После
Он был не высокий, где-то метр с лишком. Его голову украшал одинокий глаз. Он имел по семь рук с каждой стороны своего тела. Он имел недоразвитые короткие ножки. Каменная полоска рта готова что-то сказать. Тогда я не побоялся что-то услышать………..
Всё кончилось. Кончилось гораздо раньше, чем умер Сашка. Раньше, чем взрывом торпеды разорвало в клочья борт, а Китаец шипел нанизанный на трубу. Раньше………..
Они скинулись и протянули мне ржавый кулак сжимающий пять монет. Сказали, убей. Сашка ухмылялся, Китаец хлопал в ладоши. Баржа плыла. Я рассмеялся. Их лица покраснели. Я засмеялся ещё громче. Статуэтка Божка в ящике торжествовала. Был ли у меня тогда выбор? Я помнил тот дом. Ту полуразваленную хибару на берегу. Там жили они. Он и она и Божок. Он и она нанизаны на копьё. Дом – угли от моей французской спички. Дым стремится в небо. Угли остывают. В тот день ещё утром мне мерещились тени. Мы шагали по песчаному пляжу.
- Домик, – сказал Китаец.
- Я пить хочу, - сказал Сашка.
Я не сразу увидел этот дом, я следил за многорукой тенью метавшейся по пескам. Где-то рядом мне казалось, были еще две менее верные…….
В машинном отделение пахло машинами. Пахло телом машины. Рукой и ногой. Между них стоял ящик. Ящик место для идола. Это была глупая идея. На неё были способны только подонки. Я, Сашка и Китаец. Других не бывает. Кто ещё может ласкать умирающее тело? Кто может лакать ром из грязной бутылки, сидя на остывающих углях? Кто запер Божка в ящик? Я.
Мореходная школа. Страсть к путешествиям. Любовь воды. Реки, моря, океаны. Палуба была пуста. На вахте два не бритых матросика. Их неопытность вызывала у них пустоту. И каменный идол не заметно попал на корабль. А вскоре отдать швартовы и пьяный мексиканец рубит концы. Сашка глупо ухмыляется, он не умел по-другому. Китаец сопел на корме, я махал рукой мексиканцу и материл его так и сяк.
А что о нас? Любовь? Нет! Может страсть к деньгам??? Сашка глухой на правое ухо. Лет десять назад он нашёл труп своей жены на пороге. Китаец? А что Китаец! Он сирота его почти ледышкой обнаружили на крыльце дома культуры. Был февраль………
Палуба нас объединила. Вода обещала утопить боль (Сашка торжествуй! Китаец хлопай в ладоши!) и исполнять все наши желания. Берега Австралии, пыльная Африка, продажная Америка. Всё было. Острова кусались рифами. Было в этом нечто красивое желанное нами. А теперь смытая солёной водой кровь. Большие деньги!!!
Наша баржа красива как головная боль. Так не было раньше. Так стало только сейчас. Как головная боль разрывает череп, так разорвало нашу железную посудину. Различие одно. Боль разрывает изнутри, баржу разорвало снаружи. Это та же боль. Одна на дне с разорванным оскалом бортом, другая посещает стены психиатрической больницы. В частности помещение шестьсот пятой палаты, ставшей моим временным местом обитания. До следующей инициации. Всё это красиво – уродливое после…….
Помнится, я вонзал пальцы в песок. Ел песок и тихо постанывал. Мне все ещё казалась летящая торпеда, и когда она вонзалась в мой мозг, я кричал. В бумагах меня оформили, как единственно уцелевшего члена экипажа «Ленддрофер». На словах добавляли – чудом! А я кричал и бился в истерике. Доказывал врачам всесилие Божка и кусал за руки санитаров, а после шестьсот пятая. Опять после……….
Меня звали Дрягва. Настоящее моё имя никто и не знал-то. Узнали про моё жилище на болотах и обозвали Дрягвой. Сашка, Китаец и Дрягва. Трое не самых лучших людей на планете. Топор в спину, трубу в живот, тело в психушку – не самые лучшие судьбы служителей воды. Но во всём был виновен Божок. Его глаза ещё чуть-чуть и вспыхнут огоньками. Судьбоносная статуэтка……
- О! Это чудесно!!! – восклицал Китаец – Какие формы!!!Наверное что-то очень древнее и очень-очень дорогое?
- Как еж, как же – бормотал Сашка оглядываясь.
В углу он заметил копьё. А я пил чай и смотрел на эту странную парочку, что так глупо болтала о каких-то миллионах.
- Да. За неё можно выручить миллионы на чёрном рынке – говорил он.
- Да. Да. Миллионы! – утверждала она.
Мы верили. Глупость вершит глупость, побуждает к глупым действиям, мотивируясь глупыми причинами. Попили чай и покинули домик. Вечером я взял пять монет и сбегал за храбростью. Литровая бутылка рома была распита и обманная смелость разогналась до предела.
- Свои! – орал в закрытую дверь Китаец - Открывай я хочу разменять валюту.
За дверью топтались. Он и она. Копье помалкивало в углу, считанные минуты до его триумфа. Я чесал за ухом, надо бы ящик, какой достать.
Безумие ночи проникло на корабль в деревянном ящике. Оно побрякивало там о дно и грозило смертью. Мы же считали надувные миллионы, и…… Отдать швартовы!!!
Сашка пал под наглым ударом топора. Как-то необычно всхлипнул и прилег, уткнувшись лицом в палубу. Позади визжал Китаец. Он не владел высшей математикой и даже, наверное, и не знал о существовании таковой, но он точно знал: если миллион на двоих, то в его карманах будет больше монет, чем, если миллион на троих. А может это и есть высшая математика? Ром отпустил меня, и руки затряслись, хотелось приладить их окончание к чему-нибудь. Но, даже перебрасывая отупевшие от отсутствия мыслей тело Сашки за борт, они тряслись. Китаец улыбался. Мне было страшно. Следующий топор метился в мою спину. Божок безмолвствовал в трюме, в ящике. Всю ночь я просидел, запершись в каюте. До самого утра стучались в дверь и голосом Китайца просили обменять валюту. Под утро все стихло, я заснул… Очнулся в шестьсот пятой. Рассеяно оглядывался и трогал пальцем белую стену. Мексиканец рубил концы каждую секунду. Вот так безжалостно. Божок ползал под кроватью, пытаясь найти свой ящик. Голова моя кружилась, и хотелось выкурить что-нибудь без фильтра. В какие-то моменты заходили санитары и кололи меня иглой. Тогда все исчезало. Божок проваливался под пол, пуская пузыри, а мексиканец весело покрикивая – хей-хей! – выпрыгивал в решетчатое окно. А вскоре все возвращались. Сашка нелепо тянул руки к топору, торчащему из спины, плакал и просил вынуть эту гадость, а то ему холодно в голове. Китаец мерзко подмигивал мне и объяснял, что труба в животе это лучше шестьсот пятой. Мексиканец снова рубил концы. Божок ему помогал. Я кусал локти. Торпеда разрывала своим могущим телом воды и стремилась поразить меня головной болью. Китаец говорил, что торпеду пустили американцы. Сашка орал, что это не так. Я кусал локти…
- Миллион это хорошо, - шептал Китаец.
- Я видел копье, - шептал Сашка – оно поможет.
- Мне нужен мой ящик! – орал Божок – рубите швартовы!!!
Мексиканец рубил.