Ни один ещё Новый Год Наташа не встречала с таким нетерпением и душевным волнением как 1990. Казалось, всё самое страшное и тяжёлое позади. Родители, наконец, приехали. После мытарств с тремя переездами и перевозкой вещей, они всей семьёй собрались вместе, и уже договорились о покупке небольшого собственного дома. Осталось только дождаться, когда бывшие хозяева съедут и переехать, в последний раз – даст Бог, в свой дом. В Новом Году всё должно быть хорошо, и в личной жизни у неё тоже должно быть всё хорошо – и любовь, и своя семья. Нельзя же, чтобы всё время была только чёрная полоса. Она старалась не слушать телевизора, новостей, которые неумолимо фиксировали крушение мира, в котором она когда-то чувствовала себя так уютно.
О том, что в Баку началась операция «очищения» от армян – она узнала в автобусе из разговоров пассажиров. Люди обсуждали это так, как пожарные обсуждают пожары с человеческими жертвами, или как паталогоанатомы трупы незнакомцев. Но для Наташи ведь там не было незнакомцев. Там оставалась семья родного дяди с 16-летней дочкой, оставались семьи близких людей, с которыми она в течении многих лет делила радость и горе, старый отец её близкой подружки Карины, который должен был прилететь на самолёте послезавтра с деньгами от продажи дома. Сердце её разрывалось от нестерпимой боли. От ужаса и страха её начало тошнить. Она вдруг поняла, что не хочет идти домой. Просто не в силах слушать телевизор со страшными новостями, видеть убитых горем беспомощных родителей.
Как зачарованная она подошла к телефону - автомату и встала перед ним, представляя как наберёт номер, услышит уверенный, самый приятный в мире голос и скажет: «Мне страшно, мне плохо, мне больно. Ты мне очень нужен сейчас, приезжай и помоги.». Постояв, и так и не позвонив, она медленно побрела домой. Она не была уверена, что её звонок не вызывет недоумения. Как в трансе она провела весь вечер, отсчитывая минуты и часы до того как наступит утро и будет пора на работу, где она увидит его, - и тогда можно будет снова включиться в жизнь. Наташа неподвижно и безмолвно сидела, не реагируя ни на бессмысленные попытки разом постаревшего отца куда-то дозвониться, ни на изводящий душу плач матери, ни на мрачные проклятия и апокалипсические предсказания сестры.
Утром, когда она пришла на работу, все, побросав компьютеры, сидели в холле и шумно обсуждали последния события. Разом смолк шум, одна женщина взволнованно спросила:
- Наташа-джан, у тебя остался кто-нибудь из близких там?
- Брат отца с семьёй, 16-летней дочкой и сыном 20 лет. Кроме того, оставалось очень много близких знакомых, друзей, соседей.
Тяжёлое молчание было нарушено вышедшим из своей комнаты шефом:
- Наташа, зайдите ко мне.
Наташа вошла, села в кресло, и долго сдерживаемые слёзы полились по ненакрашенному лицу. Теперь, когда было кому осушить её слёзы, можно плакать. Он молча встал и начал готовить кофе – для неё и САМ.
- Я уверен, Наташа, что твой дядя обязательно позвонит на днях, он ведь военный. О нём и его семье обязательно позаботится военное начальство. И со всеми остальными ты скоро встретишься здесь.
- Я боюсь, что и отсюда нам всем придётся бежать, только не знаю куда. Моя бабушка родилась в Ване, ей было 6 лет в 1915 году. Её мать в 26 лет пешком с двумя детьми – мужа убили – перешла Аракс и дошла до Эчмиадзина. Моя бабушка выросла в приютах Красного Креста, потому что её мать не могла прокормить двоих детей, стирая у чужих людей за ломоть хлеба грязное бельё. Она ещё жива, моя бабушка – а её дочь, моя мама – опять беженка. Это что за судьба у народа такая.
- У нашего народа вовсе не такая судьба, Наташа. Ты просто не знаешь истории, не знаешь имён людей, которые имея возможность хорошо жить заграницей, организовывали ополчение и в Западной Армении, и в Зангезуре. Их очень много – было, есть и будет - настоящих воинов и мужчин, которые защищали свой дом, свой народ и будут защищать. Эти азеры такие смелые только в квартирах с беззащитными стариками, а на поле боя, где нужно сражаться с мужчинами, а не мародёрствовать – они не пойдут. Да и вся эта история с западноармянскими землями – это результат грязной игры Ленина и Англии. И Карс, и Трапезунд, и родина твоей бабушки Ван в 1917г. были в наших руках. Никто сюда и не сунется, Наташа. А если и посмеют, мы их раздавим, как червяков.
Как льдинка на солнце, так и Наташино сердце начало оттаивать от этих слов. Каждый глоток горячего кофе, приготовленного его руками, как волшебный эликсир, расходился по жилам, согревая кровь и возвращая жизнь. Но ещё больше возвращал к жизни взгляд умных, всепонимающих глаз. Там были не только сочувствие, готовность помочь, симпатия – там была любовь. И её не хотели скрывать.
- Я хотел позвонить тебе вчера, но побоялся, что это будет не к месту. Наташа, если будет нужна помощь, и лично от меня, и от нашего учреждения – любая: и деньгами, и машиной, и если в общежитие кого надо устроить, и с работой – просто приди и скажи «надо». Договорились?
- Да, спасибо.
- Без спасибо, Наташа-джан. Очень тебя прошу. Если хочешь, можешь сейчас идти домой. А вечером, можно было бы куда-нибудь пойти. Тебе не помешало бы встряхнуться, ты вся синяя. Так нельзя. Я понимаю, там твои близкие. Но нам надо быть сильными, жизнь должна продолжаться. Иногда продолжать жить – это даже больше чем подвиг.
«Не хочу ждать до вечера, пойдём прямо сейчас куда-нибудь» - застучало у Наташи в голове. Она допила свой кофе, и язык произнёс за неё то, что должен говорить язык армянки, какие бы мысли не блуждали там, у армянки, в голове :
- Я лучше займусь делом. Я больше не буду плакать, у меня много работы, которую за меня никто не должен делать. А вечером мне надо быть у телефона. Дай бог, позвонят.
И вышла из кабинета. Вечером позвонил дядя из Ростова, тогда за ними прислали бронетранспортёр, который еле-еле с боем прорвался через дикую толпу, беснующуюся от крови лёгких жертв. «Знаете как солдаты теперь их называют – духи, как душманов в Афганистане» - сказал дядя по телефону. Нашёлся Каринин отец, весь избитый – без верхней одежды, без документов и, разумеется, без денег. Наташа с содроганием узнала, что в её собственном дворе заживо сожгли на костре 22-летнюю Инну, с которой они вместе играли в детстве . На неё, Карину, Ларису и Ирину,- девушек, с которыми она была просто знакома в Баку, а теперь ставших здесь неразлучными подружками – обрушилась масса хлопот. А в воскресенье, надев белые косыночки, они все вместе пошли в церковь поставить свечки в память погибших.
- Господи, знаю, что нельзя об этом просить, но всё-таки, накажи ИХ,- вслух вдруг сказала Наташа в церкви.
Время понемногу затягивало рубцы и залечивало раны. Наступила весна, девушки по-прежнему были неразлучны, они теперь часто выходили гулять в город, или просто собирались на квартире, которую снимала Карина и которую они в шутку называли «штабом». Сегодня они собрались выслушать Наташины новости, как она им объявила по телефону. С горящими глазами, она рассказывала как в компании его друзей с жёнами и детьми, они поехали в Гехард. И как все, особенно жёны, были милы с ней, и как она хорошо себя чувствовала с ними, как среди родных.
- Вы знаете, девочки, всё-таки, ереванцы совсем другие. Родная земля даёт силу, она, как нерв питает зуб, питает человека. А зубы, у которых нерв удалён - пусть даже на них золотая коронка – слабые, мёртвые. Я так хочу, чтобы мой сын родился в Ереване, был настоящим ереванцем. У них у всех такой шарм и сила.
- Интересно, а он рассказал о тебе матери, - задумчиво сказала Карина. - Не думаю, чтобы она пришла в восторг. У них дома, наверное, сейчас война. Из-за тебя.
Все замолчали. Наташа сидела, опустив голову. Карина, старшая и по возрасту, и по трудному жизненному опыту, прервала затянувшееся молчание:
- Наташа, ты, наверное, меня возненавидишь, но я просто хочу сказать, чтобы ты была готова, что в этой войне с родственниками ты можешь проиграть.
- Я готова, – просто, без надрыва сказала Наташа. – Я даже начала замечать признаки своего поражения в его глазах. И я знаю, что мне делать.
- Ну, и что ты собираешься делать?
- Человек, который стесняется, что я - беженка, для меня не существует. Я пошлю подальше и его самого, и его мать, и его родственников. И выйду замуж за его лучшего друга.
- С такими ногами, как у тебя, ты можешь позволить себе всё, что захочешь. А что делать нам?- Вдруг послышалось из дальнего угла комнаты, где на диванчике сидела Рита. Она подверглась варварскому насилию в Сумгаите, и с тех пор была не в себе, « в коме», как горько говорили врачи-психологи. По их совету, родственники Риты перевезли её из благоустроенного городка, построенного специально для сумгаитцев,- где не прекращались разговоры, кто и как спасся, и кого и как избили, - в квартиру Карины, где Рита общалась бы со своими сверстницами, чьё девичество не было искорежено зверьём в человеческом обличье. Она всегда молчала, поэтому у девушек от удивления вытянулись лица. У них отвисли челюсти, когда Рита встала и сказала:
- Я пойду приготовлю для нас кофе, а потом, Наташа, я тебе погадаю.
- Вышла из комы,- прошептала Ира.
- Это ты, Наташа, своей аурой её вытащила,- шёпотом добавила Карина.
- Я?! – от удивления воскликнула Наташа, и потом также перешла на шёпот, - Да с ней профессиональные психологи работали и впустую.
- Между прочим,- приподняв левую бровь, вполголоса добавила Лара, - когда мы рассказываем, она идёт спать или громко включает телевизор, а тебя она всегда внимательно слушает.
- Если это так, - тихо сказала Наташа, - то я могу, наверное, собой гордиться. Это самое прекрасное, что может человек сделать для человека.
Вошла Рита, девушки начали пить кофе. Когда Рита взяла Наташину чашечку, она ахнула и молча передала её Карине, та охнула и протянула чашечку Ире. Ира с Ларой одновременно воскликнули:
- Вот это да!
- Если своими глазами не увидела бы, ни за что не поверила бы, что такое может быть, - Каринины глаза приняли форму правильных кругов.
- Да что такое вы там увидели, - со страхом спросила Наташа.
Она посмотрела в чашечку и увидела совершенно чёткие очертания двух белых колец на чёрном фоне, совершенно правильной формы и наложенных одно на другое, как обычно изображают обручальные кольца на свадебных приглашениях.
- Ты скоро выйдешь замуж, Наташа.
В воздухе повис вопрос, но Рита, похоже, знала на него ответ:
- Ты, Наташа, выйдешь замуж за лучшего.