Глава 11. Создание теоретической базы
Толчком для последующих реформ на КЧПК послужили трагические события 1980 года. Произошли они неожиданно, будто гром среди ясного неба, однако потом выяснилось, что всё было предопределено заранее. Пока же комбинат работал, показал высокие производственные показатели, достигал самых высоких целей, решал наиболее сложные производственные задачи. Предприятия, работало подобно отлаженному механизму и ни у кого даже сомнения не возникало, что может произойти нечто, не вписывающееся в запланированный порядок вещей. В этой уверенности была значительная доля самолюбования, которая стала захватывать коллектив КЧПК от простых работников и до руководителей самого высокого ранга. Конечно, комбинат был флагманом перерабатывающей промышленности, ведущим предприятием страны, работать на котором было большой честью. Попасть на комбинат было очень сложно, на каждое освободившееся место было до десяти претендентов, поэтому отдел кадров предприятия, возглавляемый Никитой Писаняном, мог позволить отбирать только лучших. Среди работников поощрялся производственный патриотизм, любовь к родному предприятию, к своему цеху и участку, к своему рабочему месту. Всё бы хорошо, но в атмосфере увлеченности не находилось смельчаков, которые могли бы сказать слово здравой критики, указать на имеющие недостатки. А ведь они были, ведь предприятие не может работать идеально, всегда есть некоторые погрешности. К сожалению, на комбинате просто не замечали их, забывая про то, что недостаткам свойственно накапливаться, создавать критическую массу, которая потом неожиданно давала о себе знать.
Все вышесказанное ничуть не умаляет заслуг и достоинств Леопольда Курвеля, многолетнего руководителя КЧПК, сохранившего и приумножившего лидерские традиции предприятия. Это был человек, отдававший всего себе любимой работе, посвящавший ей свою жизнь без остатка. И это увлеченность многие годы служила на пользу комбинату, позволяя ему идти по пути прогрессивного развития. Но, как известно, логика любого развития заключается в переменчивости. То, что приносило успех ранее, постепенно становиться менее успешным и даже может превращаться в тяжкий груз, в фактор дегенерации. Есть так называемый закон эсобразного развития, который графически изображает процесс развития в виде латинской буквы S. Первый этап, когда система перестраивается с учетом новой парадигмы своего развития. Рост здесь крайне невелик, а может и вовсе отсутствовать, система как бы притирается к новым правилам существования, налаживает варианты сотрудничества. Затем начинается бурный рост, когда система, освоив и впитав основания новой парадигмы своего существования, активно и эффективно использует их. Третий этап, который можно назвать этапом усталости. Хорошо наработанные формы и методы продолжают использоваться, но не дают уже прежних результатов. Развитие идет скорее по инерции, а попытки усилить использование старой парадигмы только усугубляют ситуацию, в лучшем случае давая лишь временное лишение проблемы. Здесь очень важно найти в себе силы, преодолеть силу привычки и перейти на новые рельсы развития.
Ранее на конотопском предприятии это всегда делалось благодаря вмешательству партии и правительства, во время замечавших наметившиеся отрицательные тенденции в развитии. События 1981 года стали первыми, когда вмешательство высшего руководство стало последствием происшествия на самом комбинате. Где произошло нечто не виданное в истории предприятия - руководитель комбината Леопольд Курвель был убит в цеху первичной обработки, убит одним из стрелков охраны.
Здесь нужно пояснить, что еще после выхода предприятия из структур Министерства госбезопасности, охрану стало осуществлять специальное военизированное подразделение из состава Внутренних Войск. Этим подразделением осуществлялась как охрана территории предприятия, так и контроль за сырьём до участка убоя. Благодаря военному режиму охраны (два ряда колючей проволоки по периметру завода, вышки с прожекторами, пятиметровая ограда) и независимости начальника охраны от директора комбината, на КЧПК удалось избежать тех позорных явлений, которые бурным цветом расцвели на других предприятиях отрасли, да и всего народного хозяйства. Речь идёт о несунах и прочих недобросовестных работниках, пытавших выносить с территории предприятия сырье, полуфабрикаты, готовую продукцию, инструменты и другие предметы социалистической собственности. На КЧПК был установлен строгий режим, при котором во время входа и выхода работники проверялись дважды и независимыми группами проверки. В случае, если обнаруживалась попытка выноса заводского имущества, наказывалась группа, которая пропустила его, поэтому солдаты весьма тщательно проверяли идущих. Самого же работника сразу увольняли, не обращая внимания на былые заслуги и достижения.
Инициатором такой жесткой политики был сам Леопольд Курвель, который настоял на том, чтобы даже его "Волга" каждый раз подвергалась досмотру. Директор считал, что только абсолютная честность руководителя даёт ему право требовать того же и от подчинённого. Все работника комбината знали, что Курвель никогда не использовал своё служебное положение для получения каких-то благ. Даже готовую продукцию предприятия он покупал только в магазине, наравне с простыми советскими гражданами. Естественно, авторитет Курвеля среди рабочих был очень велик и на предприятии создавалась атмосфера нетерпимости к несунам и прочим расхитителям, что было одним из залогов успешной работы комбината. Вспоминает начальник профкома кровного цеха Юрий Пидарко:
-Товарищ Курвель очень настаивал именно на том, чтобы никакого воровства и в помине не было. Он говорил, что человек должен любить свою работу, должен любить сырьё, которое перерабатывает, любить инструмент, которым работает, любить готовую продукцию. Тогда и толк будет. А если он будет думать про то как украсть, тогда ничего хорошего от него не жди. Даже если не украдёт - работать толком не будет. Чепуха одна. Поэтому у нас всё строго было. И в коллективе и в охране. Даже вот начальника кожевенного цеха когда задержали, всего-то что и хотел, вывезти канистру крови, день рождения праздновал. Хороший был специалист, пятнадцать лет на заводе проработал, одни награды да грамоты, а и то Леопольд Карлович сказал, чтоб увольняли. За сердце держался, слёзы на глазах, жаль же человека, пойди, попробуй, такого специалиста, с таким опытом найти. Но сказал увольнять. Потому что дисциплина прежде всего. Тут хоть одно послабление дай, сразу разброд начнётся. И с нашего цеха тогда двоих уволили, которые крови той налили. Хорошие мужики, на коленях стояли, плакали, каялись. Но уволили, тоже со слезами, но уволили. Один потом повесился, а другой спился.
Потому что после завода то нашего на других работать тяжело. Если уволится человек, так вроде как рыба на берегу становится, не поймёт, как жить. Потому что у нас же работали вдохновенно, весь смысл жизни в работе, только о ней и думали, только ею и жили, даже не пили. А уволиться человек и сразу теряется зачем жить. Потому что, на других предприятиях работают ни шатко, ни валко, абы как. В работе интереса нет, кто в дачу удариться или другое занятие найдёт, а большинство так пропадало. Неинтересно жить становилось. Поэтому держались места на заводе все очень крепко. Дисциплина, старание, всегда на часок задерживались. Уже следующая смена пришла, торопит, а ты всё оторваться не можешь. Вдохновенное время. У нас вот мужики по большей части простые, без особого образования, а так проникались, что даже стихи писать начинали. Я тоже две поэмы написал. Их потом наша многотиражка печатала.
И вдруг среди этого производственного вдохновения грянули выстрелы. В прямом смысле. События того дня, пятого сентября 1980 года были тщательно изучены и могут быть подробно реконструированы. Мы не будем вдаваться в детали, а лишь укажем основные моменты происшедшего. На КЧПК тогда прибыл эшелон с чешским сырьём. Для его переработки были восстановлены рецепты, разработанные ещё во время событий 1968 года. Сырье встречали третья и пятая бригада участка разгрузки, охрану обеспечивало отделение солдат. Бойцы, вооруженные карабинами, размещалась на огневых точках, расположение которых позволяло контролировать всю территорию разгрузки. В случае возникновения нештатной ситуации бойцам предписывалось открывать огонь, но только после команды офицера.
Отделение состояло из молодых солдат весеннего призыва, только что прибывших на предприятие после прохождений Школы молодого бойца. Многое на комбинате казалось им новым и необычным. Согласно служебной инструкции, молодых солдат сначала ставили на охрану приёмных портов, затем, с течением службы продвигали для охраны других участков и только после года службы могли отправить на пост на участке убоя, где требовались крепкие нервы. Итак, молодые бойцы с карабинами наблюдали, как из вагонов выгружаются хорошо одетые люди, тут же разделяемые на несколько потоков работниками встречательных бригад. Эти бришады формировали из симпатичных на вид мужчин и женщин, которых учили вежливому обращению и одевали в красивую униформу. Задача их была при минимуме конфликтов провести первичную сортировку сырья по половому и возрастным группам. Большинство из работников бригад знали иностранные языки, поэтому могли общаться с иностранным сырьём. Вид миловидных, аккуратно одетых людей, с улыбкой и на родном языке сообщающих о необходимости разделиться для принятия душа, действовал положительно, тем более, что в дороге возможности помыться у сырья не было. Поэтому проблем на этом этапе почти не возникало. Вспоминает Георгий Отсосов, в то время простой работник встречательной бригады:
-Это была очень интересная работа. Каждый день встречаться со всё новыми людьми, которых нужно было успокоить, прибодрить и рассортировать. А ведь человек хорошо чувствует когда ему лгут. Тем более человек после нескольких недель на пункте сборки сырья, затем нескольких дней в пути, такой человек видел в тебе врага и не был склонен доверять. Чтобы переубедить его приходилось быть и артистом и психологом и полиглотом. Очень сложно, но и не менее увлекательно. Это была как игра. Ты учился сразу видеть характер человека, его слабые и сильные стороны, мгновенно придумывал, как сыграть на них. Легче всего было играть на оптимизме, на том, что сейчас ведь двадцатый век и всё страшное уже позади. Мы развеивали слухи, которые попадали в среду сырья, разубеждали их в самой возможности человекопереработки, выставляя саму эту идею, как бредовую. Мы взывали к здравому смыслу и это действовало.
Мы говорили не много, но уверенно, смотрели в глаза и улыбались. Практически всегда это действовало. И, конечно же, лучше всего действовал разговор на родном языке. Нам преподавали хорошие учителя, мы совершенствовались сами и часто достаточно было сказать несколько фраз на польском или немецком, чтобы накопившееся недовольство враз оседало, чтобы ожесточение сменялось облегчением и поступившее человечество становилось более готовым в переработке. Для усиления эффекта, мы выдавали продуктовые наборы в деревянных ящиках. Иностранное сырьё было достаточно деликатным, не начинало сразу же есть, а послушно несло до душа, где ставило. От душа ящики снова поступали к нам. Так каждый ящик, набитый, кстати, мешочками с песком и старыми газетами, путешествовал по несколько раз в день, играя роль успокоительного. Ведь если дают еду, значит, ничего страшного не будет.
К сожалению, наши попытки провести старые эксперименты по переубеждению сырья, по доказательству полезности и высшего предназначения человекпереработки, не привели к успеху. Сырьё очень агрессивно реагировало и эксперименты по перевоспитанию были прекращены. Я считаю, что просто нужно было больше времени. Хотя соглашаюсь, что экономической целесообразности и переубеждения сырья не было, достаточно лишь было довести его в спокойствии до участка убоя.
-Вы были свидетелем событий 1980 года, расскажите о них?
-О да, я тогда работал случайно, специализировался больше по немцам и венграм. Но заболел работник из другой бригады и мне пришлось его подменить. Чешский я знал слабо, но с десяток фраз имелось, так что работал нормально. В нашей деятельности главное искренность и я был искренен, я же знал, что всё делается для блага поступившего человечества и я причастен к этому благу. Так вот я принимал поступившее сырьё, успокаивал его, разговаривал, просил разделиться, мужчины налево, женщины направо, тут же пояснял, что налево и направо от меня. Шутка всегда действует положительно, особенно шутка правильно произнесенная. Всё шло как по маслу, я уже заканчивал вагон, когда возле меня прошла девушка. Честно говоря, я то и не обратил на неё внимания, её было лет шестнадцать, короткий светлый волос, вот пожалуй и всё. Знаете, когда перед тобой проходят сотни незнакомых лиц, трудно что-то запомнить. И тут всхлип наверху. Я оглянулся, подумал, может, солдатик чихнул, и продолжил работу.
Во избежание нагнетания атмосферы, огневые точки были замаскированы ажурными фанерными ящиками с многочисленными щелями, через которые можно было вести наблюдение за проходящим сырьё. В случае необходимости открыть огонь, можно было сделать это через щели, а можно было отбросить ящик, если требовалась широкая зона стрельбы. На огневой позиции №7 сидел боец Андрей Букетхуев, призванный из глухого таежного села Красноярского края. Именно он неожиданно вскрикнул, хотя подавать голос бойцам категорически запрещалось. Однако офицер, командовавший отделением, лейтенант Константин Вщелев не обратил внимания на окрик, продолжая наблюдение за разгрузкой сырья. В это время Букетхуев покинул огневую точку, что также было запрещено, и направился к офицеру, закинув карабин за плечо. Далее, по показаниям очевидцев между офицером и солдатом произошёл короткий разговор, после чего Вщелев приказал солдату выйти в чердачное помещение, чтобы не привлекать внимание сырья. Солдат отказался, после чего Вщелев попытался применить физическую силу, но был сбит с ног. Офицер попробовал встать, но был оглушен прикладом. Заметив неладное, бригадир одной встречательных бригад нажал на кнопку тревогу, которая подавала сигнал на центральны пункт охраны. При этом двери выхода из портов были заблокированы, сработала сигнализация, а работники встречательных бригад, использовав начавшееся замешательство, укрылись в специальном бункере.
На порте приема начался беспорядок, сырьё металось и кричало, а Букетхуев стал спускаться вниз, что было грубейшим нарушением Устава об охранной службе, действовавшего в батальоне охраны КЧПК. На это ему попытался указать ефрейтор Клиторнов, который также обнаружился из своей огневой точки. Но Букетхуев не послушался и продолжил слезать. Тогда Клиторнов выстрелил в воздух, пытаясь образумить сослуживца. Но в ответ Букетхуев выстрелил уже прицельно и нанёс ефрейтору ранение правой руки, лишив, таким образом, возможность вести стрельбу. Уже когда солдат был в цеху, огонь по нему открыли солдаты Ёбышков и Жопеску, которые четко следовали пункту 22 Устава об охранной службе, который позволял открывать огонь по сослуживцам, в случае если они злостно нарушают Устав и сопротивляются задержанию. Одной из выпущенных пуль Букетхуев был ранен в бок, упал и из лежачего положения открыл огонь по всем известным ему огневым точкам, в короткий срок выведя из строя всю охрану.
Возможно, что события могли развернуться вовсе непредсказуемым образом, так как несколько человек из сырья, попытались добраться до огневых точек, явно с целью завладения табельным оружием. Но тут на участок приема сырь прибыла дежурная группа охраны во главе с майором Лижезалуписом, который моментально оценил обстановку и отдал приказ открыть огонь на поражение. Всё человечество, взбиравшееся к огневым точкам было уничтожено, остальное подчинилось команде лечь на пол. Однако Букетхуева устранить не удалось. Он смог выстрелить замок и проникнуть в бункер, где собрались работники встречательных бригад. Взяв в заложники начальника смены Бориса ****юльмана, Букетхуев потребовал отпустить его, заложника и одну голову сырья с территории предприятия.
На это ему было указано, что выход сырья с территории комбината возможен только в виде готовой продукции и никак иначе. Майор Лижезалупис предложил Букетхуеву сдаться, напомнив, что это может быть воспринято в суде, как смягчающее обстоятельство. В ответ на это Букетхуев заявил, что сдаваться не собирается и не даст переработать отобранную им голову сырья, которую он называл почему-то Машей. Это была та самая юная девушка из партии чешского человечества. Продолжая идти по пути преступления, забыв о воинском долге и законе, Букетхуев заявил, что или через пять минут убьёт ****юльмана и членов его бригады, или будет выпущен. Майор Лижезалупис хотел отдать приказ о выстреле из гранатомета, но прибывший на участок приемки сырья директор комбината Леопольд Курвель уговорил не делать этого. При этом руководитель сослался на то, что взятый в заложники Борис ****юльман был уже сорок лет в партии, воевал на фронте, имеет множество государственных наград, а кроме того важен, как больший специалист по приёму сырья. Курвель предложил лично вступить в переговоры и попытаться переубедить солдата.
Здесь майор Лижезалупис должен был ответить решительным отказом, так как вмешательство гражданских лиц в разрешение чрезвычайных ситуаций противоречило Уставу, но очень уж был велик авторитет Курвеля, как руководителя и человека. Слишком уж умело мог он убеждать. Поэтому майор Лижезалупис согласился и позволил Леопольду Курвелю выйти на переговоры с солдатом. Ни у кого не вызывало сомнений, что Курвель смог бы переубедить Букетхуева и с блеском разрешить проблему, как случалось всегда, когда он брался за дело. Но переговоры не состоялись. Едва только Курвель вышел на видное место и обратился к солдату, назвав себя, тот выстрелил. Пуля пробила сердце многолетнего директора комбината и он упал. Позже врачи констатировали, что смерть наступила мгновенно. Лижезалупис отдал приказ открыть огонь и Букетхуев был уничтожен метким гранатометным выстрелом. Затем на участок приёмки сырья вступили два роты охраны, которые навели порядок и отправили сырьё прямиком на участок убоя.
Уже к вечеру на предприятие прибыла совместная комиссия из работников КГБ, МВД, Министерства перерабатывающей промышленности, которые стали изучать причины и детали гибели руководителя крупного советского предприятия. Через три дня во Дворце культуры КЧПК прошла церемония прощания с Леопольдом Курвелем. Многотысячный коллектив завода, сотни приезжих из Москвы, Ленинграда, Киева, других городов, приехали почтить память покойного. Целый день в фойе ДК шли толпы народа, многие люди плакали, переживая смерть человека, во многом благодаря которому комбинат смог достигнуть своих нынешних высот. Согласно завещанию Леопольда Курвеля, он не был похоронен или кремирован, а отправился на переработку предприятием, которому посвятил всю свою жизнь, всего себя. Это становилось уже доброй традицией КЧПК, что его руководители перерабатывались на комбинате. Нужно ли говорить, что переработка Леопольда Курвеля была проведена в церемонии особой торжественности, из мяса был сварен поминальных суп для рабочих, а кровь зажарена для руководящего состава.
Несколько месяцев после гибели Леопольда Курвеля КЧПК работал без руководителя, что, впрочем, никак не сказывалось на производственных результатах. Всё это время на предприятии продолжала работу совместная комиссия, итогом работы которой стал Отчет. В этом документе отмечалось, что в производственном отношении состояние дел на комбинате близко к идеальному и сложно что-то улучшить. Однако по другим вопросам дела обстоят хуже, а то и вовсе тревожно. Так, например, на КЧПК была полностью запущена идеологическая работа с коллективом. В ходе опроса работников выявились чудовищные вещи, при котором большинство из них считало, что предприятие занимается переработкой людей, в то время как в действительности речь шла о переработке человечества, биомассы, лишенной каких бы то ни было признаков человека, кроме физических. В результате в корне не верного понимания происходящего, у части работников комбината возникали определенные комплексы вины, основывавшиеся якобы на том, что их работа связана с убийством.
Не менее опасными были и бытовавшие заблуждения относительно того, что кровь и мясо человечества особенно полезны для сохранения здоровья и поддержания жизненных сил человека. Многие работники называли одной из главных причин работы на КЧПК - возможность доступа к блюдам из крови и мяса человечества, недоступных в торговой сети. То есть на лицо была крайняя запущенность идеологически-воспитательной работы. Кроме того, в порыве за высокими производственными достижениями на комбинате забыли об около производственных функциях предприятия. Так на КЧПК не было коллектива самодеятельности, комбинат не участвовал в спортивных соревнованиях и субботниках, не развивалась социальная сфера предприятия. Что говорить, если у комбината, крупнейшего конотопского предприятия, имеющего многомиллионные обороты, не было даже собственной базы отдыха или санатория. Если учесть, что отсутствовала и медчасть, то можно сказать, что руководством предприятия слишком много внимания уделялось труду работников и слишком мало внимания воспитанию и отдыху. А ведь без этого невозможен и нормальный труд.
Что касается, непосредственно происшествия с Букетхуевым, то как оказалось, виной его поведения была тяжелая психологическая травма. Помогая отцу на лесоповале, Букетхуев стал свидетелем гибели молодой сельской учительницы, в которую был по юношески вблюблён. Парень очень переживал эту утрату и даже вешался, но этот случай родители скрыли, боясь, что парня не возьмут в армию и он станет настоящим посмешищем в селе. Будучи на посту в участке приема сырья, Букетхуев заметил особь из партии чешского сырья была очень похожа на погибшую. Так как должной работы с солдатами по объяснению смысла и причин человекопереработки не было, то они, как и многие рабочие, воспринимали поступающее сырьё, как живых людей и думали, что их здесь будут убивать. Имея комплекс вины за гибель своей возлюбленной в лесу, Букетхуев решил, что в этот раз спасёт её и совершил содеянное. По мнению комиссии, к случившемуся привели две группы предпосылок. Одна, общая группа, состояла в недостатках в работе самого КЧПК, другая, в недостатках работы охраны. В Докладе был указан перечень мер по исправлению ситуацию.
Доклад был рассмотрен на самом высоком уровне и к новому 1981 году на предприятие, для устранения указанных недостатков, прибыл новый руководитель - Михаил Малафьин. Михаил Малафьин родился в семье главного инженера завода "Запорожсталь" Григория Малафьина. Ещё в школе Михаил не только учился только на хорошо и отлично, но и активно занимался общественной деятельностью, возглавлял пионерскую организацию класса, а затем комсомольскую организацию. Кроме этого, Михаил Малафьин проявил себе во внешкольной работе, посещая сразу несколько секций и кружков, где сразу же становился всеобщим любимцем и лидером. Поступив на философский факультет Киевского университета, Малафьин стал весьма успешно совмещать общественнополезную деятельность с научной. Он защитил кандидатскую диссертацию, поступил в Академию народного хозяйства имени Плеханова и продолжил карьеру в партийных органах. Именно с должности заместителя сектора легкой и перерабатывающей промышленности ЦК КПУ, Малафьин и был направлен в КЧПК для залатывания имеющихся идеологических дыр. Которых оказалось весьма много. Вспоминает Валентин Взъёбков, возглавивший с приходом Малафьина партком предприятия:
-Когда мы пришли, так за голову схватились! Нормы по количеству членов партии не выполнялись, партсобрания проводились нерегулярно и часто сокращались, идеологическая работа была брошена на самотёк. Что говорить, если для обоснования теоретической базы человекопереработки использовались идеи тридцатых годов! Никакой научной работы в этом направлении не велось, всё было сосредоточено на производстве, но оно ведь не самодостаточно, оно требует надёжного идеологического базиса. А коллективу нужна целенаправленная воспитательная работа. В этих вопросах нам, во многом, пришлось начинать с нуля. Хотя, конечно, производство на предприятие поражало воображение своей организованностью. Я до этого проверял работу парткома на Сумском мясокомбинате и, скажу я вам, предприятия разительно отличались. В пользу КЧПК.
Первым же своим указом по предприятия, Михаил Малафьин распорядился создать коллектив самодеятельности. Вспоминает многолетний художественный руководитель коллектива Людмила Полноротова:
-Он молодой был, но, как говорится, завзятый. Сразу же сказал, что художественной самодеятельности быть и приказал всем работникам, отличающим ноту "до" от ноты "ре" собраться в актовом зале заводоуправления. Пришло человек сорок и я пришла, я ведь в школе на бандуре хорошо играла и песен много знала. Товарищ Малафьин лично с нами беседовал, а потом подозвал меня и тут же назначил руководителем коллектива. Вот так прямо и назначил! Сказал, что видит во мне человека надежного, целеустремленного и творческого! Он такой всегда был, умел зажечь. Доверие оказал мне, что куда уж отступать, конечно, взялась за дело. Люди сперва не очень шли, но когда мы первый концерт сделали, да показали, сколько у нас на предприятии талантов есть, так и прямо повалил народ. Через год мы первое место по району взяли, третье по области, через два уже в Киев поехали на финальные выступления. Такие у нас в комбинате традиции были, что если уж взялись, то непременно первыми станем. И товарищ Малафьин нас в этом очень одобрял.
Также в числе первых своих распоряжений Михаил Малафьин создал Бюро теории человекопереработки (БТЧ), перед которым была поставлена задача тщательной разработки идеологической стороны человекопереработки, постройка философских обоснований процесса. Для работы в БТЧ было приглашено сразу несколько молодых и перспективных философов из ВУЗов Москвы, Харькова и Свердловска. Возглавил бюро доктор философских наук Владимир Сифилининов, известный своими научными изысканиями на тему человека, человечности, взаимоотношения человека и общества.
Привлечению целой команды высокопрофессиональных философов не заставило себя долго ждать и уже через полгода ими был подготовлен достаточно фундаментальный труд "Право общества. К вопросу о возможности разчеловечевания человека". Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что книга обосновывала право общества лишать отдельных своих членов человечности, то есть совокупности прав и функций, присущих человеку. Как говорил Карл Маркс - "человек это общественное животное". По мнению Сифилилнинова, можно было продолжить эту мысль в том направлении, что общество имеет право низводить человека в животное. Любое общество. Другой вопрос, что в капиталистическом обществе низводятся в животное бедняки и другие эксплуатируемые слои населения. Поэтому там в расчеловечевание внесён существенный субъективный момент. Зато в советском обществе этот процесс совершается наиболее справедливо и обоснованно. Общество решает, кто из его членов недостоин этого звания и лишает их его. Так есть и это правильно - вот основа философской концепции, разработанной БТЧ. В дальнейшем велось лишь её уточнение и разработка подробностей.
Молодой доцент из Харькова Анатолий Вкулачок занялся темой исчезновения, тем каким образом и когда человек перестаёт быть человеком. В его блестящей работе "Преосуществление по решению общества" подробно разрабатывался процесс прекращения бытия в человеческом виде. По мнению ученого, человек переставал быть человеком с момента оглашения приговора суда, направлявшего его на переработку. С этой секунды он терял человеческую оболочку, которую создавало общественное признание. Проще говоря, ты человек, пока общество признаёт тебя человеком. Ты человек пока общество признаёт за тобой это право. Но как только общество решает, что человек не оправдал доверия, виновный сражу же перестаёт быть человеком, превращаясь в набор сырья, нуждающегося в переработке. Вкулачок доказал, что человек лишается своей человечности не полностью. Даже после решения суда какие-то следы человечности в нём остаются, поэтому сравнивать расчеловеченного человека с животным нельзя. Расчеловеченный человек - это человечество, масса с остаточными человеческими признаками, направляемая на переработку. Эта масса не разделяется на отдельные индивидуумы, а лишь на туши, то есть порционные количества сырья. Масса не имеет начала и не имеет конца. Человечество не умирает, оно идёт и идёт на переработку. Поэтому, по мнению Вкулачка, рассуждения о смерти и праве на убийство здесь неуместны, так как могут применятся лишь к человеку, а не к массе остаточными признаками человечества.
Старший научный сотрудник Сергей Анонистов разрабатывал тему высшей справедливости расчеловечивания, как попытки преодоления смерти пользой. По его мнению, расчеловечивание позволяло даже самому пропащему и виновному человеку загладить свою вину перед обществом тем, что хоть после смерти послужить ему. При этом не зависело, хотел ли человек этого или нет, ведь тот, кто носил кожаную вещь, использовал костяной гребень, кушал консервы или употреблял органопрепараты, этот человек не знал о согласии/несогласии переработанного, а лишь получал несомненную пользу от переработки. При этом общества решало проблему недостойных членов так, что они использовались достойно.
Вдогонку товарищу Анонистову, доцент Владислав Жопогладов разрабатывал утилитарную концепцию человекопереработки, доказывая, что социалистическое общество должно отказаться от старых стереотипов прежних времён и руководствоваться прагматическими соображениями. И в этом смысле человекопереработка лишних членов общества действие весьма логичное и правильное. Общество не может позволить отдельным индивидам мешать своему существованию. Поэтому оно должно удалить вредных членов. Если раньше таковых просто закапывали в землю на радость червям, то социалистическое общество предложило использовать вредных членов на собственное благо. И оно имеет на это право, так как является источником всего.
Доцент Антон Дырявогандонов разрабатывал тему материальной коммуникации человекопереработки. По его мнению, человекопереработка являлась как бы диалогом между обществом и отдельным его индивидом. Получая какую-то вещь, переработанную из человечества, человек как бы получал от общества двухсоставное предупреждение. Первая его часть состояла в том, что общество заботится о своих достойных членах, вторая - что в обществе необходимо жить сообразуясь с его требованиями. При этом сообщение преподносилось в формате удобной вещи или продукта, что существенно уменьшало вероятность недопонимания. В большинстве случаев человек воспринимал послание и становился полезным членом общества. В исключительных же случаях, общество насильно делало бесполезного своего члена полезным, отправляя на переработку.
Группа молодых ученных во главе с доцентами ****осклеевым и Цуцюркой работали над темой исторических корней человекопереработки. Указывалось на коренное отличие современной человекопереработки от каннибалистических практик примитивных обществ, где потребления человека было засорено массой предрассудков и обычаев. Так, например, считалось, что вместе с мясом погибшего к едоку переходят физические и психологические качества. Это ничто иное, как антинаучный бред. В тоже время, нынешняя человекопереработка предполагала не передачу каких-то качеств от перерабатываемых, а извлечение из них питательной сути, которая есть в каждом человеке и направление её на общественно полезные цели. Также указывалось, что между каннибализмом и человекопереработкой нет ничего общего, так как в последнем случае потребляется не человек, а мясо или мясопродукты, не имеющие ничего общего с человеком. То же самое касалось и всей остальной готовой продукции человекопереработки.
Было еще несколько интересных направлений философских изысканий, проводившихся в Бюро теории человекопереработки. Благодаря стараниям Михаила Малафьина, на предприятия в то время работал целый букет молодых и перспективных ученных, что обеспечило превращение Конотопа в один из центров философской мысли Слобожанщины. Были организованы так называемые Летние чтения по человекопереработке, на которые съезжались видные ученные со всего СССР и братских стран. По итогам чтений издавался том докладов, которые до сих пор не утеряли своей теоретической ценности.
Нужно честно признать, что подобные усилия в сторону развития философского обоснования переработки вызывали понимание далеко не у всех работников КЧПК, особенно у старых производственников, привыкших к традициям Леопольда Курвеля, когда всё внимание уделялось производственным вопросам. Однако Михаил Малафьин собирал руководителей, вёл с ними воспитательные совещания, убеждал и доказывал. Вспоминает Виталий Семи****ов, работавший тогда заместителем директора по кадрам:
-Недовольство было, что там говорить, было. То есть люди работали, планы выполняли, тут ничего не скажешь. Но как раньше, что все работали, будто пели, такого не было. Потому что раньше ведь начальник кровного цеха или кожевенного, чувствовал себя самым главным. Что он даёт продукцию, план даёт и ему всё дадут, лишь бы он обеспечил производство. А то наехали эти философы, ходят по цехам, записывают что-то, галдят у себя в кабинетах, зарплату получают и директор их слушает, ещё и посылает лекции читать рабочим. Вместо производственного инструктажа, вместо кружков качества, стали фигню какую-то рассказывать. Копилось это недовольство. Я директору докладывал, потому что нехорошая атмосфера, предприятие у нас серьёзное, порядок должен быть и чтоб без всяких напряжений в коллективе. Малафьин собирал начальников цехов и служб, пытался им объяснить необходимость нового подхода, рассказывал о теоретическом базисе и производственной надстройке. А потом уволил. Вот так взял и уволил. Раз, говорит, не хотите по-новому, идите-ка на пенсию. Они, было, взъерепенились, письма в министерство и в ЦК писали, но Малафьина не переломили. Он то человек такой был, что долго по-хорошему уговаривает, чтобы убедить человека, но если уж упёрлись, тогда бил да так, что шею ломал. Любому. И тут переломал по-своему, чтоб напряжения в коллективе не было. Говорил, "одно дело конструктивная критика, а другое саботаж". Вроде молодой, а толковый, руководил хорошо и на производственных результатах это не сказалось.
Усилия в философской разработке проблем человекопереработки оказались очень кстати в 1983 году, когда несколько зарубежных радиоголосов стали распространять различные клеветнические утверждения о предприятии. При этом развешивались такие ярлыки, как "убиение младенцев", "кровопийцы", "убийцы инакомыслящих" и другие, обидные и несправедливые в отношении КЧПК и его трудового коллектива. Особенно покоробило всех работников комбината выступления Бориса Ёбчика, выдававшего себя за бывшего мастера разделочного цеха и сотрясавшего воздух лживыми рассказами о своей работе. Это была не просто ложь, а ложь с особым цинизмом. Во-первых, Борис Ёбчик никогда не работал на КЧПК вообще и в разделочном цеху в частности. Удалось выяснить, что он несколько месяцев действительно прожил в Конотопе, выступая с лекциями на темы трезвости и социалистической этики перед рабочими коллективами городских предприятий. Однако перед рабочими комбината он ни разу не выступал. Единственная нить, связывавшая его с КЧПК была в виде работницы бухгалтерии завода Софьи Мокрощелиной, с которой он сожительствовал несколько недель.
И этот человек позволил себе рассказывать гадости о славном предприятии! Более того, в Германии была издана книга опусов Ёбчика, кишащая, как и его радиорассказы, неточностями, ошибками, откровенной ложью и выдумками. Для иллюстрации бредовости историй Ёбчикова достаточно указать, что он утверждал, что в цех разделки поступали ещё живые люди, которые дорубывались топорами. Это какое-то возмутительное нагромождение неправды. Во-первых, всем известно, что на КЧПК поступали не люди, а человечество, биомасса сырья, имеющая лишь остатки, так сказать следы человечности. Контроль здесь был очень жесткий и человек, которого суд не подверг расчеловечиванию, не мог попасть на переработку, поэтому заявление о людях в цеху разделки - ложь. Во-вторых, участок убоя был оснащен прекрасными убойными автоматами, которые исключали пропуск дальше по линии недобитого сырья, ведь в затылок туши вводился пробоец, которые наносился точечный удар в моз, стопроцентно гарантирующий смерть. К тому же после цеха убоя туши подавались на обескровливание и снятие шкуры, так что даже если предположить, что туша могла быть недобита на участке убоя (что очень маловероятно), то это бы обнаружилось гораздо раньше участка (именно участка, а не цеха, как утверждал Ёбчик) разделки. Так что и здесь Борис Ёбчик цинично врал. В-третьих, разделка туш на КЧПК уже давно проводилась специальными резаками и пилами на электроприводе, поэтому заявления об использовании здесь топоров только подтверждали абсолютное незнание Ёбчиком производственных реалий КЧПК. Ложь, ложь, ложь - вот что можно было сказать по поводу гнусных опусов Ёбчика, активно тиражируемых на Западе.
По тому с каким ажиотажем этим занимались различные газеты, радио и телевидение, можно было утверждать, что никого не интересовала честная и объективная картина о производственной деятельности предприятия. Интереснее было выдумывать какие-то кровавые бредни, порочащие славную трудовую честь предприятия. Ещё одним шагом в этом направлении стал фильм "Комбинат смерти", снятый в Голливуде по мотивам книг Ёбчика. Фильм являлся примером пропагандистского кино, но, несмотря на явную лживость и показушность, имел большой резонанс по всему миру. По сценарию фильма главный герой, которого играл знаменитый американский актер итальянского происхождения Сильвестр Сталлоне, вместе с семьёй был присужден к переработке. При этом создавалось впечатление, будто приговор суда был ни чем не обоснован, что было враньём. Далее показывалось, как героя, его жену и двух маленьких детей везут на переработку, причем делают это в вагонах ещё довоенного образца, давно снятых с использования. При этом охрана якобы избивала сырьё и даже убивала, что опять же таки неправда, потому что начальники охраны несли личную ответственность за ухудшение качества сырья во время транспортировки. И если бы выявились избитые или убитые туши, то дело могло бы кончиться судом за порчу социалистического имущество, которым являлось человечество.
По приезду на КЧПК, показанного в виде старого, грязного, разваливающегося предприятия, укутанного колючей проволокой и частоколом вышек, герой ухитряется сбежать, отобрать оружие у одного их охранников, которого изобразили пьяницами и садистами, насилующими женские туши прибывшего сырья прямо в грязи. Нужно ли говорить, что всё это была явная ложь, никак не связанная с реальным положением вещей на предприятии, славном своей чистотой, эстетически привлекательным видом производственных помещений и строгой дисциплиной, как среди работников, так и среди охраны. Между тем герой фильма проникал на участок разделки и спасал жену и маленьких детей прямо из-под занесенного топора рубщика, который, почему-то, был по пояс гол, испачкан в кровь, а на голове имел маску, как у средневекового палача. Ничего кроме недоумения такая картина не вызывала.
Затем герой поднимал восстание среди сырья, захватывал склады с оружием и с боем пробивался к границе, где его поджидали "доблестные" американские солдаты. Стоит ли говорить, что концовка, как и весь фильм, не лезли ни в какие ворота, так как охраной КЧПК занимался батальон внутренних войск, а в случае возникновения чрезвычайной ситуации, к предприятию выдвигались подразделения десантного палка из Полтавы и двух моторизованных полков из Шостки и Ахтырки. Воздушное прикрытие предприятия осуществлял полк истребителей и бригада ПВО, расквартированные под Черниговом. Таким образом, сама идея успешного восстания сырья, а уж тем более пробивания его к границы, являлась ничем иным, чем глупостью. А сам фильм признан порочащим честь и достоинство советского государства.
МИД СССР выступил с нотой протеста в отношении наглых попыток дискредитировать образ советского государства и социалистического строя. По решению Совмина, на КЧПК, считавшемся секретным предприятием, был разрешен доступ делегации коммунистов из ряда капиталистических стран. Они должны побывать на комбинате, увидеть всё своими и глазами и донести до трудящихся Запада неискаженную правду об одном из ведущих предприятий СССР и о самом государстве.
Интересно, что на КЧПК практически не принимали дополнительных мер к приезду зарубежной делегации. Очень высокая производственная культура была на комбинате повседневна, поэтому не требовалось что-то доделывать и подкрашивать перед приездом гостей. Разве что были драпированы вышки охраны. На предприятии долго думали, как их замаскировать, чтобы не вызывать излишней обеспокоенности у делегации. Предлагался даже вариант временного демонтажа конструкций, что было достаточно затратным мероприятием, учитывая, что вышки были сделаны из железобетона и с таким запасом прочности, чтобы выдержать ударную волну возможного ядерного взрыва. Выход из ситуации предложил главный инженер предприятия Тимофей Ебипоканезагорится, предложивший превратить задрапировать вышки охраны под ветряные электрогенераторы. Это не только скрывало вышки, но и позволяло дополнить вид комбината, как современного производства, охотно использующего альтернативные источники энергии. В течение трех дней бригады тарного цеха установили на вышках фанерные кубы, оббитые полиэтиленом и покрашенные серебрянкой. Также были изготовлены и установлены пропеллеры. Таким образом, грозные вышки мгновенно приобрели мирный и даже успокаивающий вид. Другим изменением в работе комбината на время приезда делегации, стал отказ от переработки детского сырья, которое скапливалось в подвалах цеха первичной переработки. По мнению московского руководства, западные товарищи были ещё психологически не готовы к идее переработки детского человекосырья, поэтому показ его мог негативно сказаться на результаты поездки.
В августе 1983 года делегация коммунистов Испании, Италии, Франции и Греции, приехала на КЧПК. Их встречали торжественно, но без помпезности. По указанию Михаила Малафьина, согласованному с руководством министерства, задача была показать обыденную жизнь КЧПК, обычный производственный день предприятия. Для начала делегацию повели на участок приёма сырья, где можно было понаблюдать выгрузку человечества из вагонов и первичную сортировку. Иностранцев приятно поразила чистота и удобство вагонов, в которых перевозилось сырьё, а также профессионализм сортировщиков, которые сразу успокаивали, приободряли и сортировали сырье. В перерывах между вагонами члены делегации смогли задать несколько вопросам сортировщикам, которые показали себя с высшей стороны в плане высокой культуры, в том числе и знания иностранных языков.
Затем делегация перешла на участок мойки, причём было решено показывать лишь мойку человечества мужского пола. Гости могли попробовать температуру воды в помывочных аппаратах, зачерпнуть несколько кубиков душистого хвойного мыла, выдаваемых сырью, побывать в воздушных сушках. Затем делегацию отвели в актовый зал, где сотрудники Бюро теории переработки рассказали им о своих изысканиях, о смысле и назначении человекопереработки, о коренных отличиях её от убийства или каннибализма, о высшем значении общества в определении человечности человека. Лично Владимир Сифилинов выступил с блестящим выступлением об отличии человека от человечества, о том, что такое человексырьё и как к нему нужно относиться в этическом смысле.
После, если так можно выразиться, философского инструктажа, делегация отправилась на участок убоя, где лично были показаны современнейшие убойные машины, стоявшие на вооружении предприятия. Вспоминает Иван Бабоёбов, работавший тогда аппаратчиком убойной машины:
-Нас то заранее предупредили, что придут иностранцы и надо им показать всё. Ну мне начальник участка и говорит, давай Ваня ты им рассказывая. Мужик ты видный, язык у тебя хорошо подвешен и работник ты стоящий, так что не подведёшь. Я волновался, выпить хотелось, но у нас же строго с выпивкой. Ждём, ждём, а их всё нет. Вроде уже давно ушли с приёмки, а всё нет. Я эдак волнуюсь, даже сбойку одну допустил. Не закрепил хорошо голову, а мужик возьми и дёрнись. Пробоец мозг задел, но не насмерть. Я давай голову вправлять, а тут они идут. И надо ж так случиться, раз в год такой сбой бывает и как раз в такое время! Гляжу, начальник участка аж побелел весь. Я и сам заволновался, ещё раз шуранул пробойцем и следующего готовлю. Тут как раз они подошли, чернявые все, будто грузины. Я им показываю, как вот голову закрепить правильно, затылок выставить, потом наводишь пробоец и кнопочку жмешь. Там гидравлика, электропривод, он и бьёт. Это раньше надо было вручную лупить, а тут техника.
Иностранцы то сначала вроде морщиться начали. Оно то и понятно, первое время и я морщился. А когда втолмачили мне, что это ж сырьё, материал так сказать, так я и успокоился. И им же это объясняю, что туша и есть туша, без выдумок. Тем более, что аппарат совершенный, без боли, хлусь, проломит затылок и мозг расшибёт. Мгновенная смерть и никаких мучений. Новую голову закрепляю, показываю. Они головами кивают, тараторят по-своему, спрашивают меня через переводчика, как работается. Хорошо, говорю, работается, условия сами видите какие. Чисто, сухо, тепло, будто не в цеху, а в больнице. Восьмичасовой рабочий день, питание в столовой хорошее, зарплата тоже, притом и премия ещё. То есть очень даже роскошно работается, товарищи из капиталистических стран позавидуют. Я то не дикий, знаю, как их там эксплуатируют. Они смеются, кивают головами, что мол прав я. Гляжу, начальник участка заулыбался. То есть молодцом, не сплоховал.
Следующим делегация посетила участок сбора крови, где гостям были продемонстрированы современнейшие вакуум-пистолеты по откачке крови, которые существенно ускоряли процесс обескровливания, а также повышали выход крови. Много эмоций у иностранных гостей вызвали и установки для конвейерного съема шкуры в кожевенном цеху. По словам делегатов, несколько из которых работали на кожевенных предприятиях, в их странах до сих пор практиковался ручной способ съемки шкур, лишь механизированный различными приспособлениями. Работники кожевенного цеха показали качество снятой кожи, которое привело гостей в восторг своим качеством. На участке костяных изделий гостям была подарена сувенирная продукция предприятия, вызвавшая настоящий восторг.
Обедали гости в заводской столовой, вместе с трудовым коллективом. Качество пищевого обслуживания в очередной раз заставили делегацию восхищаться, а блюдо из жареной крови, смешанной с женским молоком заставило замолкнуть всех. Даже французы, известные знатоки гастрономических блюд, после обеда признавались, что не ели ничего вкуснее, чем казалось бы незамысловатое из заводской столовой. Председатель лионской городской ячейки Пьер Сосиньи даже оставил свою запись в книге "Жалоб и предложений". Дается в переводе: "Вкус этого блюда волшебен. Это нечто неземное, это воспоминание о детстве, это запах счастья, это сладость любви, это воздух свободы, это само совершенство, превосходящее границы гастрономического и переходящее в разряд гуманистического".
После обеда делегация посетила гастрономический цех, цех производства органопрепаратов и посмотрела концерт заводской самодеятельности. Нужно ли говорить, что визит на КЧПК произвёл на членов делегации самое положительное впечатление, которое они не замедлили высказать на страницах прессы своих стран. Коммунисты Франции даже оказали бойкот фильму "Комбинат смерти", фактически сорвав его успешное шествие по Европе. После отъезда делегации Михаил Малафьин был награжден грамотой Совмина, а ряд работников предприятия получили премии и ценные подарки от Министерства перерабатывающей промышленности. Это стало славным итогом ещё одного этапа в деятельности КЧПК.
Полезный совет: Спермовичок или торт "Казацкому роду нема переводу"
Тесто: растереть яичный порошок с сахаром, добавить консервированную сперму "Вафлюшка" и муку. Разогреть духовку до 200 градусов, добавить в тесто соду гашеную уксусом, размешать и вылить тесто в фаллическую (***образную) форму смазанную маслом и посыпанную мукой. Выпекать корж примерно 40 мин., готовность проверить с помощью зубочистки - проткнуть корж посередине и если на зубочистке не останется теста, то корж готов. Готовый корж остудить и разрезать вдоль на 2 части.
Крем: взбить "Вафлюшку" с сахаром и хорошо охладить в холодильнике. Кремом пропитать коржи.
Примечания: 1. Калорийность торта можно снизить если вместо "Вафлюшки" использовать обезжиренный натуральный спермойогурт "Малафья Ивановна" в том же количестве а вместо сахара в крем добавить сахарозаменитель ("Вафлюшки" и "Малафьи Ивановна" при это нужно взять в 2 раза больше).
2. Торт лучше готовить заранее и поставить его на ночь в холодильник, что бы коржи хорошо пропитались.
3. В крем можно добавить крупно порезанные грецкие орехи (очень вкусно!).
Приятного аппетита!