Ивкина Катирута
Немного осени…
Мы сидели за одним столиком. Я и он. В каком-то жутком кафе. Сидели. Он пил пиво, я – кофе. Разговаривали о том и о сем. Большей частью – просто трепались. Бросались в глаза его так называемые «навязчивые движения». Он теребил пачку сигарет своими тонкими, слишком изящными для мужчины пальцами, много курил, отдирал этикетки с бутылки, складывал их в замысловатое оригами… Я пила кофе и наблюдала за ним. И мы разговаривали.
- Астрология работает только в области соблазнения девушек… Поездишь им по ушам, ах, звезды, ах Ваша судьба, девушки тают и бери их голыми руками…Пока слушает – раздеваешь…
Ему так не шли те пошлые слова, которые он говорил! Нет, он не гусар… Пьеро, пытающийся казаться арлекином… Зачем он пытается меня обмануть? Какое-то ненужное кокетство… Кокетничающий мужчина похож на вышедшую в тираж даму полусвета, а если сказать прямее и грубее – на старую шлюху. Но, наблюдая, я пытаюсь подыграть…
- Что ж, в деле соблазнения девушек, ты, в сравнении со мной, несомненно более профессионален… Тут и говорить не о чем… И астрология уже тем хороша, что работает хотя бы здесь…
Он довольно, но безрадостно улыбался, продолжал курить, прикуривая новую сигарету, не успев затушить прежней… Его красивые руки были похожи на крылья раненной птицы, что все пытается и пытается взлететь…
А на улице медленно падали листья. В тишине ночи они падали очень громко, буквально с грохотом ударяясь об асфальт. В тот день так же плавно и невыносимо громко, как облетающие листья в сентябре, разрушались мои мечты о счастливой семейной жизни. И ведь зарекалась я зимней порой не мечтать более о создании устойчивого союза, о том, как буду я выглядеть в содружестве с представителем мужского пола, но зароки девичьи – так недолговечны… И вновь весной, вместе с проталинами, появились мечты, какие-то стремления, к мечтам прибавился и Он, материализовавшись в крови и плоти… И попыталась я строить какие-то отношения близкие к партнерским, уговаривала себя, что нравится мне гладить мужские рубашки… Но наступила осень и я сижу в так называемом кафе в обществе старого друга, смотрю на его скульптурно-правильные руки и думаю… Думаю о причинах, заставляющих так нервничать друга, думаю о том, что мне опять не повезло… И человек хороший, но… Причины видимо во мне, раз не тороплюсь я домой, продолжаю сидеть за этим столиком…
- Самое интересное в этой жизни – это глупое позерство перед старыми друзьями, - сказала я, накрыв своей ладонью пальцы друга, чтобы хотя бы на несколько мгновений они остались спокойными… - Вот сидим с тобой… Я вижу, что у тебя что-то не так, ты видишь, что у меня что-то не так – и продолжаем делать вид, что ничего не видим и говорить ни о чем…
- Говорить ни о чем – на самом деле – разговаривать обо всем сразу, - попытался снисходительно улыбнуться мой друг. Снисходительная улыбка получилась на слабенькую троечку, но пальцы из под моей ладони он не убрал. Уже хорошо…
- Словесность, Ванечка… - ответила я. – Как ни называй, сколько не разбрасывайся фразами, полными смысла, суть от этого не меняется…
Не убирая руки с его руки, я осторожно отпила из чашечки напиток, кой в этом заведении гордо именовали «кофе». Так просто… Посмотреть ему в глаза долго, чуть расширив зрачки, чуть погладить пальцы… Дальше он все сделает сам… Проявит нужную активность, и будет искренне уверен, что вот оно, соблазнил… А скучно ведь обоим будет…
Убрав руку, я не выдержала и рассмеялась… Настолько в красках мне представилось, как со скучающими лицами мы занимаемся любовью… Но Ванька смеха моего не поддержал, резко встал из-за стола и рывком за плечи – поднял меня.
- Пошли!
Я не стала упираться и спрашивать о чем-то тоже не стала…
На улице все так же тихо облетали листья. Плавно кружась, они медленно-медленно спускались, подчиняясь тому закону, что в яблоневом саду когда-то вывел Ньютон, и с глухим стуком ударялись об асфальт. Я сидела на коленях у Ваньки и размазывала тушь об его рубашку.
- Глупая ты женщина, Рутка, - говорил он и гладил меня своей изумительной рукой по лопаткам… - оснований-то плакать нет… Зачем так себя мучить, зачем говорить про любовь, которой нет и вновь и вновь возвращаться к нему, идя домой, как на Голгофу?
- Он меня любит, а я… - всхлипывала, заикалась и чувствовала себя обманщицей лучших чувств… Гадкой женщиной я чувствовала себя по отношению к тому, кто ждал меня в этот час дома… И маленькой девочкой – рядом со старым другом.
Похоже было слишком поздно… Уже и фонари за окном погасили, а мы все еще сидели – я на коленях у Вани, он – обнимая меня, и ни о чем не говорили…
- Ванечка… А где твоя жена с детьми сегодня? Вроде поздно уже? – спохватилась я…
- А ушла от меня жена позавчера, сестренка… Впрочем, это не существенно… - Ваня отвернулся от меня и его пальцы вновь пришли в движение… Я не видела этого, но ощущала…
- Давай-ка, ложись спать… А я пойду к тебе, скажу твоему ангелу, чтобы не искал тебя… Да вещи твои принесу… Слышишь – дождик пошел? Ложись, маленькая, в дождик хорошо спится…
Утром я шла на работу, шла, перепрыгивая через лужи, полные желтых и красных листьев… И только один раз остановилась… На углу. Перед лужей, в которой лежал смятый тряпочный арлекин…