аааааааААААААшшшшшшш! аааааааАААААшшшшшш!
- Котенок, перевернись на животик, сгоришь.
- Мммм…
- Котенок…
- Отстань!
Я умолкаю. Она всегда так разговаривает со мной. А я сношу все это безмолвно. Потому что очень люблю ее.
В первый раз я увидел Катю в школе на выпускном вечере, куда водил на экскурсию своих племянников. Она была в платье цвета морской волны, светлые до плеч волосы и белая нежная грудь в глубоком, как Марианская впадина, декольте. Я встал как вкопанный и не мог пошевелиться. Я боялся неосторожным движением спугнуть неземное видение и глупо улыбался. Катя покрутила мне в ответ у виска и отвернулась.
аааааааААААААшшшшшшш! аааааааАААААшшшшшш!
Катя загорала в одних трусиках. Я запрещал ей это, но разве она меня слушала? Мужики, лежащие рядом, пожирали Катю глазами, а я готов был убить их всех до последнего. Катина грудь мерно вздымалась, я не выдержал, и потянулся к ней.
- Убери руки! Мне кажется, мы уже обо всем договорились.
Она разговаривает со мной, как с больным ребенком.
- Да-а…, - тяну я капризно, - мы договаривались с тобой, когда ты была одетой. А когда ты в таком виде, то все наши договоренности не считаются...
Я опять тянусь к Катиной груди.
- Убери руки, я сказала! Ты хочешь, чтобы я уехала?
Мне было тридцать, Кате – семнадцать. Когда ее мать узнала о моем существовании, то сильно не обрадовалась. Но жили они бедненько, и я начал помогать им деньгами.
Через некоторое время меня нехотя стали признавать. Вроде как прибившуюся бездомную собаку.
- Вас, Дима, принимают в очень интеллигентной семье, - говорила мне Катина мама, когда брала из моих рук деньги. – Постарайтесь это запомнить.
Я старался. Очень. Но за два месяца хождения к Кате в дом я так и не стал там своим.
аааааааААААААшшшшшшш! аааааааАААААшшшшшш!
- Котенок!
Молчание.
- Котенок!
- Ну что такое?
- Я тебя люблю.
- Ну и прекрасно.
Молчание.
- Котенок, я хочу есть.
- О, Господи! Ты еще о чем-то, кроме еды, думать можешь?
- Могу. О тебе.
- Тогда лучше думай о еде.
Молчание.
- Котенок!
- Ммм?
- Идем купаться?
- Нет.
- Я тогда схожу?
Молчание.
Иииии! Эх! Иииии! Эх!
Я хорошо плаваю. Десять лет занимался. Чувствую себя в море как рыба. Больше моря я только Катю люблю.
Иииии! Эх! Иииии! Эх!
Когда у меня возникла идея поехать с Катей на море, ее мама чуть меня не убила.
- Вы что, молодой человек, - шипела она, - ополоумели?
Почему ополоумел? Я просто хотел показать Кате море. Она его еще ни разу не видела.
- Вы, наверное, за дуру меня принимаете?
Нет, я не принимал ее за дуру. Наоборот, я даже иногда думал, что они с Катей умнее, чем мне хотелось бы.
- Никогда!
Но тут вдруг вмешалась Катя, отвела свою мать в сторонку, и они долго о чем-то шушукались. Наконец меня вызвали на ковер в соседнюю комнату.
- Ладно, Дима, хорошо, я отпущу с вами Катю.
Я обрадовался.
- Но вы должны мне поклясться, что не притронетесь к моей дочери. Клянетесь? В противном случае я оторву вам голову.
Она была очень интеллигентной теткой.
Иииии! Эх! Иииии! Эх!
- Молодой человек! Молодой человек!
Это меня? Я очнулся. Берега не видно. Это ж надо, чуть посреди моря девушку не сбил!
- Молодой человек, если вы будете продолжать плыть с той же скоростью, у вас очень скоро возникнут проблемы с турецкой таможней.
Девушка. Нет, скорее женщина. Старше меня. Но личико миленькое.
- Молодой человек, помогите мне до берега добраться. А то я уже немножечко боюсь.
- А зачем заплывали?
- Заслушалась.
- Чем?!
- Музыкой. Вы не слышите? Это же орган! Та-тата-та…
Малахольная какая-то.
- Море волнуется, и играет. Прекрасная музыка. Торжественная, вечная… Слышите?
- Слышу…
Ни черта не слышу.
- Вас как зовут?
- Дима. Держитесь за меня, поплыли.
- Дима, неужели вы не слышите? Вот музыка плавная, как гладь. А вот она вздымается, гудит и обрушивается, как волна… Надо в себя заглянуть. Посмотрите в себя!
Смотрю вниз. Живот. И ноги в воде болтаются.
Она смеется.
- Не вниз, Дима, а в себя! Это находится у вас внутри. Чувствуете?
- Чувствую.
- Что чувствуете?
- Жрать охота. В смысле, извините, кушать.
Смеется.
- Какой же вы смешной, Димочка. Чистый лист.
Какой лист? Причем тут лист? Не понимаю.
- Ну, поплыли, давайте!
Стоим на берегу. Фигурка у нее неплохая.
- Спасибо, Димочка. Пока!
- Не за что, счастливо!
Провожаю ее взглядом.
Оборачивается.
- Вы очень смешной, Дима. И очень хороший.
Смешной? Почему смешной? Ну да ладно, все равно почему-то приятно...
Катя укрыла грудь моей майкой. Грудь под майкой дышит, и мужики вокруг сатанеют.
Но мне уже почему-то расхотелось убивать этих клоунов.
- Я хочу есть, Котенок.
- А я не хочу. Будем еще загорать.
- Загорай. Я возвращаюсь в гостиницу.
Катя приподнимается, и майка соскальзывает с ее груди. В глазах удивление. Я впервые позволяю себе что-то без ее разрешения.
- Послушай, Дима…
Ого, какие искры в глазах!
- Я ухожу. Ты можешь еще загорать.
Встает, молча одевается и идет со мной.
Обедаю я один.
Тумц! Тумц! Бац, бац! Тумц! Тумц! Бац, бац!
Я убил бы того, кто при мне назвал это музыкой.
Тумц! Тумц! Бац, бац! Тумц! Тумц! Бац, бац!
Мы сидим с Катей за столиком и едим мороженое.
Внезапно бацанье прекращается. Музыка более-менее. Хоть на музыку похожа.
- Потанцуем?
- Сначала доем мороженое.
Катя ест мороженое долго. Я не решаюсь ее торопить.
Когда мы, наконец, идем танцевать, музыка прекращается и начинается знакомое бацанье.
Тумц! Тумц! Бац, бац! Тумц! Тумц! Бац, бац!
Я делаю несколько конвульсивных движений, пытаясь подстроиться под ритм, цепляюсь за чью-то ногу и с грохотом падаю. Все смеются. Катя тоже. Хотя я редко вижу, чтобы она смеялась.
- Не мой формат, - говорю окружающим и ковыляю к себе за столик.
Катя остается, и возле нее сразу же пристраивается какой-то сукин сын. Они вертятся и извиваются так, что у меня начинает кружиться голова.
- Димочка, это вы?
Я оглядываюсь. Рядом со мной моя сегодняшняя русалка. Красивая.
- Вам тоже не нравится это битье по голове?
Я рассеяно мычу.
- Составите мне компанию?
Я оглядываюсь и ищу глазами Катю. Ее вертит в своих ручищах невозможного вида тинэйджер.
Тумц! Тумц! Бац, бац! Тумц! Тумц! Бац, бац!
- Составлю.
Мы с русалкой уходим.
Мы идем к морю. Здесь бумканье почти не слышно. Словно далекая гроза.
- Будет дождь, - говорит русалка.
- С чего вы решили?
- Гроза накрыла великий город…
- Вы имеете в виду этот задрипанный городишко?
Опять смеется.
- Посмотрите, Дима, это Вселенная, вон там, за горизонтом, видите?
Вижу черноту. Точнее, ничего не вижу.
- Она звучит, Дима, играет. Море, тучи, звезды – это идеальные, совершенные инструменты. Их звук чист, а мелодии прекрасны. Слышите?
Она кладет руки мне на плечи и мы начинаем танцевать. Сначала легко, а потом все быстрее и быстрее. Я кружу ее в полном безмолвии, пританцовывая на теплом песке…
Мы падаем в море и я ее целую. Русалка меня не отталкивает…
- Мы еще встретимся?
- Нет. Завтра я уезжаю.
- А если я скажу, что люблю тебя, то… встретимся?
Смех.
- Может, оставишь адрес?
Опять смех.
Я злюсь на нее и на себя. И на кого больше – я не знаю.
- Тогда прощай, русалка.
- Прощай…
Я целую ее в последний раз.
- Где ты был?! Где ты был, я тебя спрашиваю?!
Никогда не видел Катю такой. Скандалить со мной она считала ниже своего достоинства. До этого, если я себя плохо вел, меня удостаивали только строгого взгляда.
- Ты был с этой теткой?! С ней?!
Молча иду в ванную и смотрю на себя в зеркало. В черных мокрых волосах блестит седина. Почему я такой седой, мне же всего тридцать. Или уже тридцать?
Возвращаюсь в комнату. Катя сидит на кровати и обиженно дуется. Мне все равно.
- Дима!
Я молчу.
- Дима!
Куда же, черт возьми, я дел свои сигареты?
- Ты не хочешь со мной разговаривать?
Может, в тумбочке? Нет, здесь тоже нет.
- Ты меня больше не любишь?
Ага, вот они, наконец. На подоконник положил.
- Нет.
- Что – нет?
Начинает плакать. Впервые вижу, как Катя плачет. Размазывает слезы кулачком по щеке. Школьница, получившая двойку.
- Не люблю.
Теперь где-то зажигалка запропастилась. Что за день такой?
Падает лицом в подушку и рыдает. Мне ее не жалко. Звук ее рыданий меня раздражает, и я выхожу на улицу. Отправлю завтра эту куклу к чертовой матери.
Громыхает гроза. И как это русалка догадалась, что гроза будет? Не понятно.
аааааааААААААшшшшшшш! Буммм!
Стою возле моря. Гроза идет прямо надо мной. Буммм! Фссссс!
Начинает капать дождь. Я поднимаю ему навстречу руки и начинаю кружиться.
Фсссс! Буммм! аааааааААААААшшшшшшш!
Звук нарастает, становиться чистым и сильным.
Фсссс! Буммм! аааааааААААААшшшшшшш!
Орган раскатами звучит над миром, и его мощные аккорды громыхают у меня в груди.
аааааааААААААшшшшшшш!
Я танцую на песке, прижав к себе невидимую русалку, и дождевой вихрь кружит нас над Вселенной!!!
Впервые в своей жизни я счастлив!