могла заключить и даже поклясться, что эти двое не сказали друг другу ни слова). Потом водитель отвел взгляд, завел мотор, и Вольво бесшумно двинулся, как по твердой дороге, по мокрым сугробам к выезду со двора. Галя облегченно выдохнула и посмеялась про себя. Как же, - подумалось ей. – Принцесса за собой приехала на белом коне. Губы в трубочку сверни, а то раскатала… Усталое лицо женщины проплыло мимо нее (водитель одной рукой переключал радио), и машина вывалилась через бортик тротуара на Садовое кольцо.
Галя поднялась по лестнице и позвонила в ту дверь, из которой вышла час назад. В ответ на ее звонок послышалось некое оживление, какие-то возгласы и со словами “забыла что-то” дверь открыл Сережа.
- А, это ты, - сказал он несколько разочарованно и отвернулся в сторону комнаты. Галя обратила внимание на золотую цепь у него на запястье – то ли ее раньше не было, то ли ей она на глаза не попадалась. Галя хотела уже было пошутить на тему стремления в новорусскую популяцию населения, но Сергей уже был на расстоянии и говорил: будет звонить – ты не знаешь, где меня искать, понял, Мишк? И вообще, ты не знаешь, кто я такой. А то понравится, пристанет, знаю я этих охотниц за молоденькими…
Галя заглянула в комнатку. Инна дисциплинированно, поджав ноги, сидела на том месте, где ее оставили.
- Ну что? – спросила она без особенного интереса.
- Ничего, выпустила, - проговорила Галя, расстегивая сапоги. – Сейчас пойдем. Я домой черт знает когда попаду… А где… - она разочарованно посмотрела вглубь коридора. – Подожди, я сейчас.
- Она отбросила сапоги и ушла кого-то искать – в тапках, пальто и шапке. Инна послушно поднялась, взяла с собой пакет с костюмом и стала искать на вешалке, под грудой чужих курток, свои антикварные одеяния. Краем уха она слышала, как Галя кого-то упрашивала – кажется, хозяина дома. О чем именно шла речь, не было слышно, так как в дальней комнате шумели: - А ты что, не попадал в аварии? – Скажешь тоже! Это я не попадал в аварии? – Что, попадал? – Еще как! В первый раз я ударил мента. Кстати, приличный мент попался, даже денег не взял. – Это не мент был. – А кто? – Бандит переодетый, на дело ехал. Ну, может и не бандит, но только никак не мент. – И наконец вылетела оживленная, розовая Галя, пряча в карман какой-то клочок бумаги.
- Все, пошли, - сказала она весело.
Через несколько дней Инна приехала на Остоженку, в переулок, к небольшому зданию, заваленному коричневыми от застарелой грязи сугробами почти до окон первого этажа. К тому времени снова ударил мороз, и было холодно. Войдя на первый этаж, Инна сняла мамино пальто, вывернула подкладкой наружу, маскируя его вид, и засунув под мышку, зашла в лифт. На ней были красный полиэтиленовый костюм, черные колготки, черная водолазка и ярко-желтый Галин платок на шее. Волосы ее были пострижены (стригли, видимо, дома, а может и она сама, потому что пряди лежали довольно неровными клоками) и покрашены в черный цвет. Чувствовала она себя в этом новом образе чрезвычайно неловко, держалась скованно и смотрела по-прежнему исподлобья.
На площадке третьего этажа скучал на столом квадратный детина в синей форме цвета халата мастера дяди Васи, с непонятными нашивками. При виде постороннего детина принял умеренно угрожающий вид, который, правда, не произвел на Инну впечатления. Ей не особенно хотелось, чтобы ее пустили, и она была бы даже рада лишнему препятствию, чтобы иметь возможность с чистой совестью развернуться и уйти.
- Извините, - сказала она. – Мне к Вадиму Александровичу.
- Пропуск есть? – осведомился детина, двигая мускулами.
- Не знаю, - сказала Инна. – Я новый сотрудник.
Детина задумался.
- Пропуска нет, - сказал он, переворошив для вида какую-то замызганную тетрадку. – Не заказывали.
Инна пожала плечами.
- Мне сказали сегодня с утра приступать к работе, - раздраженно сказала она, пожав плечами и сделав движение, будто собиралась уходить.
- А вы новый сотрудник? – спросил детина, как будто не слышал этого две минуты назад.
- Вроде бы, - сказала Инна.
Детина еще подумал.
- Ну вы пойдите сами спросите, - сказал он, указывая на стеклянную дверь за своей спиной. – Прямо по коридору, комната тридцать пять.
- Спасибо, - сказала Инна разочарованно, что ей не дали улизнуть.
Она прошла через стеклянную дверь в отремонтированный светлый коридор. Дверь в тридцать пятую комнату была открыта. – Хорошо в Таиланде, - доносилось оттуда. – Тепло, море… Люди только дикие. И японцев много… - Инна нерешительно остановилась на пороге. Напротив сидела за компьютером и барабанила по клавиатуре молодая очень сильно загорелая девушка с остреньким лисьим лицом. Она как елка была увешана золотыми цепочками – штуки три висели у нее на шее, и по несколько на руках. У стены, на кожаном свином диванчике помещался, обнимая портфель, приятного вида человек лет пятидесяти в ярко-зеленом пиджаке, с седым, поднятым дыбом аккуратным ежиком на голове. Пахло какой-то парфюмерией, но непонятно от кого. Инна попятилась было в коридор, но оба уже посмотрели на нее, и мужчина в зеленом пиджаке кивнул, изобразив предупредительную улыбку.
- Вы к кому? – спросила девушка подозрительно.
- К Вадиму Александровичу, - ответила Инна.
- По какому вопросу? – спросила девушка, окинув Инну мимолетным взглядом, раздражив при этом тем, что взгляд, несмотря на мимолетность, был абсолютно исчерпывающ, с головы до ног, и достаточен для составления определенного мнения об Инне на вековечные времена.
- Я новый сотрудник, - сказала Инна.
- Ааа… - протянула девушка многозначительно, а мужчина в зеленом пиджаке, еще раз улыбнувшись Инне, понимающе вздохнул и спросил у девушки: – Это вместо Павла, да?
Видимо, он претендовал на хорошее знание окружающей обстановки.
- Присядьте, - сказала девушка, указав на место рядом с зеленым пиджаком, и сняла трубку. – Вадим Александрович. Новая сотрудница пришла. Да. И, - извиняющимся голосом, как будто напоминая шефу, о чем он забыл, - вас Комаров ждет.
Не успела она повесить трубку, как боковая дверь рывком распахнулась, и выскочил человек лет тридцати в сером с отливом костюме и красивом узорчатом галстуке. Зеленый пиджак тут же подпрыгнул и вытянулся по стойке смирно.
- Приветствую, - бодро сказал серый костюм (его и звали Вадимом Александровичем) и энергично потряс зеленому руку. – Прошу! Надя, чаю сделай. (Надя включила где-то кнопку импортного чайника, и тот зашумел). Или, может, чего покрепче? Кофе с коньяком хочешь? – последнее обращение было уже вглубь кабинета, куда охотно проследовал зеленый пиджак.
- Да что ж, - ответили оттуда. – Коньяк дело хорошее. С утра выпил – весь день свободен.
- Какой у тебя коньяк? – спросил Видим Александрович Надю. – Хенесси будешь? (это зеленому). В общем, приготовь тут… (это Наде). Ну что, - он повернулся наконец к Инне. – Здравствуйте! С раннего утра? Я даже еще пропуск не заказывал… Надя, ты заказала?
- Нет, Вадим Александрович, - по-военному отозвалась Надя.
- А кто пустил?
- Не знаю, Вадим Александрович. Олег, наверное, кто ж еще.
- Вот кретин! Уволить к чертовой матери (Инна вздрогнула и попыталась что-то возразить, но Вадим Александрович ее не слушал, а уже кричал в открытую дверь кабинета) - А вот менеджер, который через любую охрану пролезет это правильный менеджер, я верно говорю? (Веерно, - протянул невидимый Комаров, пока Вадим Александрович снимал трубку с Надиного телефона и набирал номер). Нам такие менеджеры и нужны… Алло, Таня, здравствуй. Есть там кто у вас? А кто есть? А где они лазают, время десять часов! Рабочий день давно идет! Тогда ты зайди. Давай… - он повесил трубку и веселыми глазами уставился на Инну, которая готова была провалиться сквозь землю. В отличие от Надиного, взгляд Вадима Александровича был откровенный, продолжительный и в своем праве. – Хорошие менеджеры нам нужны, - повторил он. – Особенно умные. Ты диссертацию пишешь? (Надя при этих словах тоже посмотрела на Инну и поджала губы). Это правильно. Ты садись.
- Он не хотел пускать… - выдавила наконец Инна, пораженная таким быстрым и решительным действиям своего нового начальника.
- Ты ему пистолетом пригрозила? – серьезно спросил Вадим Александрович.
- Нееет…
- Я почему-то так и думал.
Зазвонил телефон, Вадим Александрович замолчал, развернув ухо в сторону звонка, а Надя сняла трубку.
- Алло! – сказала она. – Его нет. Он еще не приезжал. Да, попозже.
Трубка легла обратно на рычаг.
- Кто? – спросил Вадим Александрович.
- Вологда.
Вадим Александрович замахал руками, отмахиваясь от невидимой мошкары.
- Правильно. И вообще: ты меня с разными дураками сейчас не соединяй.
- Хорошо, - послушно сказала Надя, доставая из шкафа посуду.
В дверях за Инниной спиной неслышно появилась крупная высокая девушка в очень короткой юбке, вишневой блузке, расстегнутой до самой ямочки на пышной груди, и с темными распущенными, чуть спутанными волосами. Глаза у девушки были припухшие – то ли от слез, то ли со сна.
- А, Таня, - проговорил Вадим Александрович, указывая на Инну. – Это вот наш новый сотрудник. Возьми, ознакомь там… ну и так далее.
Он быстро скрылся в кабинете, оставив Инну с открытым ртом.
- Как там у вас? – спросила Надя у Тани в ответ на приветственный кивок.
- Ох, я прям не могу, - вздохнула Таня, приложив руку к полураскрытой блузке и покачала головой, как бы показывая, что у нее нет слов на ту тему, которая подразумевалась в Надином вопросе. – Пошли, - сказала она Инне меланхолично.
Инна перехватила пальто, упорно выскальзывавшее из-под мышки на пол (саржевая подкладка никак не держалась на месте) и проследовала за Таней по коридору, по прокуренной пожарной лестнице, этажом ниже в какую-то дверь, за которой оказалась большая комната, почти зала, разделенная высокими перегородками на несколько помещений. Таня жестом пригласила Инну в ближайший к двери закуток, где находились шкаф, стол с компьютером, книжная полка над столом, деревянный стул с драной обивкой и телевизор “Рубин” на полу, не включенный в розетку, на котором лежала груда бумаг.
- Вот, - сказала Таня. – Вот здесь твое место. Ты знаешь компьютер? Вот смотри, включаешь… - голос у нее был тихий, как будто шелестящий. – Эксел включаешь… Вот здесь табличка, называется “отгрузки”. Смотри, берешь накладную… - она взяла один лист с телевизора. – И набиваешь по порядку, вот, смотри: номер… дата… станция… номер вагона… вес… Видишь, так вот все надо, их уже вон сколько накопилось. Если что-то неясно, ты зови, я здесь буду.
Она ушла куда-то за перегородку. Инна осмотрелась по сторонам. Потом открыла шкаф и, мазнув пальцем по полке (пыли вроде не было), запихнула туда пальто. Посмотрела на потолок – там оказался кусок лепного узора, уходившего куда-то за перегородку. Посмотрела в окно – там в дымке морозного инея, на детской площадке, сидели две личности с бутылками Балтики №9 и наблюдали за собакой, похожей на обрубок с короткими ножками. Собака тупо прыгала вверх, пытаясь достать зубами висящую на ветке пластиковую бутылку, а личности так же тупо следили за процессом, двигая головами вслед за собачьим местонахождением в воздухе, и периодически прикладывались к бутылкам. Инна осмотрела стол. Клавиатура была грязная. На корпусе монитора – остатки каких-то содранных наклеек. На углу стола лежала картонная папка с непонятной надписью “ИНКОТЕРМС”. Инна изучила книжную полку. Там стояли англо-русский словарь деловой лексики, справочник МПС, старый засаленный сборник ГОСТов, Фигурнов, книга по Windows 3.11, основы делопроизводства, орфографический словарик с оторванным переплетом и хрестоматия по русской литературе для 8 класса средней школы. Удивившись присутствию хрестоматии, Инна сняла ее с полки и заглянула внутрь, ожидая обнаружить там тайник для пистолета или что-нибудь в этом духе. Но хрестоматия была настоящая, из раскрытого разворота выскользнул оторванный листок, спланировал в воздухе и упал на пол. Инна подобрала его, и ей бросились в глаза строчки “Роняет лес багряный свой убор”. Инна посмотрела в окно на засахаренные инеем ветки, морозный пар вокруг собачьих наблюдателей и подумала про себя со вздохом, что лес уже все давно обронил. Она захлопнула книгу и обнаружила на обложке четкий вдавленный след от какой-то мебельной ноги – книгу подкладывали под шатающийся предмет обстановки, и таким образом ее присутствие логически объяснялось. Инна поставила хрестоматию обратно и поморщилась от неудобства – ей уже было жарко в сапогах, она не взяла с собой сменной обуви. Из закутка была видна перегородка напротив – больше ничего. Инна осторожно раскрыла дверь шкафа, установив внутреннее зеркало таким образом, чтобы ей из сидячего положения было видно входную дверь. Потом села, протерла носовым платком клавиши и принялась делать то, что показала ей Таня.
Через некоторое время раздался звук открываемой двери. Инна посмотрела в зеркало – ее система сработала. Она увидела, как, снимая меховую шапку и расстегивая на ходу дубленку, вошел человек с широким лицом и короткой светлой бородкой.
- Привет, - сказал он, уже пропав из поля видимости (очевидно, Тане). – Влад подъехал?
- Нет, - ответила невидимая Таня.
- Звонил? – деловито сказал пришедший.
- Звонил, - сказала Таня со вздохом. – Сказал два неприличных слова, и связь оборвалась.
- Значит, в дороге, - бодро сделал вывод пришедший. Слышны были его шаги по скрипящему полу. – Уже? – спросил он после паузы, понизив голос. Инна подумала, что скорее всего, он в этот момент показывает на закуток, где она находилась.
- Уже, - согласилась Таня.
- Быстро. Ну ясно, - послышались еще несколько шагов, и пришедший продолжал. – Сегодня приедет Лада. При ней не рыдай. И приведи себя в порядок. Вот это вот все убери… и вообще, сделай прическу нормальную. Сдержанность и достоинство, Таня! Сдержанность и достоинство. Поняла?
- Поняла, - согласилась Таня. – Только вот… Ыыыы… - к Инниному ужасу, из-за перегородки послышались рыдающие звуки.
Если Инна испугалась, то на пришедшего эти рыдания никак не подействовали.
- Тише, тише, тише, - сказал он наставительно. – Ну успокойся. Валерьянки дать?
- Нет…
- Ну смотри. (Раздался телефонный звонок). Успокойся и подойди!
- Сейчас… - Таня сняла трубку и тихим скользящим голосом спросила : -Да? Кого? Минуту… Толя, тебя.
Изо всего услышанного Инна сделала вывод, что пришедшего зовут Анатолием, и попыталась осмыслить, что все это значит, но тут дверь снова открылась, и на пороге оказался следующий визитер – худенький, щуплый, с темными, мокрыми, размазанными по голове прядями волос. Он немного боязливо осмотрелся по сторонам, немедленно заметил Инну и вежливо кивнул. Инна обернулась и поднялась навстречу.
- Здравствуйте. Я Максим, - проговорил новоприбывший, внимательно осмотрел Инну, сделал какую-то скорбную физиономию и тихо исчез. Из-за перегородки донеслось: - Макс, где тебя носит!
- Я на метро, - сказал Макс. – Думаешь, на метро так быстро? Попробуй доедь! Эти козлы задержали поезд на пять минут, и на станции было битком народу, я думал, меня на рельсы спихнут…
- А по-моему, ты пешком шел, - сказал Толя недовольно. – Ты на время посмотри!
- Ничего, - сказал Максим. – Целей буду.
- Ты что, на машине теперь не ездишь? – спросила Таня.
- Нет уж, рисковать… извините, - сказал Максим. – Скользко сейчас! Вся вода замерзла, сегодня вообще день жестянщика будет… А пьяный я вообще зарекся! Пьяный я еще осенью зарекся. Когда ночью домой ехал. Встал на светофоре, отключился. Очухался – чувствую, щеке мокро. Открываю глаза – лежу в луже, на том же светофоре, из двери вывалился, и смотрю, ноги гаишные ко мне топают. Я тут обратно вскочил, говорю “здравия желаю, товарищ старшина!”, и по газам. Он за мной не погнался… С тех пор – ни-ни! А сейчас вообще… брр… как подумаю…
Дверь широко распахнулась, как от удара ноги, в зеркале быстро пролетел кто-то довольно большой, в распахнутой одежде. Лица Инна разглядеть не успела.
- Холодно! – рявкнул громкий голос. – Таня, чаю подогрей! Ты что делаешь? Что ты сидишь? А кто отгрузками занимается? Что, работать мы прекратили? – слышно было, как он с хлопаньем пожимает руки присутствующим.
- Новый сотрудник занимается, - ответил Макс. – Не ори.
- Какой еще к бесу новый сотрудник?! – Инна подскочила от испуга, а за перегородкой тем временем происходила какая-то игра мимики и жестов, Инне невидимая.
Через несколько минут рядом с Инной возникла мощная фигура, обтянутая коричневым свитером, с внушительным животом, висящим над поясом брюк. Пояс каким-то чудом держался на том месте, откуда уже начинали расти ноги.
- Влад, - решительно сказал обладатель живота, протягивая руку, которую Инна, назвав свое имя, неуверенно пожала. – Очень приятно, - добавил он. – Тебе все объяснили? Хорошо. Если что – обращайся.
И он исчез за перегородкой. Инна, чувствуя себя чрезвычайно неуютно, взяла с телевизора новую стопку накладных.
Послышалось какое-то Максово бормотание (“там Комаров приперся…”) и хихиканье, но тут зазвонил телефон.
- Что, Леша? – спросил Толя громко. - Что? Опять большая и чистая любовь? Да-да, Лех, ты все-таки только выпроваживай ее скорее и приезжай. По дороге возьми хлеба… и ветчины какой-нибудь… мяса по-татарски возьми! И еще возьми на вечер… Ну… Урсуса возьми, и шампанское. (Толя, - сказала Таня, щелкая чем-то, кажется, клавишами на калькуляторе. – Шампанское у нас есть.) Вот меня тут поправляют - два Урсуса и шампанское…
- Пусть мне журнал “Огонек” привезет, который у него в туалете лежит! – закричал Макс. – Я не дочитал.
За перегородкой еще послышались шаги, кто-то переходил из одного помещения в другое, где-то рядом пискнул компьютер, в другом месте затарахтел факс. Из дальнего угла послышались негромкие голоса, и Инна отчаянно напрягла слух.
- Вадик что-то поторопился… - говорил Толя задумчиво. – Взял бы кого-нибудь из наших… А то гляди: аспирантка ему понадобилась. На отгрузки… Свихнулся совсем на этом образовании. Сам до десятого класса был двоечником, это его отец потом с репетиторами вытащил. Нужно оно? Я сейчас пять дипломов себе куплю. Я вон уборщиц найму с двумя высшими образованиями, и рассекать будут как миленькие… – А кого? Ну кого наших? – отвечал Влад. У него был низкий рокочущий басок. – Не знаю. Кольку хотя бы. – Да не возьмет он Кольку. Что он, ненормальный? Мало мы с ним – и с тобой, кстати – этого Кольку вытаскивали из ментовок, из притонов, отмазывали от суда, лечили от триппера… И где он сейчас? Я о нем уже полгода не слышал. Может, он уже на зоне, или у бандитов, да мало ли где… - Зато Колька, - возразил Толя, - когда в здравом уме, он тебе все, что надо, сделает, и спокоен будешь… - А много он пробудет в здравом уме? Недельку продержится, потом сорвется, месяц мы останемся без отгрузок, и Аркадий потом на пересылке будет рассказывать, как у него обстоятельства сложились. – Да Аркадий-то… Он и так сидеть будет столько, что сидеть устанет. – А кого еще? – Ну может, вон, Ладу, мало ли, вдруг она бы захотела…- Влад как-то странно рассмеялся. – Да брось ты. Здесь она будет меньше получать, чем в своей дизайнерской студии. И зачем?.. Да и не пойдет она. Прошли те времена…
Инна про себя уже возненавидела Толю. Новая работа ей совершенно не нравилась, но попытки лишить ее этой работы она уже воспринимала болезненно.
- Мало ли… - продолжал Толя, не спеша. – Может, Павлик сам бы захотел… - Слушай, ну чего ты, - пророкотал Влад. – Я, конечно, понимаю, любимая, и все такое… - Да где там… - Ну вот. Она же к тебе всегда тянулась больше, чем к остальным. Только ты не женился на ней, а Павлик женился. А ты женился бы?… - Да что я, дурной? И потом брак… брак это святое. Я когда Ленку увидел, то сразу понял, что это раз и навсегда. Это на небесах совершается. - Вот видишь, а он не испугался. И жили себе хорошо. И не надоедали друг другу, и все друг про друга знали… и иногда разнообразили себе жизнь. – Я знаю. – Ну и я тоже знаю. Самое главное, парень у них хороший растет. – Хороший парень, - подтвердил Толя. – Правильный парень, и никаких подробностей он о родителях не знает, да и твои дети тоже не знают, и никаким детям о родителях лучше подробностей не знать… Ну так какая разница тогда?.. Из Вологды звонил кто с утра? – Из Вологды нет, из Юхнова звонили, я им долго пытался объяснить, что такое диэйчэль, они не поняли, потом спросили тебя… они тебя вообще сильно зауважали, с тех пор как я им сказал, что ты в Макдональдс обедать поехал, - Толя захихикал, - для них это верх шика… - Когда это я в Макдональдс ездил? Я такого не помню. – Ну может, и не ездил, а кто-то по телефону сказал. – Да я вообще не езжу в Макдональдс! Чтоб я платил свои деньги за бутерброд с котлетой, пусть он даже черт знает как зовется? Из него вечно все высыпается… и еще рот открывать надо… не барское это дело. А этот их Геннадий Андреевич он вообще с приветом, он тогда приезжал, все Макса норовил за талию обнять, потом в ванную к нему чуть не залез… - захихикали оба, Таня крикнула: “Влад, будешь с автобазой разговаривать?”, Влад взял трубку и принялся так ругаться, что Инна вздрогнула и со всей силы постаралась не прислушиваться к тому, что говорят. Потом еще кто-то ходил, хлопал дверью, еще звенели телефоны, а Инна собралась с мыслями и, стараясь не обращать внимания на окружающее, как заведенная принялась забивать данные в компьютер. Накладная… еще накладная… еще накладная… Она оптимизировала свои действия до самого легкого движения. Пачка бумаг на телевизоре быстро таяла, в то время как пачка на подоконнике – прошедшая через Иннины руки – росла. Часа через полтора у нее заболела правая рука – та самая, которую она протягивала, чтобы взять очередной листок. Инна взглянула на часы и выделила себе десять минут на отдых. За окном уже не было ни собаки, ни ее наблюдателей, на скамейке мирно сидела бабушка в сером платке, а ребенок лет пяти в двух метрах от нее со всей силы топтал ногой алюминевую банку. Банка не поддавалась, но ребенок был терпелив. Входная дверь открылась – как-то неуверенно - и Инна мельком заглянула в зеркало. На входе стояла бледная молодая женщина в коричневой нутриевой шубе, без шапки, с темным коротким каре, и покусывала обветренную нижнюю губу. Лицо у нее было спокойное, под глазами и в уголках губ – темные тени.
- О! – раздался радостный возглас Макса. – Лада пришла!
Женщина сделала шаг вперед и пропала из вида.
- Привет, - послушался ее хрипловатый голос. – На, возьми. Это Пашин. Он виноват перед тобой…
- Эээ… - сказал Макс и что-то испуганно забормотал, но тут деловито вступил Толя: – Лада, здравствуй! Проходи. Таня, поставь чай. И к телефону подойди.
- Там факс… - робко проговорила Таня.
- Потом, - сказал Толя с нажимом. – Садись. Шубу снимай, дай, я повешу.
Стало тихо – совершенно тихо. Инне стало любопытно, что там происходит, она встала, подравняла оставшуюся на телевизоре пачку и как бы мельком заглянула за пределы перегородки. Толя и Лада сидели рядом на мягком офисном диване, едва не соприкасаясь лбами – а может, и прикасаясь, Инна не успела разглядеть.
- Что я могу сделать? – сказал Толя. Лада молчала. – Хочешь, я к тебе приеду? Или кто-нибудь из ребят?
- Нет, - ответила Лада, встала и задумчиво повернулась к окну. – Я сейчас должна сама с этим справиться.
- Как Денис? – спросил Толя (Лада ответила молча, каким-то жестом). – Хороший у вас парень, только сейчас с Владом говорили… Ни у кого из нас бы такой не получился…
Ответ снова был молчаливый.
- Нда… - продолжал Толя. – Мне кажется, я тебя понимаю… Давай выпьем немного. Может, шампанского открыть?
- Нет, - сказала Лада.
- Хорошо. Таня, дай нам водку и две рюмки.
- Таня? – спросила Лада, как будто ей представили давно знакомого понаслышке человека. – Выпей с нами, - попросила она.
- Возьми себе рюмку, - скомандовал Толя. Звякнуло стекло, дверь со всего размаха раскрылась, и на пороге возник невысокий круглый запыхавшийся человек, еще в облаке морозного пара.
- Ла-ду-сик! – заорал он с порога. – Ла-доч-ка! – тут же он обратился к кому-то другому, потрясая пакетом: – Не было Урсуса, я Гжелки кристалловской взял.
- Где брал? – спросил Толя придирчиво, сразу отвлекаясь от Лады.
- На набережной, - сказал человек, удивленно разводя руками.
- Врешь все. Небось, паленая.
- Поди спроси, - обиделся пришедший. – Тебе продавец подтвердит. Что я, себе враг, что ли… А вы тут уже пьете? А сами приезжай, приезжай… работать надо. Вот так вы и работаете.
- Уйди, Леша, - сказал Толя раздраженно. – Вообще: позовите этого дурака из туалета! Он уже полчаса как туда пошел. Что он там делает, моется, что ли? Скажите, Лада пришла.
- Это ты кому? – спросил Макс с любопытством.
- Тебе, например.
Макс вздохнул и подошел к двери.
- Влааад! – закричал он куда-то в коридор.
Издалека раздался голос Влада, постепенно приближаясь.
- Что ты орешь, и так тут люди жалуются, молодой бизнес, говорят, у Вас тут больно голосистый… Здравствуй, Лада. Сейчас пойдем. Таня, набери.
- Н-не трогайте Ладу вашими грязными лапами, - сказал новоприбывший Леша. – Лада – лучшая женщина…
- Успокойся, никто не трогает, - сказал Влад. – Алло, Вадим. Здесь Лада. Сейчас придем.
Делегация из трех человек – Лада, Толя и Влад – куда-то ушла. Из-за перегородки послышалось оживленное хихиканье новопришедшего Леши.
- Ну как она? – спрашивал он. – Ничего, я смотрю, она держится… молодцом! А я представляешь, сегодня просыпаюсь, ну ничего не помню, слышу, в ванной шумит, я думаю, кто это у меня в ванной моется, и не помню, хоть убей, представляешь… Ну так я же тоже старался, я даже причесочку сделал на одном месте…А этот сразу работать, работать… прям он тут над всеми начальник. Пальцы он тут будет мне раздвигать… А я еще сейчас все палатки обошел, там одни черные торгуют, а ты же знаешь, я только у русских покупаю из принципа…
- Она мне отдала его крест, - сказал Макс скорбно и явно не слушая, что ему говорят.
- Какой крест? - не понял Леша. – Кто она?
- Лада, - пояснил Макс еще более упавшим, чуть не рыдающим голосом. – Она мне сейчас отдала его крест. Представляешь, что за шутки? Я прям чуть не упал. С покойника крест… и что мне теперь с ним делать?
Леша активно думал. Даже через перегородку, флюидами передавались его мысленные усилия.
- А чего с ним делать, - сказал он наконец. – Ну не знаю… на шею повесь.
- А свой я куда дену?
- Не знаю… я весь этот ритуал как-то… ну свой на могилу положи.
- Как это на могилу? Чтобы он бомжам достался? Он золотой! Кстати, а этот какой…
Леша еще подумал.
- Ну в землю там зарой.
- Спасибо! Спасибо тебе, Леша! Чтоб я там в могиле ковырялся, да? Ну молодец, спасибо тебе.
- Да, а Пашка как чуял, - проговорил Леша задумчиво. – Крестился-то…
- Ты чего говоришь! – чуть не закричал Макс. – Чего он там чуял? Он крестился год назад! А я – полтора! Скажешь, я тоже, да?… Ну спасибо тебе, Леша, спасибо на добром слове…
- Чего ты психуешь, - сказал Леша добродушно. – Выпей вон там чего… валерьянки вот выпей.
- Нет уж, - сказал Макс мрачно. – Я с нее только хуже дергаюсь. Мне бы сейчас мозги замутить конкретно, но эти же все командиры большие, мы же негры для них, работать и все…
Дверь распахнулась, и на косяке повис, не заходя, Вадим Александрович собственной персоной.
- Памятник на шоссе поставили? – рявкнул он.
- Нет… - протянул Макс удивленно. – Какой там памятник… Там снегу два метра… и земля мерзлая.
- Ничего не знаю. Это друзья называются! Чтобы послезавтра на двадцать седьмом километре памятник стоял, что хотите делайте, хоть зубами землю ковыряйте. И венок чтобы повесили! Хороши...
Он хлопнул дверью и исчез.
- Во, видал, - сказал Макс возмущенно. – Он крутой. Вот сам бы бригаду и послал. На что он нужен вообще, этот памятник, я не понимаю? Удивили кого. Да в Подмосковье на каждом километре дороги по памятнику, и так на дачу еду, как по полю битвы, дергаюсь. И еще мы тут добавим.
- Распорядился, - подтвердил Леша. – А сам хоть бы с нами вчера посидел, хоть рюмку выпил. Западло ему с братвой… Этот его Дима, лицо приближенное, квартиру себе на одних откатах построил, а старым друзьям черта лысого… И Надька его, стерва, вообще не здоровается. С кем он там сейчас? Что там у него за авторитеты?
- Говорят, Комаров сегодня, - сказал Макс и захихикал, Леша тоже засмеялся.
- Во-во. Нашел себе партнера. Это ты чего делаешь?
- Да фуру ищу с утра!
- Ну-ну, валяй, ищи. Мне никто не звонил?
- Не знаю. По-моему, никто… Подожди, Лех, у меня с утра голова…
- Да у тебя всегда голова больное место, - Леша опять тихо захохотал чему-то своему. – И главное, представляешь, совсем уже, в собственной квартире просыпаюсь и думаю: я где?..
Инна вздохнула и поднесла замерзшие руки ко лбу. Снова сосредоточилась и принялась за накладные. От строчек на компьютерном экране у нее уже рябило в глазах, но она была так разозлена всем виденным, слышанным, и главное, обижена тем, что у нее теперь такая идиотская работа, и похоже, что возврата к нормальной работе уже не будет. Ей хотелось плакать, но она попыталась справиться с собой. Откуда-то запахло кофе. Она не обращала внимания, не обращала внимания больше на входную дверь, и только протягивала руку, брала листок, набивала данные, сохраняла, перекладывала листок на подоконник, опять за новым… Она позволила себе расслабиться только когда вся стопка на телевизоре закончилась. Инна потянулась и выгнула затекшую спину. Руки устали, ноги устали, хотелось есть и хотелось в туалет. Из еды у нее был в сумке бутерброд, который положила мама, но ей неудобно было есть прямо здесь, за рабочим столом, всухомятку. Она прислушалась – было тихо. Она осторожно выглянула из-за перегородки – никого не было. Прикрыв за собой дверь, она вышла в коридор, подумала, не следует ли запереть дверь, и решила, что ключей у нее все равно нет, а выходить из помещения ей никто не запрещал.
Она прошлась по этажу, исследовала весь – довольно обшарпанный – коридор, выяснила, что где находится, нашла крохотный и традиционно грязный туалет, с наслаждением вымыла руки, постояла у окна, глядя на переулок (мимо не торопясь проехала машина с посольским флажком, Инна покопалась в памяти, флажок не идентифицировала и решила, что бразильский, из теплых стран). Делать больше было нечего, сидеть на туалетном подоконнике глупо. Инна вышла, поднялась на третий этаж, к отправной точке – приемной. В приемной по-прежнему пахло парфюмерией – только уже другой, загорелая Надя грызла яблоко, а какая-то женщина средних лет стояла у факса и изучала длинный, не спеша выползающий оттуда свиток. На ней был темный джемпер с большой блестящей брошью – то ли стекла, то ли бриллианты, Инна не отличала одно от другого. Обе повернули головы к Инне в безмолвном вопросе.
- Мне к Вадиму Александровичу… - проговорила Инна.
- Вышел, - ответила Надя равнодушно.
Инна, не ожидая приглашения, уже уверенно опустилась на диван, где утром помещался зеленый Комаров.
- Врут, все врут! – возмущенно говорила женщина, разглядывая факс. – Ну ладно они налоговой врут, но чтоб нам так врали… Ну вот платежи… откуда? У них денег-то таких на счете нет.
- Да они по привычке, - сказала Надя.
- Вадим им устроит привычку, - сказала женщина.
На пороге возникло нечто – молодой человек с красным, как свекла, лицом, растрепанными волосами, в желтой шелковой рубашке, малиновой жилетке, с галстуком, сбитым набок. Молодой человек ожесточенно смотрел в одну точку, и было видно, что ему очень плохо, настолько плохо, что даже двигать глазными яблоками ему трудно и не хочется.
- Здрассте… - хрипло выдохнул он. Женщина у факса ахнула.
- Дима! Что с тобой? – спросила она.
- Ох… - проговорила Дима заплетающимся языком. – Вчера Федю провожали… Прровались… - он замолк, не закончив фразы.
- Дима, к тебе какой-то парень приезжал, - сказала Надя официальным тоном. – Оставил пакет. Сказал, что в нем двадцать тысяч долларов. Он там, в шкафу лежит, на полке.
- Проверила? – выдохнул Дима, напряженно поднимая руку и массируя затылок.
- Что? – не поняла Надя.
- Проверила, что доллары? Может, там бомба.
Надя испуганно подскочила на месте, и вся ее официальность разом исчезла.
- Нет… - пролепетала она. – А может…
- Она такого цвета… - проговорил Дима женщине, указывая рукой на Надю. – Я торчу… Двадцать тысяч… - он полез в стенной шкаф и вытащил полиэтиленовый пакет. – Этот? – открыв пакет, он попытался поднять его содержимое на уровень глаз, чтобы не шевелить головой.
- Ну что? – проговорила Надя тревожно.
Дима смотрел в пакет и шевелил бровями, пытаясь сфокусировать взгляд. Получалось с трудом. Надя вытянула шею и не сводила с него глаз.
- На этот раз не обманул, - ответил наконец Дима, опустил руку и поволокся обратно к выходу.
- Хочешь, я тебе алка зельцер дам? – предложила женщина ему вслед.
- Ааа… - прохрипел Дима, махнув рукой с пакетом. – Мерртвому припарки… - выйдя в коридор, он ногой распахнул дверь напротив, и оттуда послышался его голос: - Девки! Баксы принимайте… - видно было, как он вытряхнул содержимое пакета на чей-то стол, повернулся и медленно потащился куда-то по коридору, охая и помахивая пустым пакетом. Деньги остались лежать кучей – там было несколько пачек, перетянутых резинкой, но какие-то пачки, видимо, еще и развалились, доллары разлетелись россыпью (часть, наверное, улетела и на пол, но этого Инна не видела).
- Печень убьет, - сказала женщина печально, проводив Диму взглядом. – Господи, что за работа? И молодые совсем…
Она оторвала от факсового аппарата бумажную ленту и ушла. Успокоившаяся Надя выбросила в корзину огрызок, скучно посмотрела на Инну и углубилась в компьютер. Только сейчас Инна по ритму нажатия мышиной кнопки поняла, что та играла в какую-то игрушку.
- Что, деньги принесли? – раздался голос Вадима Александровича. – Ну-ка дай мне.
- Сколько, Вадим Александрович? – спросил женский голос.
- Ну не знаю. Сколько-нибудь дай.
Заглянув напротив, Инна увидела, как Вадим Александрович сгреб рассыпавшиеся из пачки деньги, засунул их в карман и направился в приемную. Инна поднялась ему навстречу.
- Ты что тут делаешь? – спросил он.
- Я… я хотела узнать, что дальше делать, - проговорила Инна. – Я все закончила.
- Это ты не ко мне, - сказал Вадим Александрович, следуя мимо. – Ты по всем вопросам к Владиславу обращайся, он тебе все скажет, что делать. Видела Владислава? Вот к нему, - он без остановки прошел к себе в кабинет, и Инна услышала, как он там кому-то говорил: - Вот так работать надо, понятно? А то только и ноют: я не успеваю, я не успеваю… Там отгрузки были за неделю! Вот так! Бездельники!
Дверь с грохотом захлопнулась. Инна осталась стоять как столб. Надя посмотрела на нее с сочувствием.
- Позвонить Владу? – спросила она.
- Да нет… Я сама… - проговорила Инна и пошла обратно. Она была потрясена таким динамичным стилем поведения, и вообще тем, как легко Вадим Александрович принимает решения. У них в институте давно уже оставались только такие мужчины, которые не могли без долгих мучений решить, на какую ногу первым одевать ботинок. И выглядел он потрясающе. Она представила себе, как со стороны смотрится она сама по сравнению с теми же Надей или Таней, и с горечью поняла, что конечно, такой человек никогда не обратит на нее внимания. Она медленно спустилась по лестнице – уже начинало смеркаться, и в переулке зажигали фонари. Вернулась на свое рабочее место, отыскала Влада и сказала, что порученное ей дело закончено. Влад рассеянно согласился (он изучал инструкцию к какой-то технике – к видеомагнитофону, кажется), предложил выпить без особой настойчивости (на столе была порезана какая-то колбаса, лежали ломтики апельсинов, пахло кожурой, и стояли водочные бутылки) и, когда Инна отказалась, отослал изучать модем, который в ближайшее время должен был понадобиться. Инна медленно пошла и села в свой закуток. Изучать модем она не собиралась – слишком устала, да и помнила возглас Вадима Александровича, значивший, что она и так перевыполнила норму. Она зажгла настольную лампу, нашла в компьютере пасьянс и стала играть. Тем временем пришел откуда-то Толя и доложил: - Проводил, все в порядке. – Замерз? – спросил Влад. – Да почти, согреться надо. – Я тут вот вспомнил… - мечтательно протянул Влад. – Помнишь, ты к нам ее привел? Вам тогда пойти было некуда. У нее ведь тогда уже грудь была размера четвертого… - Да, наверное. – Тише вы, - призвала Таня. – Вас же там слышно, наверное. – Ничего не слышно. – Что-то ты загнул насчет четвертого, - возразил Леша. – Ты откуда знаешь? Ты же с нами тогда не ходил, хочу, говорит, большой и чистой любви, мне ваша грязная не нужна. Ты за этой бегал – лупоглазой. На выпускном вечере еще по кустам за ней гонялся, чуть не изнасиловал. – Я был пьян. Я был так пьян, что не мог никого изнасиловать. И вообще, я от выпускного помню только речь директора, и больше ничего. – Ага. Я зато помню. Хорошо, хоть заранее аттестат дали. – А куда бы делись?.. – Да как же я с вами не ходил? Я ходил. Я помню, мы у нее в квартире презервативы кидали с балкона, а прятали в лифте… - Да тише вы!.. – Это уже на первом курсе было. – Разве? – Ну вот, я ж говорю, склеротик. – Ну что? – раздался громкий всхлип Макса. – Началось. Кто следующий?.. – Озверел, что ли? – возмущенно закричал Леша. – Я спать не мог всю ночь… Прилег… На жену наорал… - А ты задницу меньше подставляй!.. – Не дождешься!… - Да нужен ты мне! – Кончай шуметь! – С ума сошли? (это Таня). – А что он каркает? – Этому больше сегодня не наливать (это Влад). – А чего?.. И вообще – один раз не педерас… - Ох, заткнись ты, ради бога… Ну все, сейчас он “шумел камыш” петь будет… - за перегородкой так вкусно пахло, и стучали стаканы, что Инна полезла в сумку, вытащила свой засохший бутерброд и принялась есть, отламывая по маленькому кусочку.
Раздались шаги, и кто-то подошел совсем рядом – Инна подумала, что к ней, и привстала. Оказалось, нет – брякнула вешалка о металлическую палку. Кто-то одевался, и уже послышалось удивленное: ты куда это?
- Куда – домой, - раздался Толин голос. – Таня, ты извини, я пойду. Мне жена еще в обед звонила и сказала, что если вечером секса не будет, она меня из дома выгонит.
Инна вспомнила, что действительно был днем какой-то звонок, когда говорящий все время повторял в трубку: да, солнышко, конечно, солнышко, целую, солнышко…
- Да мы тут сами все старые импотенты, - высказался Леша, хотя обращались к Тане. – Водочки попьем и пойдем…
Инна пугалась все больше и больше. Ей представилось, что сейчас в этом помещении будет жуткая пьянка и всяческие безобразия, которые она даже не могла себе представить, поэтому боялась еще больше. Она уже мысленно подбирала те слова, которыми она выскажет Гале свои впечатления о новой работе и новых сослуживцах. Тут Толя заглянул к ней в уголок, вежливо проговорил: “всего хорошего” и исчез, прикрыв за собой входную дверь. Инна посмотрела на часы, на темное окно, и пришла к выводу, что если один кто-то пошел домой, то уже можно уходить и другим. Она поспешно выключила компьютер, набросила пальто и робко выползла на свет к общему столу, за которым уже сидели все присутствующие. Влад посмотрел на нее хмуро и недовольным голосом отпустил, призвав утром не опаздывать, а Леша уже в спину предложил неубедительным голосом составить компанию, но Инна уже с ужасом вылетела в коридор (вот, западло с братвой… - протянул за ее спиной Леша, но беззлобно, и кажется, его осадили).
Через несколько минут она уже была на свободе и шла по темной Остоженке к метро, вдыхая морозный воздух, спокойно ощущая сильный голод и оплакивая про себя свое нынешнее положение, свой полумертвый институт, в котором ей так нравилось, свою диссертацию, которая никому не была нужна, своего научного руководителя, ушедшего торговать АОНами, научных сотрудников, разбежавшихся кто куда… На углу, закутанная пуховым платком, стояла женщина и торговала мерзлой, твердой, как булыжники, хурмой, покрытой изморозью, и Инне подумалось, что и кто-нибудь из ее института может сейчас вот так стоять, и она могла бы… Что ей делать и как ей существовать в новом коллективе, как и на каком языке с ним общаться, она не представляла. Велика была вероятность того, что эти люди ее попросту выгонят. Работа не нравилась тоже. Как может вообще нравиться такая работа? У машинистки и то осмысленней… В общем, все было плохо. Мороз стоял такой, что руки мерзли даже сквозь перчатки. В полиэтиленовом костюме было холодно. Одно только светлое пятно виделось ей в данной ситуации – это Вадим Александрович. Чтобы совсем не расстраиваться, Инна стала думать о нем. Вадим Александрович, следуя ее мечтаниям, выплыл из вороха недавних впечатлений и зримо предстал в памяти, отливая мышиным пиджаком и благоухая духами, с пачкой долларов, небрежно смахнутых со стола в карман. Похоже, это и правда было нечто стоящее, способное хоть как-то заместить в ее стремлениях образ кандидатского диплома. Инна вздохнула, понимая, что задача на этот раз сложнее, но ей столько раз говорили в аспирантуре, что она способная, что она может добиться своего… Ничего, решила она, тут наверняка существует какой-то алгоритм… надо посоветоваться с Галкой, она опытнее… И, рассеянно глядя на грильмастера, мирно спящего в окружении своих куриц с поджареной, налитой соком корочкой, которые плавно вращались вокруг вертельной оси, (очень хотелось курицу, но денег не было) она перешла улицу и спустилась в метро