Всякого рода суеверия я не люблю с детства. Душа не приемлет! Приметам не верю категорически: если эту заумь принимать в расчёт, жизнь осложнится чрезвычайно.
Не клади шапку на стол – голова заболит. Как же, заболит! А если эту голову и так не отпускает денно и нощно? Куда в таком случае шапку пристроить?
Или: похороны встретить – не к добру. Грандиозно! Особенно, если учесть, что в городке две-три улицы и обчёлся, и при этом все они ведут на кладбище! А народишко в последнее время мрёт, как тараканы от дуста. Вот и разминись с похоронами! Чепуха это всё! Не к добру – если тебя несут...
Или то и дело можно слышать: не узнал – богатым будешь. Эх, посмотреть бы на того болвана, которому эта чушь первому взбрела в голову. Случается, откажешься выпить, и тут же – "Я тебя не узнаю!" Или выберешься из какой-нибудь передряги... Короче, случаев, когда тебя не узнают, бывает столько, что хватило бы на семерых Ротшильдов, а вот богатство по-прежнему остаётся понятием из энциклопедии "Мифы народов мира".
Слава Богу, народ наш день ото дня становится всё просвещённее и количество действующих примет со временем уменьшается. А у Даля этих примет наворочено столько, что, усвоив хотя бы их треть, расслабляешься совершенно, ибо извечная борьба добра со злом теряет свой глубинный смысл и судьбоносную остроту, поскольку её исход уже предопределён вороньим карканьем, собачьим лаем и свербежом различных фрагментов лица и тела.
Словом, все эти приметы – дикость и чушь. Настоящая чушь собачья, ни больше, ни меньше! Всё это – глупость и суеверие, галиматья и бредятина! Приметам этим я веры никогда не имел и иметь не хочу, потому что всё это – бабушкины сказки для слабохарактерных. Дичь полнейшая! Все приметы – дичь, кроме одной: ничего не сулит хорошего перебежавшая дорогу кошка.
В этом я убеждался неоднократно, и последний случай лишь укрепил меня в убеждениях.
...Возвращался я домой часов этак в девять вечера. Зима в наших краях – не лучшее время года, а зимний вечер – не лучшее время суток. На улицах темень, фонари горят через два на третий. Город в этот час почти безлюден, редкие прохожие спешат домой, где светло и нестрашно. Уверенно и неспешно передвигаются лишь те, кто принял за воротник граммов по двести. С такой подпиткой можно гулять хоть до утра, если не подпортит настроение встреча с милицейским нарядом.
Я иду домой в среднем темпе. Для вероятных грабителей интереса не представляю, для мздолюбивых правоохранителей – тоже, а до дома, где ждёт тарелка борща и диван, рукой подать.
И вдруг – вот неожиданность! У самого входа во двор дорогу мне перебегает кошка. Дрянное, надо сказать, происшествие. Но поскольку такие встречи происходят довольно часто, народная мудрость предусмотрела в примете несколько оговорок. Если кошка не чёрная, то всё ещё не так плохо. Если бежит "в пазуху", то есть справа налево, то вообще хорошо, – к деньгам...
Но мне судьба шансов не оставила. Кошка шмыгнула слева направо и была чёрной, как маневровый паровоз 1928 года выпуска.
Со мной всегда так: беру почитать Леонида Андреева – книга раскрывается на "Бездне"; зарекусь пить на год – тот оказывается високосным.
Кошка умчалась по своим кошачьим делам, а я решил идти дальше. День остался позади, а через двадцать метров я окажусь дома. А какие там меня могут ждать неприятности? Борщ скис, разве что? Бог с ним, чайком перебьёмся. Не привыкать.
И вот тут-то я заметил, что посреди двора стоят двое. Вот она, думаю, неприятность. Стоят прямо на дорожке к моему подъезду – не обойдёшь. И больше во дворе – никого. И всё та же темень. Лишь свет из окон моей многоэтажки позволяет рассмотреть, что ребята не наши, не дворовые. А чему удивляться, если двор проходной и кого только сюда не заносит.
И насколько могу рассмотреть, ребята пребывают в некотором возбуждении. Всё, думаю, кранты, сейчас начнётся: дай закурить... и другу тоже... а спичек... Короче, отобьют мне бока за здорово живёшь в двух шагах от родного подъезда. И ни одна сволочь из окна не высунется, не поинтересуется риторически – а куда смотрит милиция.
В подобных ситуациях я веду себя, как законченный фаталист. Пру напролом – будь что будет.
А до ребят остаются считанные метры, и уже хорошо слышны их голоса.
Слышу, один:
–...поток сознания Саши Соколова для меня куда симпатичнее потока сознания Джойса.
– Не скажи, – усмехается второй. – Ты говоришь о несопоставимых вещах.
– Может быть, – кипятится первый. – Но Джойс меня раздражает. Мне не нужна книга, для которой требуется пятнадцать путеводителей.
– А кто виноват, – снова усмехается второй, – что твоя образовательная база отличается от образовательной базы дублинской иезуитской школы?
– Ну ты даёшь! – чуть присев, первый хлопает себя по коленкам. – Так лучше я буду читать "Одиссею" в оригинале, а не какие-то навороты...
В этот момент я поравнялся с ними. Они явно сделали вид, что меня не замечают, имея, видимо, про запас какой-то коварный план. Я замедлил шаг, почти остановился.
– ... к чему мне эти вытяжки из Экклезиаста, Шекспира, Уитмена и ещё из чёрт знает кого! – почти орал первый.
Я прошёл мимо них и в трёх шагах остановился.
– Джойс гениален, потому что безграничен, – небрежно обронил второй.
– Библия тоже гениальна и тоже безгранична, – первый уже брызгал слюной.
– А ты уверен?
– Во всяком случае я не чувствую себя в ней, как медведь, пробираясь сквозь густой валежник, – первый запнулся, поглубже вдохнул и продолжил: – Вселенная тоже безгранична и, как следствие, тоже гениальна, но я спокойно с ней сосуществую, потому что она меня не раздражает.
Я топтался на месте рядом с ними, силясь разгадать их военную хитрость. И злился, потому что мне это мало удавалось. Развязка оттягивалась, а это никак не входило в мои планы.
Я решил действовать.
– Ребята, – подошёл я к ним вплотную, – закурить не хотите?
И достал пачку сигарет. Какое-то мгновение они рассматривали меня в лёгком недоумении.
– Спасибо! – наконец отозвался один. Мы – свои.
Они тоже достали из карманов по пачке сигарет. Что-то американское харьковской табачной фабрики. Щёлкнули зажигалками.
Но я не сдавался:
– А почему бы вам, соплякам, не закурить на дурняк у бессловесного прохожего, у невинной жертвы?
Хулитель Джойса поперхнулся дымом. Апологет великого ирландца оказался более готов к диалогу.
– Свалил бы ты, батя, – небрежно сказал он. – Без тебя тут...
– Батя! – возмутился я. – Какой я тебе батя? Тоже мне, сынок выискался!
С этими словами я отпустил "сынку" подзатыльник. Легонько так отпустил – их всё-таки двое, зачем злить.
– Ты чего! – опешил он и ткнул меня пятернёй в грудь.
– А ну убери руки! Не на того напали, – я с силой ударил его по запястью.
Второй наконец-то прокашлялся и, размахнувшись, двинул мне кулаком в глаз. Темнота на миг отступила.
– Сволочи! – закричал я. – Хулиганьё проклятое!
Дальнейшие события плохо поддаются описанию, потому что кулаки посыпались на меня основательно и в изрядном количестве...
В себя я пришёл на четвереньках. Знатоков Джойса поблизости не было. И ничего удивительного: сделали своё чёрное дело и дали дёру.
С трудом поднялся и, прижимая ладонь к свороченной скуле, побрёл к дому. Где-то у меня должна быть бодяга.
Нет, если уж чёрная кошка перебежала дорогу, то – труба!
Ни в одну примету не верю. Все они – собачья чушь и суеверие! Но эти чёрные кошки...