I
- Я обязательно уеду. Да не перебивай меня. Куда? Найду куда, что мест мало на свете? У кого манная каша на губах? Да у меня руки в дегте. Не твое дело, что я делала. Все, и не нужно мне давать наставления.
Мне все надоело. Я собрала всю мелочь, которая оказалась на столе. Туда попали ручки, блокноты, точилка, ластик, несколько кисточек, пару тюбиков краски, жидкость для линз, очки от солнца, крем против загара, крем для загара, еще какой-то крем (ни одним из них я никогда не пользовалась), еще какие-то вещи, в которых не было надобности, но в этом жесте было столько театрального (кадр из фильма), столько движения, магии, энергии, столько надежды, что я наконец-то выйду из дома, бросив все, не буду думать о работе, куда стоило хотя бы позвонить и предупредить, что у меня очередной кризис, из которого я пока не вижу выхода. Я поверила в свой жест, застегнула сумку, бросила беглый взгляд в зеркало. Нет, вру, взгляд был долгим и до зеркала нужно было еще добраться через завал бумаг, книг, тетрадей, кассет, которые я вывалила от злости на пол. Я ухожу. Никогда мне не было так хорошо от наспех принятого решения, но я знала, что нужно делать именно так. Купить билет и ехать. Остальное решится само собой.
Началась весна.
Я точно знаю, что весна началась в тот миг, когда я положила трубку. До этого момента было холодно, промозгло, дул ветер. Я вышла на улицу в весенней куртке. Светило солнце. Я принесла весну.
Мне встретилась смешная старушка, которая выгуливала таксу, такую же старую как она сама. Такса тыкалась носом в кусты. Мне казалось, что она давно уже потеряла нюх и сама себя обмынывала, делая вид, что принюхивается. Впревые за все время моего пребывания здесь мне не было жаль ни старой таксы, ни старушки. Я больше не думала о близкой смерти, о ее тяжести, о всех несчастных, голодных, неутроенных. Мне вдруг стало наплевать. День только начинался.
Таксист говорил быстро и, казалось, не ждал моей реакции, просто он привык перекрикивать радио и ему нужны были свидетели, которые, если что, смогут подтвердить, что он умеет громче, громче всех. Я думала о рекламе машинки для стрижки волос, мимо которой мы только что проехали. Когда двери автобуса открылись, молодой деловек сворачивался в некий намек на молодого человека, оставалась только надпись. Мне она была незнакома.
Ближайший рейс был в три часа дня. Рейсов было несколько: семь минут разницы, тринадцать минут, двадцать три и сорок. На звонок телефона я не ответила. Но звук телефона заставил меня выбирать быстрее. Я выбрала 3.40. Гондурас. Вот и отлично, полечу в Гондурас.
В представительстве, где я покупала билет, меня попросили предъявить справку с прививками, которой у меня, естественно, не было. Мне удалось как-то выкрутиться, наврать, что я пролетом, лечу к родителям в Америку с остановкой по делам. Что именно меня ждет в Гондурасе, я не смогла придумать, и уверенным голосом сказала, что моя компания предпочитает держать такие вещи неразглашенными. Они попросили телефон компании, на которую я работала, я назвала телефон компании подруги. На мое счастье, звонить они не стали, просто занесли номер телефона в некий бланк, который они заполняли. Через минуту я получила билет. В одну сторону.
- Вы курите?
Я удивилась вопросу и повернулась на голос.
- Я ненавижу длинные полеты, - произнесла пожилая дама, чем-то напомнившая мне старушку с таксой, - не могу не курить столько часов подряд.
- Нет, я не курю.
- Вам повезло.
- Мне казалось, что мы сами выбираем себе наше везение или невезение.
- О, девушка, Вы так молоды.... Вы ошибаетесь....
Она усмехнулась в ответ на мой недоумевающий взгляд и продолжила:
- Вы считаете, что Вы сами выбираете себе друзей?
- Ну да. В какой-то степени, - я вдруг поймала себя на том, что задумалась над степенью серьезности, которая была, несомненно, вложена в ее слова.
- Я завидую Вам. Было время, когда я думала, что я могу всё.
- И что случилось, что заставило Вас думать иначе?
- Я встретила свою первую подругу, которая нагадала мне, что я стану таксой.
Мне не удалось сдержать смех.
- Извините, - пробормотала я, - я не хотела.
- Нет, ну что Вы, - сказала она с улыбкой, - я Вас понимаю. Мне тоже было смешно. Уверяю Вас, мне тоже было смешно.
Я ждала продолжения. Она понимала это и оттого молчала.
- Да, ну не волнуйтесь, я не стала таксой, - она поджала под себя ноги и, правда, стала похожей на собаку, - не стала, как видите. Но зато я начала курить.
Я откинулась на спинку кресла. Ну почему, почему все время мне попадаются сумасшедшие старухи? Я начала перебирать по пальцам встречи со странными дамами. Одна была в парикмахерской. Я пришла во время обеденного перерыва. Она стригла неспеша. Вдумчиво рассказывала мне о пятой ипостаси земли, об эре пятого солнца и о предыдущих уничтожениях мира ягуарами, огнем, ветром и водой. "Моей клиентке явились они. Была зима. Она спросила: "Почему Вы в сандалиях, холодно." Ей ответили: "Мы приходим только к тем, кто готов нас видеть. Ты пока не готова видеть нас в настоящем виде. Мы не чувствуем холода". Она долго еще не спала". Если бы не работа, я бы ушла с полуостриженной головой, но она, казалось, понимала, что заполучила меня на весь сеанс. Остальное я пропустила мимо ушей. Заплатила чаевые и запомнила место. Больше туда не пойду.
- Зря Вы столько думаете о прошлом. В Вашем возрасте вполне можно обойтись мечтами о будущем. Будет время и для воспоминаний. Скажите, а зачем Вы летите в Гондурас?
- Хочу провести зксперимет, - начала врать я. – поеду в Копан. Нужно же выяснить, как они умудрились делать игрушки на колесах, но при этом не применять колес в строительстве. С другой стороны, это же какое-то идиотское предроложение, что они не применяли колес. Они же могли просто взять их с собой при переселении.
Меня понесло. Я сама это понимала, но дама с интересом слушала мой бред и мне это импонировало.
- А Вы правы, знаете ли. Вы совершенно правы. Майя, конечно же, были знакомы с колесом. Вы у кого учились, простите?
- В смысле?
- Или Вы читали статьи? Чьи статьи Вам посчастливилось прочесть?
Мне стало стыдно. Неужели я попала на историка древнего мира? Или, еще хуже, чистого археолога?
- Да нет, просто читала детские книги. Пришло в голову.
- Интересно. И что же еще пришло Вам в голову?
- О Копане?
- Да нет, вообще, о древнем мире. Видите ли, я лингвист. Занимаюсь языками Южной и Центральной Америки. И естественно, все исследования в конечном счете упираются в древние письменности, а следовательно в археологию, историю, историю инженерного дела.
- Знаете, я не много об этом думала. Просто пришло в голову. И всё.
Всеми правдами и неправдами мне хотелось закончить этот разговор и, наконец-то начать думать о том, куда я лечу и зачем мне все это.
- Послушайте, - не унималась моя новая знакомая, - Вы не хотите ли Вы поехать со мной в Мексику? Вы слышали о тольтеках? Мне было бы интересно узнать, какие мысли Вам придут в голову при виде знаменитого колодца в Чичен-Ице.
- Простите, я ничего не знаю о Чичен-Ице.
Я снова врала. В той же детской книжке я прочла и о городе смерти, но что-то заставляло меня лгать ей.
- Подумайте, - настаивала она. – Я Вас не тороплю.
- Хорошо, обязательно.
- Я оставлю Вам свои координаты.
Я кивнула и прикрыла глаза.
Меня разбудила стюардесса. Принесли завтрак. Моя старушка болтала с сидящим перед ней господином. Я успокоилась. Опасность миновала.
Надо сказать, что я абсолютно не знала, что ждет меня. Никаких знакомых, даже самых дальних, у меня не было в этой части света. Куда ехать, я не знала.
Таксист повез меня в гостиницу по своему усмотрению. Я оказалась в весьма сомнительном месте. Комната, которую мне отвели, вызывала массу вопросов: есть ли тут туалетная бумага, принято ли в этих местах менять постельное белье, когда в последний раз стирали занавески, можно ли получить ключ от комнаты.
Зазвонил телефон. Я снова не ответила. Сумка валялась на кровати, я села на край с некоторым омерзением. Пока я искала аппарат, чтобы выключить его, мне попалась в руки визитка дамы. На сероватой шершавой бумаге было выбито мое имя и адрес в Мексике. Я устало откинулась на кровать и уставилась в потолок. Моя жизнь слишком четко читалась в трещинах потолка, в том месте, где мне совсем не хотелось читать.
II
... с закрытыми глазами, наощупь, я искала телефон. Звонок раздавался где-то рядом, я шарила по кровати, пока не наткнулась на аппарат, машинально взяла его в руку, уже почти нажала на кнопку, но тут вспомнила, что я не отвечаю на звонки. Вместе с воспоминанием о моей надуманной принципиальности я открыла глаза и как-то моментально, чего со мной обычно не случается, проснулась.
Дверь была прикрыта, из коридора доносилось какое-то невнятное бормотание. Кто-то находился снаружи и, как мне показалось, молился или причитал. Голос был одиноким. Я прислушалась. Встать и подойти ближе к двери, а тем более, открыть ее, мне было боязно.
Надо было что-то сделать: умыться и забыть о двери, принять душ, если это возможно, переодеться, приготовить себе что-нибудь на завтрак или разведать, полагается ли мне завтрак в этом заведении. Все упиралось в неизбежное приближение к полуоткрытой двери. Именно в том направлении находился некий намек на ванную комнату.
Как в детстве, почти зажмурившись, я подбежала к двери и захлопнула ее. Со стороны коридора послышался глухой стук. Бормотание прекратилось. Я прислонилась к двери, но тут же отпрянула – дверь была натёрта чем-то, наощупь похожим на гуталин или помаду. Я снова оглядела комнату: ножки ночного столика извивались кобрами в четыре стороны света, их пасти с языками придерживали стекло сверху. Ночами они оживают и заглатывают всё, что лежит на столе, - думала я. Мне здесь не место. Я с детства боюсь змей, да и комната выглядела настолько неопрятной, что не было никакого желания пробыть тут еще сутки.
Когда подошло время выйти из комнаты, из коридора снова послышалось бормотание. Вся моя решимость куда-то улетучилась, я снова села на уже ставшую мне ненавистной кровать, бросила попавшийся под руку на сей раз молчаший телефон на съедение змеям и долго разглядывала ногти на ногах, убеждая себя, что размышляю над дальнейшим планом действия.
В дверь постучали. Пока я привыкала к стуку, как в свое время к звонку, дверь слабо скрипнула и открылась. Свет из коридора был настолько ярким, что я видела только силуэт мужчины, в одной руке которого была большая спортивная сумка.
- Are you going to leave the room?
- Didn't I pay for staying here?
- Check downstairs, but just know – I've paid already for this very night, so take your things with you, I won't let you in.
От удивления я не сказала ни слова, взяла сумку, в которой были абсолютно ненужные мне вещи и посторонилась, давая мужчине пройти к кровати.
- Take this. I don't need your things.
Я обернулась – он протягивал мне мой телефон, который я бросила на съедение змеям. Я едва справилась с собой, чтобы не сказать ему о моем опасении, еще раз бросила взгляд на головы кобр и вышла из комнаты.
Коридор был покрыт вязанным тряпичным ковром, который в некоторых местах пестрел пятнами, в некоторых – был прожжен. "Ну и местечко, - подумала я, - интересно, сколько же я заплатила за комнату?"
В холле, в том месте, где за стойкой обычно сидит молодая девушка и улыбается, я обнаружила беззубую старуху, в добавок глухую и абсолютно равнодушную. На меня она никак не отреагировала, из чего я сделала вывод, что за мной долгов не числится. Я попыталась узнать у нее, где есть другие гостиницы, но она полностью игнорировала меня.
В конце концов, решила я, в моей памяти не отложилось, что я платила за комнату. Значит, я со спокойной совестью могу покинуть это место, чтобы больше не возвращаться. Я честно пыталась выяснить, как быть с оплатой, со мной отказались разговаривать. Не буду же я стоять у стойки до вечера и умолять старуху принять от меня деньги. К тому же, я и не знала, сколько может стоить эта жуткая ночлежка.
Я вышла из здания и растерялась. Моя "гостиница" находилась на дне каньона. Вот уж точно – "глубинные места" - "Гондурас", испанцы знают толк в названиях.
Вокруг ничего не было. Только бесконечный каньон и песок.
III
Надо понять, как я тут оказалась. Меня привез сюда таксист, но я не помню, как мы ехали и как я вошла в это здание.Меня удивила комната, я разглядывала потолок, потом зазвонил телефон – было уже утро. Моя память, всегда столь услужливая, отказывалась помогать мне разобраться в этом незначительном ребусе.
Мое внимание привлекло нечто, похожее на ковер, метрах в двухстах от места, где я остановилась, пытаясь разобраться, куда мне идти и что я намерена делать дальше. Я никогда не видела гондруасских ковров вблизи, тем более, посреди Nowhere, поэтому на какое-то время этот цветной кусок материала, который мне еще предстояло рассмотреть поближе, занимал мои мысли.
Ковер оказался на удивление длинным, как ковровая дорожка в царском дворце. Я не устояла перед соблазном – присела, чтобы проверить материал на ощупь. По моим ощущениям ковер напоминал, скорее, войлок валенок, тем не менее, в некоторых местах плетение становилось более мягким – это выпадало на красные вставки. Я принялась рассматривать цветной узор.
- Don't touch it! It's not yours.
От неожиданности появления некого говорящего существа посреди каньона (нахождение там ковра удивило меня меньше) и грубости голоса, я вздрогнула и повернулась. Ко мне быстро шел гостиничный персонаж, который полчаса назад выставил меня из комнаты, где я, впрочем, и не хотела оставаться.
- Why do you think you have to touch it, you?
Пока он злобно смотрел на меня в упор и, вероятно, ждал ответа, я по-прежнему сидела у ковра. Странно, думала я, гарифуна – незлобная, пофигистская, я бы даже сказала, народность, да и что может получиться из смеси индейцев и африканских рабов...
- Go... Why can't you just go away? What do you need here in this area?
- Well, I just don't know where to go.
На сей раз он посмотрел на меня с интересом и, как мне показалось, поверил. Мне и не нужно было врать. Я до сих пор не знала, куда я иду, зачем я здесь и почему я рассказываю незнакомому человеку, не самому приятному из возможных незнакомцев, что мне и самой дальнейщий мой путь неясен.
- Are you serious?
- Give me a reason why I would lie to you?
Казалось, что он забыл о ковре, так я озадачила его. Он сел на землю недалеко от меня и стал что-то чертить ручкой в песке. Это меня развеселило. У нас есть ручки, в которых чернила, что позволяет нам писать на бумаге, но, почему-то, мы продолжаем использовать вечный ничего не храняший на поверхности песок. Довольно быстро он набросал план и жестом подозвал меня сесть ближе.
На плане каньон обрывался метрах в пятистах от того места, где мы находились (был отмечен крест), и вниз, к еще одну кресту, спускалась лестница. Он объяснил мне, что лестница вырублена в скале, что туристы обычно о ней не знают еще и потому, что лестница эта грубая, без перил (для местных жителей), идти нужно осторожно и он даже показал мне как. После шла дорога в тому второму кресту, который он обвел в круг. Это и был Копан.
Я поблагодарила за объяснение и план, он улыбнулся, провел руковом по песку и смел только что вычерченный план. От этого жеста мне стало не по себе. Я привыкла к копировальным аппаратам, к людям, которые пищут дневники, хранят театральные программки, трамвайные билеты, записки, сушат цветы, чтобы оставить напоминание себе и доказательство, что это – было. Мой знакомый только что уничтожил факт того, что между нами на несколько минут произошел контакт. Я смотрела на ровный песок и уже начала сомневаться в том, что секунду назад этот помрачневший, ушедший в свои мысли человек улыбался мне. Он сидел у своего ковра, положив ладонь плашмя на красный треугольник рисунка и состредоточенно смотрел – то ли на руку, то ли на рисунок.
(to be continued)
29.02. – 5.03.2004