Что происходит со мной? Господи, ведь это так несправедливо! Столько лет мечтать вернуться. Ненавидеть всё то, что там. Вспоминать со сладкой болью всё то, что здесь.
Меня преследует одна и та же картина, которая повторяется каждый день в реальной жизни: вход в метро на моей станции. В час пик две двери из четырёх всегда закрыты, тогда, как в любое другое время все двери открыты. Для чего и кому это нужно? Я вижу только один ответ – для унижения человеческого достоинства. Серая, хмурая толпа покорно топчется перед двумя открытыми дверями, гуськом просачивается в вожделенное метро, и кто-то решает, как сделать так, чтобы эту толпу контролировать, как сделать ей жизнь дискомфортнее, как превратить её из людей в покорное стадо баранов. Мне страшно видеть тех, кто, подчиняясь чужой воле, безропотно и неудобно вливается в жерло метро и почему-то возникают ассоциации с такими же «очередями» на вход в газовые камеры. Мне страшно думать о тех, кто закрывает двери, кто управляет толпой, всеми нами. Но, ведь, эти люди такие же, как мы. Они выросли в тех же самых детских садах, где малообразованные воспитательницы и нянечки являлись для детей царями и богами, откуда унижение человеческого достоинства «плавно» переливалось в школу, в летние и зимние лагеря и, наконец, в армию.
Театр начинается с вешалки, государство – с первого окрика матери: «Нельзя!», с первого стояния в углу, с первой, поднятой на тебя руки. Мы говорим, что только новое поколение, рождённое в свободе от бывшей советской действительности, изменит что-то в нашей стране, а сами продолжаем «закрывать двери»! Покорной толпой мы, я, стекаемся в пункты(!) голосования за депутатов, президентов, смущённо хихикая: « А ты за кого?..» Как могут наши, мои, дети рядом с такими нами вырасти свободными в свободной стране?!! Как можно любить и тосковать по стране, где унижение человеческого достоинства правит бал?!!
И, всё-таки, я, почему-то, люблю и тоскую по ней. И, всё-таки, мне больно и стыдно видеть «закрытые двери», рядом с которыми плещется злоба, мат, перегар и… равнодушная покорность к собственному закланию и закланию своих детей. И, всё-таки, я живу и буду жить здесь. Почему? Не знаю. А вы?