История о том, как гражданин Нихуясов совершил аморальный поступок , а именно: нассал в пачку знаменитой балерине Зимуле Нахуеддиновне, после чего она поскользнулась и сломала лодыжку. Зимуля Нахуеддиновна до крайности осерчала на господина Нихуясова, но вместо того, чтобы как все нормальные советские граждане обратиться за справедливостью в суд она обратилась к знаменитой гадалке и чародейке Ольге Ивановне Коццер. Ольга Ивановна прокляла незадачливого шутника, после чего в его благополучной семье ашхабадских мелиораторов началась всякая ***ня, а именно: младший брат гражданина Нихуясова провалил вступительные экзамены в республиканское профессионально-техническое училище мелиорации и неожиданно для всей семьи стал педерастом. Семья, страшно обеспокоенная случившимся, обратилась в прокуратуру, после чего прокурор Печкин повесился. Впрочем, на прямой связи факта обращения семьи Нихуясовых в прокуратуру с суицидом я не настаиваю, а только скрупулезно излагаю факты, коих у меня накопилось изрядное количество. Да хуй с ним,
с этим говеным прокурором, да простят меня органы государственного надзора – одним алкоголиком меньше, одним больше – для прокуратуры это даже не статистика. Так даже его хорошо знавшие коллеги сказали: да и *** с ним. Мы же с тобой, дорогой мой читатель, отправимся дальше исследовать замысловатые закоулки этой истории, поскольку концы ее теряются в жопе младшего брата господина Нихуясова. Если вас еще не стошнило – суньте два пальца себе в рот.
Надо сказать, что я бы даже не стал вдаваться в столь подробные описания гнусных подробностей этой воистину наихуейшей из всех когда-либо рассказанных мною историй, из которой даже вдумчивому школяру трудно извлечь какие-либо нравственные уроки. Тем не менее, я утверждаю, что такие истории то и дело происходят в нашей жизни и задача писателя состоит в том, чтобы не отводить стыдливо глаза, а описывать (простите за каламбур) действительность, избегая по возможности физиологических подробностей, если оные не несут никакой дополнительной информации или художественной ценности. Впрочем, кто может с уверенностью судить о том, что достойно пера, а что нет.
Положим, я мог бы что-нибудь этакое воспроизвести из жизни гусар или матросов. Лучше все-таки матросов, поскольку я их в жизни встречал, а гусар только в кино, хотя матросы, на мой взгляд, вполне могут занять в современной литературе место гусар, тем более, что она пусто. А гусар жаль, не то, что прокурора. Я, вот, к примеру, желал бы изобразить это внезапное возвращение в литературу гусара, и как он там встретил матроса, и как они начали ****иться. Само собой, что матрос уебет любого гусара, но зато у гусара есть пистолет, хотя матрос явно его уебет раньше, чем тот его сможет вытащить. Блять, мне жаль гусара, поэтому он и не появится уже больше никогда.
А вот добрый какой-нибудь гений - вполне возможно, только матрос его тоже уебет. Я теряюсь, честно сказать, не зная какого героя предложить современной литературе, которого матрос не уебет. Зато если матросу предложить, положим, бабу, то он, пожалуй, и согласится на время уступить свое место в литературе, а пока он будет отсутствовать, мы его заполним всякого рода интеллектуалами. Полными, извините за выражение, дегенератами и ***сосами. Зачем? – спросите вы, а затем, что только такого рода отродье способно сегодня противостоять матросу! У них грязные ногти, они физически, морально и интеллектуально неопрятны, они вздорны и крикливы, они подлы и сладострастны, они жадны и скупы, они потрясающе гадки и в то же время цепки как грифы. Конечно, ничего доброго от них ждать не приходиться, но, по крайней мере, никто другой уже места не займет. А место у нас многое значит!
Как сказал господин Челпланкин на съезде Свидетелей Иеговых в 1988 году в городе Чебоксары: «Нет, друзья мои, не будет вам счастья!» Так оно и случилось по его глаголу. А я все по этому поводу думаю, вот, блять , гандон, что ему, жалко что ли было?