Александра Богдановна открыжила последнюю строку, еще раз пробежала глазами колонки цифр, перевернула лист и обречено вздохнула: новый лист любезно высыпал перед ней такое количество данных, что она не выдержала:
– Боже, ума не приложу, как я сдам этот баланс?! Уже завидую Джордано с его единственной проблемой...
Она с отвращением отодвинула кипу листов в сторону, придавила калькулятором и взяла из рук мужа чашку с кофе.
Тарас поставил блюдечко на край стола. Склонился над женой опираясь локтем на спинку стула, шелестнул листами.
– Не спутай мне листы, – буркнула Александра Богдановна, услышав над головой похмыкивание мужа. Кофе был хорош: в меру горький, в меру сладкий, и горячий. – Это же мой первый годовой баланс. А то я вовек тут ничего не сделаю...
– Делов-то... – откровенно хмыкнул Тарас, – подведение твоей работы за год...
Он взял с тумбочки «Радяньску Мову», плюхнулся на диван. От обиды Александра Богдановна чуть не поперхнулась – распри москалей с крымчанами интересовали ее мужа больше, чем ее предстоящая сдача отчета.
– Делов-то, – повторил Тарас, – ты же хорошо знаешь свою работу, чего трястись?
– Да ты что?! – возмутилась Александра Богдановна, – Ты знаешь... – она потеряла дар речи.
– Знаю... – запоздалым эхом отозвался муж. – А ты купи коробку шикарных конфет, бутылку «Наполеона», заверни все это в отчет и ... спи спокойно.
Александра Богдановна едва не задохнулась от возмущения:
– Это же преступление! Да и где я столько денег возьму!?
– Преступление?!? – удивился Тарас. – Москали у нас чуть Тузлу не отхряпали – вот это преступление. Мы же у них Канин Нос не требуем. А деньги возьми в «черной кассе», потом спишешь на 20-ый счет.
Газета зашуршала, последние слова донеслись глухо.
Александра Богдановна гневно обернулась: Тарас уже спал, закрыв лицо газетой. Лист мерно колыхался, отчего казалось, что президент на фотографии сурово грозит ей пальцем.
Утром, стоя в коридоре Налоговой Инспекции, Александра Богдановна умоляла в душе радяньских и русских богов, чтобы никто не заметил у нее в пакете коробку шоколадных конфет, за которые она не без сожаления отдала из собственного кошелька целого «Гамильтона». Но другие главбухи стояли молча, полные равнодушия к ее переживаниям. Все держали в руках разнообъемные пакеты.
Марь Ванна сосредоточенно просматривала отчет. Александра Богдановна сидела ни жива ни мертва, следя за инспектором. Руки, держащие пакет с коробкой конфет, тряслись в унисон с ее душой.
Марь Ванна задержала взгляд на «Декларации на прибыль». Александра Богдановна похолодела. Негнущимися пальцами она достала коробку, неуклюже положила ее на баланс.
Лицо заполыхало так ярко, что Марь Ванна недоуменно подняла голову и огляделась.
– Дорогая Мария Ивановна! – выговорила Александра Богдановна, пытаясь растянуть в улыбке непослушные губы. Зубы выбивали «Болеро» Равеля. – Скоро 8 Марта... вот я и... это... того...
– Шура, вы – душка! Я их так люблю! С этой работой закружилась, что и забыла о празднике. В этих отчетах без бутылки и не разберешься, – мило улыбнулась Марь Ванна.
Александра Богдановна тепло, даже очень, вспомнила мужа, черта и его бабушку.
Быстро пролистав документы, Марь Ванна поставила штамп на титульном листе и протянула баланс обратно.
Ледяной ком упал с души Александры Богдановны на пол и растекся мелкой лужицей под лучами яркого солнца бьющего в окна. Александра Богдановна улыбнулась и смущенно сказала:
– А знаете, мне муж советовал взять «Наполеона». Что вообще мужчины могут понимать в женском вкусе? Не правда ли?
Марь Ванна загадочно рассмеялась и, наклонившись к Александре Богдановне, доверительно шепнула:
–Поверьте моему слову, иногда нужно прислушиваться и к мнению мужчин...