С трудом сжимая внучка подмышкой, бабушка лупила его скакалкой нехотя, по инерции, для острастки и, в общем-то, с любовью, которая была столь огромной и сильной, что, пуская слезу и закусывая губу, внучек подумывал, что, хорошо бы, чтоб бабуля не обижалась на его молчание, не полагала, что ему не больно, или что он принял это слишком близко к сердцу, и не сразу бы догадалась, что он обдумывает план мести, который на самом деле уже не только вызревал, а и начинал своё коварное осуществление в виде движений ножика, которым внучёк вспарывал сзади огромную бабушкину юбочку, пытаясь достать до её не менее огромной попочки, чтобы после многократного её прокалывания бабуля, наконец, поняла, что своё настроение не стоит вымещать на ближних, и что не каждый хулиган – плох, и что внучек ходит с ножиком исключительно для защиты от бабушки в этой конкретной ситуации, которая, увы, уже наступила, хотя бабуля этого так и не земетила, т.к. носила под юбочкой стальной каркасик…