ТОВАРИЩ СЛЕДОВАТЕЛЬ
Ты сидел за столом кабинета, своего уютного, только что после евроремонта, кабинета и дул на кофе в чашке. Ты не любил очень горячий кофе и ждал пока он остынет. Радовался, что, пожалуй, всё обошлось. Сколько вчера выпили, но голова ясная, никакого похмелья и настроение самое бодрое.
Зазвонил телефон. Ты ничуть не испугался и не напрягся, ты уже несколько месяцев, как жил спокойно, не боясь телефонных звонков. Было время, да, тогда ты их боялся. Каждый переживал мучительно, днями смотрел на телефон, ожидая звонка. Потом хватал трубку, жал ею в побелевшее ухо и ожесточался от разочарования. Звонили вечно какие-то излишние люди, а ты ждал звонка от неё. Недели отчаяния. Недели, которые дались тебе тяжелее всего, хуже, чем даже ранение. Проклятые недели.
Но теперь ты о них забыл. Теперь ты жил нормально, ничего не ждал, часто улыбался, обычная жизнь, которую ты научился ценить.
-Я слушаю.
Ты взял трубку безо всякой боязни, с уверенной улыбкой и произнёс что положено своим чеканным, строгим голосом.
-Привет, это я.
Ты коротко выдохнул, будто тебя ударили ножом. Ты знаешь как это, тебе били ножом и ты тогда также выдохнул и упал на грязный асфальт ранней весны. Сейчас ты замер. Ты рассчитался со своим прошлым, ты пережил достаточно, ты вытерпел своё и ты не хотел повторения. Не хотел!
Трубка легла на рычажки, ты откинулся в кресле. Ты всё вспомнил и тебе снова стало страшно. Тебе, двухметровому мужику в сто тридцать килограмм весу, который одни голосом мог остепенить любого, тебе стало страшно и тошно. Сейчас всё вернётся. Ты думал, что выпутался, спасся и теперь будет хорошо. А тут снова то же самое. Черные недели возвращаются.
Телефон снова зазвонил, а ты положил голову на спинку кресла и закрыл глаза. Ты больше не сопротивлялся. Всё уже случилось и любые движения не имеют смысла. Ты оцепенел, как тогда. Прошло больше двух лет с той поры. Когда ты в таком же состоянии валялся дома на диване и сквозь зубы выл. Громко играла какая-то музыка, чтобы соседи не услышали, а ты выл. Как воют тяжелораненые в госпитальном бреду.
Иногда ты умолкал и прислушивался к своему организму. Непонятно чего ты ждал. Каких-то перемен. Может, чтоб сердце заболело. Да, ты бы обрадовался, если бы заболело сердце. Тогда, может, хоть немного полегчало бы. Но сердце спокойно себе билось и даже не думало болеть. А ведь тебе было так плохо. Это была пропасть плохо. Это была невозможная боль, от которой ты не знал куда деваться. А сердце не болело. И ни единой сединки. Ты же так нервничал, ты выл, плакал, ворочался, бил себя по груди, но ни единой сединки. А ты надеялся, что они смогут помочь. Она увидит, как ты убиваешься и что-то изменится. Но ты едва не сдыхал, а сердце стучало себе и волосы, обычные черные волосы. Как будто ничего не происходит.
Тебе тогда было очень больно, ты ждал и надеялся, это приносило еще большую боль. Ждал, что она вернётся, надеялся, что она передумает. И боль. Ты впервые оказался в такой ситуации. С ней все было впервые. Хотя вроде бы обычная баба, симпатичная, не глупая, с чувством юмора. Хорошая баба. Понятно, что она тебе понравилась, что ты навострил к ней лыжи. Ты ведь даже подумать тогда не мог, что всё так выйдет. Что она окажется для тебе роковой женщиной. Да ты бы расхохотался, своим басовитым и красивым хохотом, если бы услышал про роковую женщину. Какие-то глупости. Это книжный бред, в жизни всё прозаичней и несуразней.
А потом ты чувствовал себя рыбой на раскаленной сковороде. Ты извивался, ты пытался спастись, пытался как-то скукожиться, чтобы не было так больно, но ничего не помогало. Ты даже думал о самоубийстве. Ты! Самый благоразумный человек в прокуратуре области. Ты даже в детстве не думал о самоубийстве, для тебя эта мысль всегда была дикой и глупой. Мыслью для каких-то идиотов. А тут ты на полном серьёзе думал об этом. Что если взять пистолет из сейфа, приставить к сердцу, нажать на курок и станет легче. Не будет этой боли, не будет этого проклятого ожидания и надежды без надежды. Дошло до того, что ты даже всё тщательно продумал и сел писать предсмертную записку. Эта суета помогла, стало чуть легче. Ты дописал записку, но стреляться не стал.
Даже не струсил, даже не здравомыслие, что не из-за чего. Просто ты подумал, а вдруг она всё-таки придёт. Ведь есть же маленький шанс, ведь случаются на свете чудеса. Раньше ты не верил в чудеса, но тогда ты ждал их. По несколько раз каждый день ты звонил ей, что-то лепетал, да-да, очень смешное зрелище - лепечущая стотридцатикилограммовая туша. Лепетал и надеялся, что сейчас чудо случится. Сейчас она скажет, что возвращается, что всё будет хорошо, вы будете вместе. Но всякий раз ты слышал её недовольный голос, какие-то односложные ответы и вежливое прощание. Ты бил себя по голове, матерился возле телефона, обещал и клялся, что больше никогда не позвонит, да пошла она подальше!, сука!, а потом снова звонил. Через несколько часов или на следующий день. Вдруг оно случилось, вдруг всё изменилось!
Против неё не действовали никакие рецепты. До этого всё было просто. Бросал ты, бросали тебя, максимум, что требовалось, так это лишь немного позлить себя, что она дура и пошла на хер. Жизнь продолжается и жизнь продолжалась. С нею вышло всё иначе. С нею жизнь остановилась и закружилась на месте, как пластинка на захандрившем проигрывателе. Больно, больно, больно. Бесконечный круг больно, от которого никуда не деться.
Ты пробовал честно разобраться с собой. Понять что происходит. Вроде бы всё ясно, это просто твой эгоизм. Ты ведь большой эгоист, хоть и вырос с тремя братьями. Но эгоист и самолюбец. Твоя гордыня ущемлена, что баба бросила, вот и бесишься. Надо попуститься, баб на свете много, а ты мужик завидный.
Только не действовало. Тебе не становилось легче от всех этих рассуждений. И ты видел в них большие проплешины. Как ту, например, что если это эгоизм, то почему он не взбрыкнул раньше, на других бабах. Почему именно на ней? Почему именно с ней всё было совсем иначе, чем с другими бабами? Ведь было!
Ты тогда вспоминал проклятое 7 ноября. Кто предложил пойти побухать? Уже и не помнил. Зашли в какой-то ганделык рядом с работой, уже хорошенько нагрузились, когда ты увидел её. Никаких там землетрясений, подкашивания ног, усиленного биения сердец и прочей любви с первого взгляда. Даже близко не было. Просто подумал, что симпатичная баба сидит за соседним столиком. Компания, тоже видимо с работы, только отмечали именины какой-то разбитной рыжей бабы, а не годовщину революции. Там было только два мужичка да и те в возрасте, поэтому быстренько наметилось объединение столов и скоро танцевали вместе.
Ты с ней. Она тебе понравилась, веселая, румяная и не пошлая. Ты не любил ****овидных баб и не любил мымр, а тут всё как надо. От неё приятно пахло духами и спиртным. Выпивала барышня крепко, при этом водку не запивала, чем вызывала симпатию и даже уважение. Ты к тому времени уже третий год тянул в прокуратуре, школа жизни суровая и мог пить даже без закуски. Впрочем, тогда появился другой интерес и ты сдерживался, чтоб не набраться как обычно. Набивался проводить домой, но она как-то вежливо отказалась. Ты только потом отметишь это её умение делать всё вежливо, так что человек не мог и обидеться. Очень хотелось иной раз обидеться, но так она всё обставляла, что и не за что обижаться. Чертовка.
Потом созвонились, потом роман. Потом ты сомневался. Она была хорошая баба, но простая машинистка или как это там на компьютере называется. А ты ведь сын богатых родителей, у отца в районах несколько ресторанов, магазины, пруды арендует. Ты богатый человек и отец явно будет против пролетариата. Но это чепуха, ты сам себе голова, ты сам строишь себе карьеру, зарабатываешь на жизнь, тебе решать.
А ты не знал, что решать. Да, хорошая баба, ласковая, симпатичная, заботливая. Но. Ты не знал, что за "но" такое. Не мог же ты испугаться просто женитьбы. Ты же следователь прокуратуры, ты же взрослый здравомыслящий мужик. Что за чепуха, поговоришь с ней и надо жениться. Хорошая баба. Есть красивее, есть умнее, есть богаче, но она есть она.
Проходили недели, месяцы, разговора всё не было, ты ставил новые сроки, отговариваясь занятостью или тем, что не время. Потом заговорила она. Что расстаёмся, нашла другого человека, извини. Заговорила, как она умела, вежливо и прилично - не придерёшься. Извинить? Да не за что. Ты не виновата, нашла - иди, живи, взрослые люди. У тебя уже были случаи, когда бабы уходили. Им лучше синица в руках, женились на каких-то паршивых шоферюгах, быстренько заводили детей. Каждый выбирает что хочет и без обид. Ты шёл домой и спокойно рассуждал, что ладно, найдём другую, ничего страшного и хорошо, что не завязался с ней.
Дома включил телевизор, футбол что ли собирался смотреть. Поставил в микроволновку разогреваться ужин и сел в кресло. На этом кресле ты сидел с ней раньше и смотрел телевизор. Она любила мелодрамы, ты немного стыдился этого, ведь говно же полное. Но с ней было терпимо. Вспомнил, как обнимал её, как начинал здесь раздевать, а потом нёс в спальню.
Ты встал, потому что ты не мог сидеть в этом кресле и не думать о ней. А ты хотел не думать о ней. Но куда бы не смотрел, всё напоминало тебе о ней. И тебе захотелось уйти из дома, из своей уютной квартиры на улицу. Это же было глупо, ты заставил себя прекратить дурить и пошёл на кухню. Вытащил сочащийся жиром кусок копченной курицы, достал кетчуп, взял чашку с заваренной овсянкой и баночку с огурцами. Потом ещё графинчик с водочкой. Ты любил хорошо поесть, накатил, мокнул курицей в кетчуп, перемешанный с горчицей, стал жевать.
И замер. Ты не почувствовал вкуса. То есть ты чувствовал остроту, вкус курицы, но тебе совсем не было вкусно. И не хотелось есть эту курицу. Ты ничего не ел с утра, ты пробегал целый день, потом ещё шли с ней и разговаривали, ты должен был наброситься на курицу, как голодный волк. Но ты отложил кусок в сторону и понял - что-то случилось.
Это смешно, но ведь верный признак. Даже в грипп, даже в температуру 39 градусов, аппетит тебя не покидал. Только раз, когда тебя пырнули ножом на пустой вечерней улице, тебе не хотелось есть несколько дней. Ты тогда чуть не окочурился, был близок к тому свету, но чуть оклемался, сразу же захотел подпитаться. А приходилось пить бульончики, потому что желудок повреждён.
Теперь тебе тоже не хотелось есть. Хотя ты не ранен, не расстроен, голоден. Ты ещё несколько раз начинал есть, но бросал. Кусок не лез в горло. Ты думал, что это просто красивый оборот. Теперь ты прочувствовал это выражение буквально.
Накатил ещё. Водочка должна была помочь. А то как-то нехорошо, как-то тревожно. И неприятное ощущение в груди. Не слева, а не поймешь где. Тяжесть, что ли. Как-то не хорошо. Ты выпил ещё и пошёл смотреть футбол. Но уже через несколько минут стал одеваться. Ты не мог сидеть дома. Не мог. С тобой происходило нечто непонятное. Ты не знал как это назвать. Эту тяжесть, эту невозможность усидеть на одном месте, эту боль, странную боль без конкретной привязки что же болит, а просто боль.
Ты почти выбежал на улицу. Было уже темно, осень, опять осень. Ты встретился с ней осенью и расстаёшься с ней осенью. Всё это из-за неё. Ты не хотел так думать, но что же ещё? На работе всё отлично, ты на хорошем счету, начальство хвалит, подходят неплохие деньги. С родителями все в порядке, богатеют в своём Глухове. Значит она. Конечно она. Она уходит.
Ты заплакал. Даже когда тебя пырнули ножом, когда ты полз, истекая кровью, когда кричал и ревел, зовя на помощь, ты не плакал. Ты боялся, что можешь погибнуть на той паршивой улице, среди собачьего говна и окурков, ты понимал, что остаётся все меньше времени на спасение, но ты не плакал. Ты кричал, выл, пытался заделать раны куском рубахи, чтобы меньше вытекало крови. Потом тебя услышали, везли на легковушке в больницу, тащили по коридорам в операционную. Ты не плакал. Ты как-то очень спокойно рассуждал, что может умрёшь, а может и нет.
Больше поводов плакать у тебя тем не было. Ты был мужик-кремень, которого не растопить ничем. А сейчас шёл по пустой улице, шёл по слякоти, сквозь промозглый воздух, шёл под тёмным небом и плакал. Ты хотел сперва заставить себя прекратить, не плакать, не уподобляться глупой бабе, но тут ты почувствовал, что плач делает тебе легче, хоть чуточку, а утишает боль, облегчает тяжесть. И ты плакал. Про себя. Ты хотел реветь и стонать, но ведь сразу бы вызвали милицию. И ты лишь скулил, обходя лужи, скулил как брошенный щенок.
Ты понял всё и сразу. Вот так бывает. Жил-жил, но не понимал и тут будто дверь открыли. Конечно, она нужна ему! Он не может без неё! И не хочет терять её! И если они будут вместе, то эта фигня прекратиться! Она уже прекращается, ослабевает! Он был дурак, жевал му-му, вместо того, чтоб подхватить её на руки и нести к алтарю. Милая!
Ты побежал к ней. Ты даже в мыслях не допускал, что всё решено. Ничего не решено, она ждала, не дождалась и разозлилась. Нужно просто поговорить с ней и всё. А этот мужик, которого она нашла, это химера. Может его и нет совсем, может она специально выдумала этого мужика, чтобы раззадорить его! Ох Ната, ох и хитрюга!
Ты бежал по вечерним улицам, тебе было хорошо и ты улыбался. Остановил такси, чтоб быстрее добраться до неё. Это смешно, но тебе казалось, что важна каждая секунда. Ты задыхался от переполнявших чувств, ты думал, что скажешь ей, радовался, как же всё хорошо получилось и представлял, как всё хорошо будет.
Выскочил из такси, забыв расплатиться, шофёр едва не стрельнул из газового пистолета. Пришлось объяснять, заплатил вдвое и бегом к ней, на седьмой этаж уродливого дома из белых плит. Лифт не работал, да кажется она ещё с месяц назад говорила, что сломался лифт. Побежал пешком, звонил потный и запыхавшийся.
Дверь открыла сестра, кислолицая девица лет восемнадцати.
-Её нет дома. Будет поздно, может только утром.
И закрыла дверь перед носом. Если бы не закрыла, то увидела бы, как ты осел. Будто из тебя выдернули позвоночник. То ты был быстр и целеустремлён, даже красив в своей центнерной мощи. А то вмиг превратился в громоздкую кучу неизвестно чего. Ты постоял ещё несколько минут около двери и стал спускаться. Этажи, этажи, этажи. А ты думал, вдруг хеппи-энда не будет? Кто сказал, что должен быть хэппи-энд? А вдруг она действительно серьёзно собралась уходить?
Думать об этом было невыносимо, но ничего другого не оставалось. Всё вернулось на свои места, боль и тяжесть. Тогда ты ещё не знал, что начались недели отчаяния. Недели ожидания. Любой телефонный звонок, любой стук в дверь, любое
-Стас, тебя спрашивали.
-Кто!
Ты ждал её. Но её не было. Ты пробовал взбодрить свою гордыню. Ушла и пусть и плевать, не маленький, обойдёшся. Но этого бахвальства хватало в лучшем случае на несколько минут. А потом снова боль и тяжесть, снова тягостное ожидание. Работа валилась из рук, сна не было, ты ходил с лицом, как будто что-то болело. Все советовали сходить к врачу, вдруг сердечко или язва.
Ты пошёл к врачу. У тебя тогда был единственный врач - она. Поговорить. А вдруг ничего ещё не потеряно, вдруг она что-то не так поняла и думает, что не нужна ему. Нужна! Рассказать об этом. Ты поджидал её у дома. До половины первого, она приехала на такси, догнал. И кинулся к ней в ноги. То есть не буквально. Ведь грязь и слякоть. Словесно.
Ты предложил ей руку и сердце. Предложил переезжать, весной сыграть свадьбу, а летом поехать на море. Ты ни разу не была на море и это была твоя давняя мечта. Деньги есть, доллары. Ты прищучил одного дельца, занимавшегося торговлей лекарствами. Это была целенаправленная работа. Как только находили фирму с оборотами больше миллиона, начинали давить на отступные. С этого требовали двадцать тысяч долларов, сошлись на семи. Пять тысяч начальству, по тысяче себе. Это совсем не последняя тысяча. Ему стали доверять серьезные дела и дальше больше. У него есть заначка, можно хоть сейчас поехать на море, в Турцию! Давай!
Ты улыбался и смотрел на неё. Царапинка на щеке, это её кошка. Она любила свою кошку и даже ты, не выносивший домашних животных на нюх, к котам стал относиться чуть мягче. Она улыбалась. А ты понимал, что не зря затеял этот разговор. Ведь сомнения терзали тебя до последнего. Может не стоит, может это всё глупости маленького ребёнка, у которого отобрали любимую машинку.
Когда ты говорил, то понял, что никаких сомнений нет. Это любовь. Ты любил её, хотел подхватить на руки и целовать. Ты отлично помнил её мягкое тело. Ты млел тогда и даже сперва не понял, что она говорит.
Это не любовь. Я ценю тебя как друга, но я не испытываю к тебе никаких чувств. Что было то прошло и хорошо, что прошло. Раз наши чувства не выдержали испытание временем, значит так тому и быть. Не нужно тешить себя иллюзиями. Хочешь, давай просто разойдёмся. Хочешь, давай останемся друзьями. Но я хочу, чтобы ты знал, что я встретила свою любовь и ни о ком другом не мечтаю.
Она улыбнулась, как умела улыбаться, своей детской, беззащитной, но упрямой улыбкой. Завтра рано вставать, нужно идти спать, пока. Ушла, оставив тебя опять же грузной тушей. Ты снова пытался спастись гордостью. Ты бросил всё, что у тебя было, бросил всего себя к её ногам, а она плюнула и растёрла! Да кто она такая! Какое право имеет так задирать свой нос! Нашла любовь? Ну и котись себе со своей любовью подальше! Дура!
Ненависти тебе хватило до утра. А потом ты понял, что прощёлкал своё счастье. Вот так сразу и понял. Ещё несколько минут назад ругал её и проклинал на чём свет стоит, а потом вдруг понял. Что мог быть счастлив, жить с любимой бабой, а просрал. Тебе стало обидно, очень обидно. Наверное тогда был пик. Подступило со всех сторон, давило и жало. Сердце наконец-то заболело, ты мог днями ничего не есть, работа не радовала, деньги тоже, ты ходил осунувшийся, с выражением лица будто у тебя только что кто-то умер. Ты не думал о карьере, о том что начальство недовольно твоим видом.
Ты не знал как жить дальше. Всякая мысль о ней резала посильнее ножа. А уж ты знал, как режет нож. Всё потеряло смысл и было плохо до тошноты. Ты уже даже не выл и не плакал. Ты приходил домой, валился на диван и лежал, часами, пока не засыпал. А до этого тысячи мыслей, которые крутились сами собой. Чтобы думать, нужно прилагать усилия. Когда ты расследовал дело, та сознательно гонял мозги по данным, заставляя их выискивать ответ. А теперь они сами гонялись, хотя ответа же не было!
Точнее был. Так бывает. Она ушла, ты прощёлкал, плохо, тяжело, так бывает. Это жизнь. Надо жить дальше. Надо забыть, не думать о ней, отвлечься. Иначе ты или угробишь себе здоровье или сойдёшь с ума. Нельзя же долго быть в состоянии стресса. А она для тебя была настоящим стрессом. Забыть.
Ты пошёл на работу. Стал хвататься за всё, досиживать допоздна, участвовать во всех пьянках. Записался на курсы английского. Знание английского - большое преимущество, один из факторов карьерного роста. И ты стал выздоравливать. Очень медленно, со срывами, но ты хотел избавиться от неё, окончательно переболеть нею, получить иммунитет от неё. Чтобы больше недели отчаяния не повторились, чтобы тебе больше не было так плохо.
Ты много пережил. У тебя стало побаливать сердце и всё-таки появилась прядь седых волос. Она делала твой вид только солиднее. Ты затеял ремонт в квартире. Деньги были, чего бы не сделать всё по фирме. Купил хорошую квартиру недалеко от работы. Двухкомнатная. Полная перепланировка, замена всех сетей, нашпиговывание самой современной техникой. Ты уставал, ты разрывался на части, но ты начал улыбаться. Боль утихла. Не ушла, иногда она появлялась из неизвестных окраин, но это случалось редко, если ты по неосторожности задевал прошлое. Ты сделал всё, чтоб избавиться от него. Всё. Ты не ходил теми улицами и в те кабаки, поменял мебель и одежду, забросил друзей, хоть как-то связанных с ней. Обрубал все нити и почувствовал облегчение.
Ты улыбался все чаще. Ты почти перестал ждать. Пусть звонит телефон, пусть стучать в дверь, ты уже не думал, как в первые месяцы, что может это она, может она передумала, может всё будет хорошо. Боль, надежда, ожидание, все покрылось пылью и поросло паутиной.
А ты научился ценить жизнь. До случившегося ты ничего не понимал в жизни. Не видел и сотой доли собственного счастья. Теперь же ты понял, многое понял. Теперь ты радовался жизни, обычной простой жизни. Работе, домашним делам, еде, выпивке, телевизоре, болтовне с ребятами на работе. Да мало ли. После недель отчаяния, всё было в радость. И прошло уже несколько лет, радость оставалась и ты ценил свою жизнь.
Теперь звонок. Её звонок. Зачем она явилась из царства мертвых? Зачем она снова всколыхнет проклятое прошлое, от которого тебе едва удалось ускользнуть? Ты не хотел снова пережить боль, ты имеешь право на нормальную жизнь и ты не будешь брать трубку этого проклятого телефона. Звони, звони. И пять и десять минут и больше, ты терпеливый и осторожный. Ты не дашь себя взбудоражить. Хватит.
Ты что-то быстро говорил, успокаивал, но сам то понимал, что прошлое уже пришло, уже мучает. Теперь главное удержаться, чтоб не было ещё хуже, чтобы годы не пошли прахом, чтобы не вернутся в исходную точку. Ты сжал кулаки. Нет, ты просто так не отдашь свою жизнь. Нет, ты не позволишь себя терзать и давить. Нет, ты будешь сражаться за себя. Ты не мальчик какой-то, что выбросили из жизни, а потом втащили обратно, когда нужно, и пляши. Нет. Ты заместитель начальника отдела областной прокуратуры, уважаемый человек. Ты давишь подследственных, как гусеничный трактор траву. Вырываешь с корнями и не оставляешь выбора. Ты умеешь прихватить человека за яйца так, что он будет сидеть глиняной балдой, покорно и недвижимо. О тебе уже пошла слава и тебя ждёт хорошая карьера.
Ты не хвастаешься, ты же реалист. Ты знаешь, что возможно всякое, судьба может повернуться и задницей, звезды сойдутся так, что тобой пожертвуют. Возможно и такое, но для тебя это не будет неожиданностью. Ты готовишь запасные аэродромы. У тебя есть заначки на банковских счетах, есть хорошие знакомые в Киеве и Москве. Тебя уже туда зовут, но ты пока держишься государевой службы. Пока…
Снова зазвонил телефон, он молчал больше получаса и вот снова зазвонил. Ты хотел выйти, но потом понял, что звонок особый, это звонит дежурный снизу.
-Я слушаю.
-Это Собко, дежурный, Станислав Владимирович, к вам пришли.
-Кто?
-Говорит, что по делу, Синельникова её фамилия.
Ты должен был сказать, что сегодня не приёмный день, что сильно занят, что не знаешь никакой Синельниковой, черт бы её побрал! Но ты встал, как обреченный и пошел со своего четвертого этажа вниз. Опять лестница, опять ступеньки, опять прошлое. Ты вроде бы полез во внутренний карман своего пиджака, а на самом деле потрогал занывшее сердце. Опять. Ты ещё бахвалился, что вовсе не сдался, что надо раз и навсегда поговорить и всё, что прятаться это не по-мужски, но к первому этажу твой задор стих.
Она ждала внизу. Возле охранника. И только ты её увидел, как почувствовал прежнюю боль. Эту тяжелую смесь бог весть каких неприятных чувств, которую даже ты, такой сильный и непотопляемый, еле нёс. И ведь не сбросишь.
Сухо поздоровались и ты повёл её вверх, зашли в кабинет, показал ей на стул. Она огляделась.
-У тебя хорошо здесь.
И улыбнулась. И победила. Ты уже собирался начать разговор жестко и требовательно, как научился говорить с подследственными, но теперь сбился, рухнул, будто подстреленный на ходу. Твоя жесткость скипелась на губах и стала падать воздушной пенкой. Ты откинулся в кресле.
-Помоги мне.
Её голос. Что случается с людьми, что такое случается? Почему прошло уже несколько лет, а ты слышишь её голос и с тобой происходит невероятное. Ты млеешь, ты начинаешь улыбаться и боль, тебе больно, ты держишься за сердце. Что это за голос такой? Как она могла так сильно запасть тебе в душу. Стать настоящей твоей частью, которую ты так и не смог полностью удалить? Почему вот сейчас ты сидишь и на глаза наворачиваются слёзы. Кто поверит плачущей туше в сто тридцать килограмм весом?
Ты встал и закрыл на замок дверь, чтобы никто не увидел тебя в таком состоянии.
-Извини.
Её голос звенел. Она тоже плакала. Она плакала. Ты сел в кресло и тебе стало совсем уж плохо. Она плакала при тебе всего несколько раз и во всех случаях ты был виноват. Вёл себя глупо и недостойно, не как мужик. И ты долго потом себя корил за те её слёзы. И сейчас она плачет, а ты не знаешь, как быть. Зачем-то полез в стол, достал таблетку валидола, сунул под язык. Разжалобить её хотел? Ведь мог обойтись и без валидола! Идиот.
-В чем тебе помочь?
Ты не узнал свой голос.
-Помоги ему.
-Что?
-Помоги ему.
Ему. То есть тому, к кому она ушла. Ты плохо знал этого худого дылду, мелкий бизнесмен, какие-то дела с торговлей соляркой для колхозов. Отнюдь не богат, мелкая сошка. Ты тогда вполне мог нанять парочку отморозков, чтобы его отметелили. Мог, мог. Сам бы не полез, потому что нужно думать о карьере и несерьезно, но имел пару мелкоуголовных должников, которые с удовольствием бы выполнили его указание. Не стал. Ты ведь понимал, что проблема в ней, а не в этом мужике. Она решила. Она ушла. А этот крендель не важен. Ты даже и не злился на него, для тебя он отстоял где-то в стороне и почти не составлял проблемы. Ему.
-Что с ним?
-Его посадили. Шьют дело. Вытащи его.
-Какое дело?
Она рассказывала, а ты даже боялся посмотреть на неё. Ты боялся встретиться с ней взглядами, боялся окончательно раскиснуть и закатить истерику. Хватался за её слова. Дело по зерну, взяли несколько человек, которые крутили махинации с зерном, полученным за поставленную солярку. Оказалось, что он среди арестованных. Грозились дать большой срок. И дадут. Дело затеяли, как отчет для Киевом, зерно тема животрепещущая, негодяи обманывали крестьян, точно посадят.
-Вытащи его!
-Чего ты так разнервничалась? Он то сидит только две недели.
-У него больное сердце!
-А у меня?
-Что?
-У меня тоже больное сердце. Из-за тебя. Видишь, вот таблеточки теперь в столе держу, пью, когда прихватывает. У меня сердце ничем не лучше!
-Его бьют.
-Бьют, признательное требуют. Дело то резонансное.
-Вытащи его, ты же можешь!
Ты действительно мог. Во всяком случае, хотя бы попытаться. Ты не занимался этим делом, слишком мелкое для тебя, но кое-что слышал. Мелкие махинации, каких много, просто мужикам не повезло. Такое бывает. Просто не повезло. Можно посодействовать, у тебя был авторитет, у тебя были перспективы, все говорили, что пойдёшь в рост и здесь не задержишься. Может быть не сразу, но за недельку другую его можно отмазать. Нет.
-Нет.
-Что нет?
-Нет. Нет. Нет!
И ты почувствовал облегчение, увидел какой-то выход. Хватит. Хватит тебе мучаться. Хватит теребить своё сердце, оно ещё пригодиться! Всё! Сказать "нет" и быть жестким. Ты должен выбросить её из своей жизни. Другого выхода нет, если ты не хочешь мучаться дальше. Выброси её сейчас. Грубо и тупо. Рви по живому, чтобы между вами ничего не осталось!
-Нет!
-Почему?
-Потому что это противозаконно. Я не хочу ставить под угрозу свою карьеру ради бог знает кого.
-Ради меня!
-Ты то здесь причем?
-Я люблю его!
-Тем более, он счастливчик, ты его любишь и это подкрепит его.
-Он умрёт там!
-Может быть. Ну так ведь человеку свойственно умирать. Я вот тоже пару лет назад чуть не умер! Я лежал на кровати и часами стонал, у меня болело сердце, я не хотел жить, даже застрелиться собирался! И ничего, выжил. Сам выжил, никто за меня не бегал, не хлопотал.
-Перестань!
-Не перестану, Ната, не перестану. Хватит. Я хочу поставить сейчас большую и жирную точку в наших отношениях! Я хочу забыть тебя, выкинуть из жизни как страшный сон! Ты даже не догадываешься, что мне пришлось пережить! Как я мучался, как меня перетирало! Я думал, что сдохну! Я хотел сдохнуть! Из-за тебя! Всё из-за тебя! Я не знаю как так получилось, но так получилось. Я любил тебя и люблю сейчас, но я хочу вырезать у себя эту любовь. Потому что она стала каким-то горбом. Которой давит и давит меня. Я хочу жить нормально! Я заслужил нормальную жизнь, как все люди, чтоб без этой херни, чтоб в тридцать сердце нормально работало, а не болело! Нет.
-Стас, помоги ему, прошу. Если он умрёт, я тоже умру. Ради меня помоги.
-Нет, Ната. Сейчас или никогда. Если я сейчас не выброшу тебя из своей жизни, я буду мучаться до самой смерти. Я хочу свободы, свободы от тебя и я говорю нет. Ты больше не властна надо мной.
-Я беременна.
-Я не дам тебе разжалобить меня. Мне наплевать. Между нами всё в прошлом. Меня не волнует, что там с тобой!
-За что ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала плохого?
-Ничего. Ната, совсем ничего. Ты сделала мне очень много хорошего, но просто так вышло, что я люблю тебя. И не могу жить без тебя. Мне пришлось пройти через ад, пока я научился как-то существовать без тебя. В этом нет твоей вины, просто так получилось. И сейчас я не мщу тебе, я защищаю себя, своё право на жизнь без отчаяния и сердечных приступов!
-Вытащи его и я буду твоей.
-Ната, мне не нужен чужой ребенок.
-Я сделаю аборт, только вытащи его.
-Ната. Так бывает, что происходят некие вещи и их не повернуть обратно. Мелькнула развилка и осталась позади, ты уже не можешь вернуться обратно и пойти другим путём. Ната, наша развилка осталась далеко позади. Единственное, что мы можем сделать, это забыть, что она вообще была. Забыть друг друга. Всё. Конец.
Она плакала. А ты понимал, какое сокровище потерял. Ты работал на лущилке людей, видел как с них слетает шелуха и что под ней остаётся. Ты знал, что она обладает драгоценным свойством. Она может любить, она может дарить себя. Это редкое свойство, сейчас люди себялюбивы, а она была другой. И вот сейчас она плакала за ним. Она не представляла своей жизни без него. Такие люди редко встречаются. Ты хотел сказать ей об этом, но она встала.
-Я сейчас пойду и утоплюсь.
-Ната, это будет глупо, но дело твоё. Ты взрослый человек и ты принимаешь решения.
И она вышла из кабинета, сначала ты открыл защелку, потом она вышла. Ты проводил её до постового, ты успел вытереть платком глаза, чтоб никто не увидел твоих слёз. А она, она пусть плачет, от тебя и мужики выходили со слезами, куда уж этой широкоскулой барышне.
Ты вернулся в кабинет и поставил чайник. Выпить ещё кофе и за дело. У тебя сейчас много работы. И тебе нужно чем-то заняться. Ты будешь сидеть сегодня до полуночи, пить кофе, курить, мозговать над бумагами, может даже съездишь в СИЗО на допрос. Потом немного поспишь, прямо здесь же, на диванчике у стены и с утра снова за дело. Будешь набирать на компьютере постановление, слушать сальные шутки коллег, сам что-то скажешь в тему, вечером выпьете водки, поговорите, потом телевизор и спать. Ты хотел спокойной, обычной жизни. Кушать, работать, выпивать, спать, и без всяких там взлетов и падений. Пошла подальше любовь, ты обычный человек и тебе она нестерпима. А вот приятность мелких вещей, это да. И вот ты уже покряхтываешь от хорошего кофе, пробегаешь глазами страницы из дела и свободно вздыхаешь. Кажется ты сбросил с себя ярмо и заслужил спокойной жизни. Пожалуй, вечером, по этому поводу ты даже выпьешь коньяка. Хотя нет, коньяк это дурные воспоминания, она любила коньяк. Выпьешь водки. И прочь сомнения, ты освободился! Прошлого нет.