Семьсот тридцать.
Андрей открыл правый глаз. Серо... Дневальный нагнулся к тумбочке и оперся на нее, подставив кулак под щеку. Дежурный свет горел позади него, и не было видно, спит он или нет.
Андрей проснулся рано. До подъема еще оставалось минут пять, не меньше. Это была уже привычка – просыпаться до подъема. Когда тебя изо дня в день поднимают в одно и то же время, быстро привыкаешь просыпаться без крика дневального. Хотя спать всё равно хочется всегда.
Из каптерки вышел дежурный по роте. Уже одет. Наверное, встал рано.
Такие это неприятные минуты, перед самым подъемом: кто не спал (а не спал только дневальный), все свои дела уже сделал, все письма написал, а новых не начинал – зачем? Сейчас всё равно начнется – ни минуты покоя. Те, кто проснулся, силятся ещё подремать, последние сладкие пять минут. Но все равно все напряженно ждут.
Нужно закрыться скорей одеялом, сейчас свет включат. Хотя сейчас свет – это просто насмешка. Какой в мае свет в шесть утра? И так светло.
Вот дежурный тихо что-то пробурчал дневальному, и тот включил свет сразу во всей казарме, тонко заверещав: «Р-р-рота, подъем!». И сразу с соседней с Андреевой кровати раздалось рычание: «Пасть заткни!» Это Азат, одного призыва с Андреем. Парень из Татарки, свой пацан.
Вообще их семеро, своих ребят. Азат, Ильдар, Марат, Сашка, Вовчик, Лёха и Женёк. Женёк призыва на полгода помладше, но тоже свой, хоть и слон. Сейчас он дежурным по штабу сидит. Такой наряд - халява. Марик стоит дежурным по роте. Остальные тут же рядом спят. Нет только Вовки. Дома в отпуске.
Марик, чтоб приколоться, сказал дневальному, чтоб снова громко орал «Рота, подъем!». Дневальный воздуха уже набрал в грудь, но, услышав тихое бормотание «Еб...о расшибу» от Ильдара, передумал, правильно решив, что лучше не послушаться своего дежурного, чем Ильдара.
Кругом повскакивали слоны и духи, да и черепа, кому в неположняк, медленно поднялись.
А нам и полежать можно. Правда, долго всё равно не поспишь. Дежурный по части сегодня ротный, этот всё равно не даст полежать, прибежит скоро. Но понежиться минут десять можно. А потом всё равно на зарядку. Прое...я сегодня не удастся.
Слоны бегают – бух, бух, бух. Никакой жизни. Ладно, поднимемся.
- Азат, поднимайся, курить пошли. – Андрей поднимает соседа и лучшего своего друга. Кровати рядом стоят. А сосед по тумбочке, Шурик, тоже уже встал, в тумбочку за зубной щеткой полез. Заодно и Андрей свою прихватил. Живём богато: зубная паста дорогая, мыло гражданское. Недавно всех отоварил Андрюха, пока деньги были, набрали себе всего. В тумбочке завал, старшина давно не проверял, а то бы быстро половину выбросил. Солдату мало положено: «мыльно-рыльное» да письменные принадлежности. Но в тумбочке и одеколон, и таблетки какие-то, и вещи разные по мелочи, и обувной крем гражданский. Кремы до, во время и после бритья, и материала на подшивы простыни две. Нашему брату подшивы много надо. Если подшива меньше, чем десять слоёв, то это уже не пойдет. Плеер опять же, кассеты горкой навалены.
Задницы от кроватей оторвали, пошли.
Курилка рядом с умывальником, да только кому сейчас в курилке хочется сидеть? На улицу пошли, как были: в трусах и в майках только. Тапки на ногах домашние, мягко и тепло.
На улицу вышли, а там всё равно прохладно ещё, хоть и май на дворе.
- «Петр» остался? – Азат спрашивает.
- Есть. – Протянул ему пачку Андрей. Закурили. Стояли молча, прислонившись к створке двери, которая закрыта была большим металлическим крюком. Утром меж собой разговаривать не о чем. Не проснулись ещё толком.
С куревом всегда по-разному. Раньше только на свои деньги покупали, да у шакалов если стрельнешь, то ладно. А теперь старшина начал выдавать по 15 пачек на месяц. Но это была «Прима» Елецкая, уж больно злая и вонючая. Но всё равно, если нет ничего, то и она хороша. А если деньги есть, то шиковали: «Золотая Ява», «Петр I».
А на улице хорошо: птички чирик - чирик, пахнет свежей листвой, которая недавно начала пробиваться из почек. В парке магнитофон включили, пока нет никого. Красота. Небо голубое, а у горизонта облака розовые.
Часть стоит на отшибе, за ней – лесопосадки, рядом дорога в сторону артскладов и ещё дальше – на «дизель», Дисциплинарный батальон, значит. Почти курорт.
Высокого забора нет. На территории части все рядом: и столовая, и клуб, и медпункт. Только штаб немного в отдалении стоит.
Стояли, курили, поплевывая на решетку у ступенек.
Со стороны штаба показалась фигура ротного. Накурились. Окурки в урну – и умываться.
Вода в кранах холодная, но специально разделись, полезли под шланг, который, привинтив к крану, держал дневальный свободной смены. Пока мылись, уже приполз ротный, орёт чего-то в казарме.
Бегом из умывалки, штаны натянули, в сапоги прыг, и – в строй.
Ротный уборщиков материт. Убираются плохо. Но кровати заправлены все. Вот и не успевают они, потому, как наши кровати заправляли. Быстрей надо. В бытность свою духом, Андрей в пять минут успевал заправить три кровати, да так, что ни один сержант не приколупается. А эти бараны ходят, гладят одно и то же место, как бабу – робко. Да и чего с духов взять?
Каждый в армии был духом, но не все перестали ими быть. Дух – это состояние души. Будешь тупить, так и останешься вечным духом, хоть и будут тебя величать дедом. Почти за год службы насмотрелся Андрей разных людей. Кто и по названию был дух, а по армейским меркам – череп, не меньше. А были и такие, что вроде – дед, при всех делах, а сами - слоны слонами.
Да, а мы ведь совсем не знакомы с нашим героем. Знакомиться будем.
Деменев Андрей Николаевич. Года рождения 1980, призван в 2000 году, в мае. А точнее – 29 мая. Служил он уже почти год, и именовался «черепом» или «черпаком» после весеннего приказа. Звание – сержант, командир отделения взвода связи, «замок». Хотя, какого, к черту, взвода? Всё его отделение, да взводный – вот и весь взвод. По штату положено много, а дано мало. И то половина – женщины военнослужащие. Пойди, покомандуй ими, если они в матери тебе годятся и у каждой – семья, дети. На линию их не отправишь, в наряд не поставишь, вот и прёшь вчетвером всю службу. Вчетвером – это он и ещё трое солдат. Ну да ладно, не переломимся…
Вот, мать твою, погнал ротный на зарядку. Когда дежурный нормальный, то можно и не ходить, всё равно ни чего не сделает, а когда баран какой-нибудь, сам пойдет смотреть. Только они сами редко с ротой бегают. Старшина иногда орет, что отправит в наказание за что-нибудь на три километра, да только ему ни кто не верит. Он не побежит. А по-другому не проверить, сколько ты пробежал. И с зарядкой такая же картина. Сержанты-то сами тоже напрягаться не станут, и других по этому поводу не напрягут. Это не учебка.
Бегом из казармы!
Подальше отбежим – смоемся куда-нибудь, пока слоны бегают. Ильдар крикнул худому маленькому соседу в строю, пока выбегали на спортгородок:
- Вася, погоняй их где-нибудь подальше.
- Ладно.
А сами тихонько вдоль дороги, и – в кусты. Пошли по кустам, по тропке – уже у штабной курилки. Всё равно в штабе – никого, кроме дежурного и телефонистки. А ротный в казарме остался, телик смотреть. Хуже всего зимой – не побежишь – замерзнешь. Вот и скрываешься, то на КТП, то в штабе, то в столовой. Везде свои люди – не выгонят и не сдадут.
Сели, снова закурили. Бывало, в учебке, нет у сержантов курева, а ни кто им не дает, если стреляют. Так они объявляли «день здоровья». Если кого увидят курящим – всё. Будешь до конца учебки проклинать тот день, когда первый раз в жизни в грязном подвале или за домом или еще где, закурил вместе со своими друзьями.
Сели. Пошли разговоры, неторопливые и размеренные. Здесь выделываться не перед кем. Все пацаны свои. Опять, всё то же: про дом, про подруг, про друзей на гражданке, про пьянку на гражданке. Все разговоры о доме. А про здешние дела-то что говорить? Все и так их знают не меньше твоего.
«Шурик, расскажи чего-нибудь, а?» - обычно кто-нибудь просил Шурика.
Лучше всех рассказывал всегда Шурик. Его и слушать одно удовольствие. Сначала песню свою споёт: «Наташка, моя чувашка, стройная, как лисапе-е-ед!» Подруга у него, значит, Наташка. Хотя, таких подруг у каждого с десяток. Встречаются, когда приспичит.
Но сегодня старую историю про пиво завел. Как они с друзьями пиво варили, а его дед у них вылакал всё. Хоть и слушали не первый раз, а всё равно интересно, если Сашка рассказывает. Хороший рассказчик в роте – это и радио, и телевизор вместе взятые. Скучно не будет никогда. Слушали, посмеивались, вставляли свои комментарии. Когда история закончилась победой наших, началось обсуждение дел ротных. Но много обсуждать было нечего.
Холодно, всё равно.
- Пошли в казарму, - Андрей предлагает, - в пи..у ротного.
- Пошли, всё равно время почти вышло. – Шурик сказал, глянув на часы.
Поползли тихонько к казарме. А мимо топ-топ, топ-топ, топ-топ – бегут ребята с танкового полка.
Пришли, тихонько в Ленинской комнате сели. Со старых времен комната досуга называется Ленинской. Телевизор там. Сели новости смотреть, потому что больше ничего с утра и не показывают. Солдаты – народ не расторопный, если не для себя. Вот и сидят, где только можно, хотя можно было бы найти занятие и повеселее. Скоро на завтрак топать.
Старшина пришел. Дежурный по роте резво ему доложил. Тот в ответ только кивнул, прошел мимо. Идет старшина по взлетке, будто ничего его в жизни не интересует, а сам зыркает глазами по сторонам тихонько. «Косяки» замечает. Не говорит ничего, а сам всё запомнил. В каптерку прошёл и оттуда: «Дежурный!»
Дежурный к нему бегом кинулся. А там опять старый разговор: почему не вышли на территорию?! Это порядок опять наводить. Бумажки разные, пачки сигаретные подбирать. А кто их кидает? Солдат не кинет – ему же убирать. Старшина валандаться не будет, и дембелей погонит порядок наводить. А мусорят шакалы да куски. Замечено уж много раз. Вроде, как крутые. Вот, мол, какой я! Мне ваша чистота до одного места, пусть вам работа будет, а то расслабились совсем. Вообще они стараются чужой труд не ценить.
Пошли слоны на территорию. Чего-то сегодня добрый старшина, не к добру, наших никого не задел. Да мы бы всё равно не пошли. Эта ежеминутная игра такая: тебя стараются чем-нибудь озадачить, а ты стараешься куда-нибудь смыться, хоть как-то прое..ся. Почти всегда удается. Школа пройдена хорошая.
Вообще, если задуматься, то можно сделать такой вывод, какой сделал давно для себя Андрей. Армия – хорошая школа жизни. Учишься самостоятельности. Да заодно проходишь школу, как не работать или делать вид работы. А ещё можно в армии научиться отмазываться в любой ситуации. Это даже своего рода талант. Что б у тебя не случилось, всегда можно найти отговорку. Лишь бы мозги варили.
У старшины, когда кнопка не западет, настроение хорошее, может дать и отдохнуть. Значит, до утренней поверки свободны.
Время, когда своё, идет быстро, даже не заметишь, как и двадцать минут прошли. Вообще, в последнее время Андрей стал замечать, что дни летят – не заметишь, считать можно неделями, а срок службы тихо к концу подходит, вроде, как и не движется совсем. Сидели минут пятнадцать. Кто-то задремал, навалившись на стол, кто-то в телевизор уставился.
Вот и строиться команда. Пошли.
Андрей – командир отделения. В обязанности входит проверить внешний вид утром у своих подчиненных. А подчиненный в наличии один. Один дежурным стоит по штабу, другой – дневальный по роте. Вот и все подчиненные.
Старшина зорко следит, у кого какие недостатки.
По большому счету старшина – это тоже состояние души. Не каждый его службу потащит так, как следует (уж про Устав и совсем молчать будем). Душу нужно иметь ментовскую, нервы – стальные и при всём при этом нужно быть нудным и дотошным. Опять же хорошо, если человек хозяйственный. Хороший старшина – хороший психолог. Знает, кому что можно доверить, кому что поручить. Поэтому и делит людей по категориям. Хотя, считается, что этого делать не нужно. Но какие бы слова не говорили о воспитании и тому подобные, но всё равно все людей сортируют на своих и «обезьян». Тебе можно, а остальным нельзя. Зато и спрос с тебя двойной.
Это только с виду все в роте одинаковые, а привыкший глаз сразу видит, какое кто занимает положение в коллективе, да и вообще в обществе, хоть и армейском, но обществе. Ротный не к каждому с поручением подойдет, не любому прикажет. Хочешь, чтоб на совесть было сделано, спроси с тех, кто сроком службы постарше. Они проконтролируют. Поблажки им, но зато и спрос - с них. С духа и спрашивать нечего. А иначе – полный разброд и шатание. Но и закрывают глаза шакалы на многое. В Уставе не написано, что деду положено, а что - нет. Это уже армейская наука. Взять, к примеру, Андрея. Не «дембель» и не «дед» даже. По армейским меркам – салага почти, «черпак» всего лишь. Но положение, как у «деда». Сапоги загнуты по самое "ни хочу". Но слова ни кто не говорит. Старшина много раз хотел до ушей натянуть, но все равно Андрей ходит так, дальше угроз дело не пошло. Даже начальник штаба ни слова не говорит. Подшива тоже слоев 16, не меньше. Опять же все молчат. Сколько раз было, что на утренних проверках старшина отрывал, но походишь дня два с «селедкой», и снова такая же. До следующего раза. Это просто старшина дежурную воспитательную работу проводит, чтоб не забывались совсем. Командир разрешил зимой под формой носить гражданские свитера, чтоб не болели, так зимой не казарма – а дом родной, все, у кого что было гражданского, на себя надевают. Со стороны посмотреть – только лысые все, а больше от солдата ничего нет. А про волосы если говорить, то здесь вообще речь особая: кантик есть, на голове порядок – хорошо. А то, что у Андрея челка не стрижена уже полгода, так это ни кто не замечает, или просто не придают этому никакого значения. Челка и мешает, на глаза лезет, но для армейского шика можно и перетерпеть.
На завтрак пошли. Столовая не далеко, напротив казармы. Зашли – и в очередь. В столовой, как всегда, бардак. К раздаче подошли – ни кружек, ни ложек. Только шлемки с кашей выставляют.
Столовая не большая, всего три батальона питаются. Да и эти батальоны – название только. Три роты. Вроде, даже и немного уютно. Кормят по армейским меркам – хорошо. Сколько душа желает каши, супа – все твоё. Слова тебе повар не скажет. Только свои же братья солдаты застыдят. Но да этот стыд для кого как. Всё повидал Андрей за свою короткую службу. Сам не понаслышке знает, что такое «нехват». Это здесь в столовой плакаты висят – чего сколько положено солдату по норме. Всё выдают, если на складе есть.
А в учебке было так: дали – отвали. Такой парашей кормили – ужас. После первой недели службы «нехват» начинался у любого солдата. Это уж установлено, и ни кто этого не избежал. И сметали курсанты всё подряд, невзирая на вкус и запах. Масла ни разу в учебке не видели. Рыба всегда только вареная. Тухлая потому что. Но зато каждый вечер повара шли домой, согнувшись под тяжестью сумок.
А солдаты всё время жрать хотят. А как первые месяцы сладкого охота! Это чувство можно сравнить только с жаждой, если не пил целый день на жаре.
Сами всё испытали, и поэтому всегда новеньких не ругали, если ели они много. Ешь, не жалко, но только в столовой. Не крои, как крыса, втихаря. Это уже низость. Не опускай сам себя. Так и до крысячества недалеко. Есть такой дед в роте, за руку пойман был. Теперь ходит, как опущенный. Ни кто с ним не говорит, все отовсюду гонят уже месяца три. А чего не хватало? Слоном с дембелями картошку по вечерам жрал. Слоном самогон литрами хлестал. А потом шоколадку увел, которую бы через час со всеми хавал.
Кормили как обычно: хлеб с маслом, каша перловая с мясной подливкой, чай. Мясная подливка только тогда мясная, когда на складе мясо. А иначе – тушенка. Тушенки всегда меньше. С мясом кому охота возиться? А тушенку очень хорошо – упрятал в сумку – и домой. И солдаты по вечерам с картошкой пожарить любят. Тушенки всегда до котла меньше доходит.
Андрей взял как всегда – чай, подливку без каши, хлеба один кусок и масло. Чем больше служишь, тем меньше есть хочется, хватает того, что берешь. А каша давно уже опротивела. Раньше смотрел на старослужащих, удивлялся, как они сыты этим? А теперь сам смотреть на кашу не мог. Раньше думал, что они оттого сытые, что по вечерам в каптерке едят, а нет, не в том причина совсем. Просто организм не требует многого. А духа хоть каждые десять минут корми – всё равно он вечно голодный. Тоже на своей шкуре проверено.
Дежурный по части тоже садится есть. Нормально кормят, так почему бы и не поесть? Но кроме этого, ротный еще и фанат армейской пищи. Как из училища вышел, так без гренок жить не может. Вот и вчера вечером специально себе в столовой заказывал на вечер армейские гренки.
Люди разные на свете. И это не зависит не от социального статуса, не от национальности, не от территориальной принадлежности. Есть среди шакалов нормальные люди, а есть такие сволочи, что думаешь: «И где же в нём помещается столько навоза? Другой бы лопнул уже давно». Сами могут быть простыми прапорами, а выделываются, как министр обороны. Вот, например, ротный. Он хоть и ротный, а с солдатами за стол не побрезгует сесть, и поговорить, благо торопиться некуда ему. А есть такие, что сядут за офицерский стол и оттуда: «Эй, ты, а в грызло? Жрите, еба…ами не крутите». Для них ты – рабочая сила или штатная единица. Ну да ничего, не страшно это. И таким всегда указывается место, только не в лоб.
- Ильдар, а сало есть? – ротный сел со своей тарелкой не зря, знает, что Шурик из дома недавно, и всё, что тот привез из дома, сожрать не успели.
- Есть. – Ильдар поворачивается к хлеборезу. – Макс, пакет принеси наш.
Хлеборез принес пакет, в котором кроме сала был ещё чеснок, лук, варенье. Быстро всё порезали, поели. Старшина тоже не отказался.
- Кто поел, выходи, перекур 10 минут. – Старшина говорит. И Ильдару – А ты ко мне сразу зайди.
Ильдар каптером у старшины. Вот, тоже подспорье. У него все ключи: от каптерки, от холодной каптерки, от канцелярии роты. С гражданкой, если нужно в выходные в городок смотаться, проблем нет. И не запалили пока.
Поели, пошли в курилку.
- Дюша, сегодня позвоним на «Налон»? – Азат Андрея спрашивает. Звонить надо земляку Азата, который в другом полку служит. Стоят они на территории дивизии, от нас прямого хода минут 30, но надо через городок, и без увольнительной ни кто не отпустит. А увольнительную брать – некоторые проблемы имеются.
Звонить тоже, проблема ещё та. Телефонистки штаба дивизии солдата соединять не станут, а Андрея знают и по голосу, и в лицо. Часто он в смену на узел связи идет. И раз что-то просит, значит нужно ему. Но сегодня не его смена, значит нужно сходить с Азатом на узел, и оттуда позвонить, чтоб и наши телефонистки не слышали. Меньше знают, меньше соблазна настучать. И хотя Андреевы «мамки» в этом замечены не были, даже скорее наоборот, но могут нечаянно и ляпнуть кому не надо.
- Сходим, позвоним.
- И в выходные к нему сходим?
- Сегодня подойду к начальнику штаба, возьму «увольняшку».
Для кого увольнение - проблема, а для кого – нет. Можно подойти к замполиту, можно к начальнику штаба. Даже не спросят, зачем. Казалось бы, почти каждый день в городок ходит Андрей, но раз свой, при штабе, из взвода связи, то может начальник штаба даже несколько дать чистых, не заполненных. А с остальных спросят: зачем, для чего, по какой причине, на сколько? А Андрей почти живет в городке, так считается, что кроме этого дела какие-то могут быть.
- Эх, дома сейчас хорошо, девчонки раздеваться начали, юбочки короткие одели, красота!
- Да, мини, бикини, все дела!
- А я попрошу, чтоб в городок больше меня не отправляли, - Андрей шутит, - у меня сердце слабое.
- У Женьки тут знакомые в городке живут. Так у них дочка – во! Я видел. Женька у отца её спросил, чего она не заходит к нему, так она сказала, что солдаты дикие, чего ходить?
- Да, их бы на два года засадить куда-нибудь, посмотрел бы я на них.
- А тебе, Марик, как, Танька-то пишет?
- Пока пишет.
Это всегда был больной вопрос. Негласно смотрели за теми, кто письма плохие получал. Разное случалось. И, хотя, каждый знал, что и его может не миновать чаша сия, но всё равно друг другу всегда рассказывали, какие новости пришли из дома. Это был почти негласный закон. Друзья поддержат и помогут, но только не делай глупостей. Слышали они о происшествиях в дивизии, как бегали или стрелялись из-за новостей из дома. Так, вроде, все говорят, что это – глупость, но кто знает душу человека? Реакция у каждого разная.
На данный момент подруга писала только Марику. Остальные уже не ждали писем, но всё равно, каждый раз, когда Андрей приносил письма с почты, каждый в душе надеялся, что именно сегодня ему пришло письмо от подруги.
Вот и кончился перекур. Чтоб не запрягли, Андрей смылся в штаб, менять Женьку, чтоб тот на завтрак шел.
Женька ждал уже на улице.
- Ну?
- Да нормально всё, всё проверено, всё работает, – рапортует.
- Значок давай.
Женька отдал знак «Дежурный по штабу», и бегом в столовую.
Было тепло, и Андрей остался на улице ждать всё полковое начальство. Подошел ротный, закурили.
- Андрей, на выходные в наряд меня не поставили?
- Нет.
- Хорошо, а то начальник штаба грозился воткнуть в наряд.
- За Трофимова?
- Ну.
Трофимов «уехал в Сочи». СОЧ – самовольное оставление части. Их только недавно прислали из учебки, и почему он «встал на лыжи», было совсем непонятно, ведь к ним было совсем другое отношение, нежели к остальным. О них своего рода даже заботились.
В первый месяц к молодому пополнению все обращаются с опаской, изучая поведение и реакцию. Потом уже знаешь, что от кого можно ожидать, а пока все они – темные лошадки. И этот урод, Трофим, смылся через четыре дня. А их не то что пальцем не трогали, а даже плохого слова пока ни кто не сказал.
Даже старшина, матеря своих подчиненных, всегда делал это, отправив молодых отдыхать в ленинской комнате.
Скорее всего, Трофим – просто дебил, такое тоже часто случается. Нарожают уродов, а ты потом мучайся. Первым делом ведь к старослужащим: вы или кто? А дедов всего трое, но они все тихие, верховодит в части бригада Ильдара с Андреем. Весенники все уже уехали домой, остался только Макс, но он парень был тихий, с него не спрашивали никогда. «Если выяснится что вы, все на «дизель»! - командир орал. Да, был «кипиш» в части недавно.
Вот и УАЗик его.
Первым встал дежурный по части, за ним Андрей.
- Товарищ полковник, во время моего дежурства происшествий не случилось! Дежурный по части капитан Синицын, – доложил ротный, и – в сторону.
Значит, Андрею нужно просто представиться.
- Товарищ полковник, дежурный по штабу сержант Деменев.
Полковник поздоровался, руку пожал, и ушел в штаб.
- Здорово, Серёга! – Андрей подошел к командирскому водителю, контрактнику. – Как здоровье, опухший бедолага?
- Плохо. Пиво вчера пили.
- С Дамиром?
- С ним, у него сегодня выходной за наряд, отсыпается. А я опять в полшестого встал.
- Собачья у тебя служба, иди срочником. Ха-ха-ха.
Служба его на самом деле была собачья. Командир работает, бухает, - всё с ним. Иногда и дома не спит совсем. Жена, наверное, ему всю плешь проела. Жена-то молодая. Был бы водителем срочник – то просто, тому положено. Но Серёга всё равно не уходит. Значит, не совсем плохо.
Подтягиваются по-тихому офицеры. Смотря по должности, Андрей кому представится, кому просто: здравия желаю. А кого вроде и не заметил.
Кто Андрею интересен, все прошли, всем представился, а потому можно и в дежурку идти. Ротный с ним. Докладывать в дивизию надо, что ночь без происшествий. Но пока телефон занят.
Ротный постоял, подумал, и говорит Андрею:
- Ты доложи за меня, а я в парк на развод пойду.
- Ладно.
Зашел на узел связи. А там на смену «мамка» заступила – Татьяна Егоровна. У неё сын на год старше Андрея. И поэтому зовёт ее Андрей не «товарищ рядовой», а при людях Татьяной Егоровной, а с глазу на глаз «мамкой».
- Мамка, привет, как дела?
- Нормально.
- Чай принесла?
- Принесла, сейчас все на развод уйдут, попьем. У меня печенье есть.
- Тогда давай мне «Светофильтр».
- Опять Синицын по части?
- Ага.
Дождавшись ответа: «Светофильтр, двадцать три», Андрей радостно сказал:
- Наталья, привет.
- Привет.
- Соедини дежурного.
- Соединяю.
В трубке послышался треск, и, несколько секунд спустя, усталый голос сказал:
- Помощник дежурного капитан Тарасов.
Андрей сделал голос погрубей, и доложил:
- Дежурный, «Авила», капитан Синицын. За время моего дежурства происшествий не случилось.
- Ладно. Смотрите за полем. Вчера опять пожар тушили.
- Понял.
Андрей потянулся:
- Мамка! Ну, где чай-то?!
- Вон, налила тебе. А Коля-то уехал?
- Уехал. Позавчера. Сегодня уже, наверное, дома будет.
- Сильно?
- Порядком. Самогон не очень был. К тебе хотели идти, да дежурным Наум стоял.
Колька был земляк Андрея, уехал домой, на дембель. Позавчера сильно отметили отъезд, еле подняли его утром, хорошо, что поезд днем у него был. Очухался. А сами чуть не спалились. Хорошо, отцы-командиры после майских праздников медленно отходят, вроде не заметили. А Андрей на линию ушел и почти до обеда проспал в поле, чуть не проспал проводить Кольку на поезд. Но не проспал. Проводил.
Наступила минута затишья. Никого. Все в парке. Так это хорошо, когда перед разводом эти минуты долго тянутся. Красота. Можно на отвлеченные темы с кем-нибудь поболтать. Но сегодня кайф сломали.
Татьяна Егоровна ответила Светофильтру и протянула трубку Андрею:
- Дежурного спрашивают.
- Дежурный по штабу сержант Деменев. – Андрей в трубку.
- Командир где? – Андрей узнал этот голос сразу. Это был заместитель командующего по боевой подготовке войск округа.
- На разводе, товарищ генерал. Здравия желаю.
- Здравствуй, сынок. Как придет, скажи, чтоб в округ позвонил. Как у вас?
- Готовимся к новому учебному периоду.
- Ну, готовьтесь. Скажи, не забудь.
- Слушаюсь, – и, положив трубу, - Твою-то мать. Опять ползти в дивизию сегодня, чует моё сердце. Хоть бы не «Ракета». Давай, мать, парк.
Через десять минут поиска по телефону, он передал командиру о звонке генерала. Но пока его искал, развод закончился, и офицеры штаба уже начали подтягиваться к курилке. Это у них, если хорошая погода, такой ежедневный ритуал был перед работой. Если делать нечего, с ними и Андрей садился. Сидишь, хорошо. Взводный хрен дозовется.
Женька приперся.
- Чего долго так?
- Кушал.
- Точил. «Кушал» он. – Андрей передразнил Женьку, - Службу я за тебя переть буду? Вон Кнопка идет. Рапортуй.
На дорожке из парка показался взводный, Крупинин. Андрей дал ему погоняло «Западающая кнопка». Было в его характере что-то такое, что давало Андрею повод сравнивать его с машиной, которая завелась, но у которой сломался выключатель.
- Ну, как дела? – поздоровался Кнопка.
- Всё работает.
- Происшествия?
- Не было.
- Молодые как?
- Тоже нормально.
- Я уже на разводе сказал, они сейчас подойдут, пусть кусты стригут, а ты смотри. Женьке тоже работу найди. Понял?
- Понял, чего не понятного-то.
- Я у себя.
Кусты стричь, это надо идти к старшине за секатором. Неохота. Женьке:
- Не торчи на улице, а где-нибудь сховайся.
- Понял.
Женька молодец, понимает службу. Работать не охота, значит, нужно сделать вид, что чем-то занят. Можно было и его послать к старшине, но тогда Кнопка чем-нибудь озадачит самого Андрея. Поплелся сам.
Навстречу молодой его идет. Леха – слон, но пришел из учебки, и считается, что «молодой». А второй – дух, Салават. Совсем недавно пришел, даже присягу еще не принял. За ним особый надзор нужен.
- Чего еле плетешься? Там Кнопка уже визжит.
- Я в роту заходил, переодеться.
Андрей подошел к казарме, узнал у дежурного по роте, что старшина из парка еще не пришел. Ну, раз так, то можно время потянуть.
С утра много народу ходит просто так, делая вид, что чем-то заняты. А сами шатаются с одной целью – прое…, ну, в общем, все поняли.
С одним покурил, с другим поговорил, а время идет. Солдат спит, а служба идет. Это все знают. Но есть и такой закон: «Солдат стоит, а служба идет, солдат идет, и служба идет, но самое обидное: солдат бежит, а служба идет». Поэтому в армии без приказа не бегают.
Полчаса прошло, пока старшина пришел. Андрей забрал секатор, и пошел обратно.
Только к штабу подошел, и отдал секатор Лехе, выбежал Женька: «Светофильтра нет!». А за ним следом Кнопка: «Андрей, чё за ху…ня?»
- Сейчас, иду.
- Да ты уже там должен быть! Где был?
- Да старшина никак секатор не мог отдать.
- Давай быстрей, бегом!
Женька уже все вещи собрал. Сумку на пояс – и бегом от штаба, чтоб все видели, как службу исправно несем. «Женька, за мной!» - крикнул, и быстрей подальше от Кнопки, чтоб не слышать, как тот орет.
На бегу сказал Лехе: «Иди в дежурку, сиди, пока Кнопка не выгонит». Женька отдал ему на бегу значок.
Как только забежали за кусты, сразу пошли пешком.
Связь – это всё равно, что воздух. Когда она есть, все думают, что так и надо, это и есть порядок вещей. Никто о ней и не вспомнит. А когда нет, то все сразу вспоминают.
Женьку учить не надо. Идет, головой мотает по сторонам, линию на предмет обрыва смотрит. Военные линии кругом здесь висят, и нужно точно знать, что вон та полевка – твоя, а вон та – соседей. Кабель в земле для других, а Светофильтр до ближней «сотни» - воздушный. Для быстрого поиска обрыва или замыкания. Хотя, весь воздушный – сказано сильно. Метров сто под землей идет, потому что «сотня» у самой «губы».
Пока, вроде, все нормально до самого танкового полка. Здесь есть дежурная скрутка, проверим. В сторону Светофильтра – обрыв. Это не страшно. Обычно, в ящиках рвут. Так. В сторону дома – мамка отвечает. Значит, вся воздушка нормальная. Пошли дальше.
Подошли к «губе», или как ротный называет – «гауптическая вахта – главная достопримечательность нашего городка».
На вышке кто-то заворочался, напрягся, видать, но ничего не говорят. Проверили, такая же картина. Значит, на дальнюю сотню. Пошли мимо «губы», а тут как раз машина подъехала, выгружают двоих в наручниках. Один побит сильно, видать после пьянки и мордобоя посадили. Ладно, нам это не интересно, нас-то бог пока миловал. Хотя, зарекаться никогда не стоит. Хотя Андрей знает, что пока он один из солдат знает все линии связи части, его не посадят, даже если очень нашкодить. Самый край, - объявят.
Прошли парк артполка, а у парка ОРБ подбежал к ним дух.
- Сигаретки не будет? – спросил он.
- Будет. – Андрей никогда не отказывал, если была хоть одна сигарета. Никогда не «велся» на никотин.
Отдал ему из пачки «Приму», и двинулся дальше, но посмотрел на уходящего духа, и увидел, что в проеме ворот парка стоит их человек восемь, таких духов. Все грязные, чумазые, и голодными глазами смотрят на того, что просил сигарету. Андрей понял, что они все будут курить эту одну. Пожалел про себя духов, и пошли дальше.
У дальней «сотни» стоял солдат с телефоном на боку. Судя по виду, одного призыва с Андреем.
- Здорово, ты откуда? – начал Андрей.
- «Николь».
- А родом откуда?
- Кировский.
- Понятно. Не земляк. Что тут у нас?
- Да какой–то муд…ла половину проводов порвал. Хулиганили, наверное.
- Ты посмотрел?
- Да я своих уже всех сделал.
- Сейчас в парк пойдешь?
- Не, назад к себе, в полк.
- А ты Сибирякова Толю знаешь?
- А он в каком батальоне?
- В разведроте.
- А, ну понял про кого, про Сибу.
- Увидишь, привет передавай от Андрея Деменева, скажи, чтоб позвонил. Он знает куда.
- Ладно. Бывай.
Связист с «Николи» ушел.
Андрей сказал Женьке, чтоб тот готовил телефон, а сам вспоминал номера своих пар. Вроде, двенадцать, тринадцать. Точно. Одна как раз оборвана. Подцепился, дал вызов. Сразу ответили два голоса, со «Светофильтра» и с «Авилы».
- А ну-ка, позвоните друг другу, - сказал Андрей в трубку.
Раздалось подряд два звонка.
- Обе получили?
- Обе.
- Ладно, мамка, я домой иду, скажи Кнопке.
- Сам с ним поговори.
- Не, не хочу. Скоро придем.
Разговаривать с Кнопкой – это не дело. Опять начнет разного рода советы давать, хотя Андрей в его советах не нуждается. Так, только попонтоваться может, что я такой умный, а вы, дети, учитесь. Знаем мы эту песню, слышали уже ни один раз.
Пока Женька отсоединял провода, и собирал телефон, Андрей достал из кепчика две сигареты с фильтром, протянул одну Женьке, а вторую закурил сам. Это был своего рода обряд – курить после починки связи, чтоб не ломалась. Тут хоть пожар, хоть война, а нужно было спокойно сесть и покурить, по возможности говоря на какие-нибудь отвлеченные темы.
Но сейчас молчали. Не хотелось зря молоть языком. Обратно тоже торопиться не хотелось. Но сиди – не сиди, а нужно двигать назад, тем более скоро на почту идти. Поднялись, пошли. Проходя мимо парка, Андрей снова увидел ОРБэшных духов. Остановившись напротив ворот парка, Андрей позвал того, что подходил к ним просить сигарет: «Эй, отец, иди сюда!»
- Меня? – спросил тот.
- Да, тебя. Отец, дядя, тело, - всё это ты.
Когда дух подошел, Андрей спросил, откуда тот родом. Дух ответил, что из Самары.
- Не земляк. Держи сигарет. – Андрей отсыпал из пачки с десяток сигарет, - Что, трудно живется?
- Трудно. Спасибо.
- Ладно, бывайте, духи.
Андрей знал, что в разведке духам всегда очень тяжело. Оттуда чаще всего бегают.
- Чего это ты? – спросил Женька.
- Да х...р его знает, жалко что-то их стало. Наши духи по сравнению с ними в пионерлагере.
- Ага.
Стали подходить к штабу, а на улице Кнопка стоит.
- Андрей, чё за ху…ня?
- В смысле?
- Там телеграмма на Светофильтре.
- А кто мне сказал?!
- Дуй бегом!
- Сейчас, иду. Всё равно, на почту надо. Леха!
Из окна дежурки высунулся Леха.
- Проштамповал письма?
- Да.
- Дежурный по части жетон оставил?
- Да.
- Ну. Сейчас и пойду, – и быстрее в штаб от Кнопки, чтоб тот не орал.
С жетоном всегда тоже куча проблем. Если по части чудак на букву «м» стоит, то закроет жетоны посыльных в сейф, и ходи его упрашивай, чтоб сейф открыл. Бывало, со сна его поднимешь. Если чудак наполовину, то ключ тебе даст, сам возьмешь. А если полный, то стонет по жизни, что подняли и нужно идти в штаб. Спят-то они большей частью в казарме. Вот и слушаешь от них матюги.
Но ротный всегда даже и ключ от сейфа дежурного Андрею отдавал. Так спокойней. Но сегодня забыл отдать, а молодым не доверяет, но зато сам жетон посыльного достал и оставил.
Андрей сапоги почистил, забрал письма и телеграммы в строевой части, потом забрал солдатские с красивым треугольным красным штампом на конвертах, и пошел в штаб дивизии.
Дорога на почту всегда ему нравилась, потому что можно спокойно идти и думать. Думать можно о чем угодно, и ни кто тебя не оторвет от твоих мыслей. За год службы Андрей изучил и маршруты патруля и людей, которые попадались ему на пути. А в военном городке это в большинстве своем офицеры. Он точно знал, как пройти, чтоб ни разу не встретить патруль, чтоб ни кто из шакалов не прикопался. Он досконально знал, когда стоит поднимать руку к черепу, так сказать, «воинское приветствие», а когда можно пройти мимо, даже не обратив внимания на встречного. Он знал, в какое время нужно ходить по какому из своих маршрутов, чтоб не нажить себе мелких неприятностей.
Но и патруль, даже если зацепит, тоже дело не страшное, главное – больше наглости и уверенности в голосе. Это всегда обезоруживает. Офицеры, начальники патруля, в большинстве своем старше Андрея, но не более чем на 3-4 года. Главное, вовремя на них наехать.
И с воинским приветствием та же картина: Андрей по глазам людей видел, человек или козел перед тобой. В большинстве случаев попадаются люди. А если сомневаешься, то можно сделать и взмах рукой, с понтом, поприветствовал.
Один раз только он ошибся, когда повстречал прапора из танкового полка. Прапор был уже в годах, и ему должно было, по мнению Андрея, всё уже надоесть. Но он ошибся. Пришлось выслушать этого олуха. Минут десять говорил, что «А может, тебя в комендатуре научат уважению к старшим по званию?». Но тогда все обошлось. Главное – сделать испуганные глаза. Но было всё равно обидно, что прапор, козел, права свои качал, хотя он, по сути, тоже когда-то был солдатом. Шакала можно простить, он солдатом никогда не был, а прапора – все бывшие срочники.
А больше такого не случалось, по глазам сразу видно, чего от тебя ждет человек. Чаще ни чего не ждут.
Андрей всегда заходил сначала на почту, отправлял письма, а потом шел в дивизию, чтоб не таскать с собой толстую пачку солдатских писем. Особенно в понедельник всегда много писем, за выходные каждый не по одному и не по два письма напишет.
По весеннему городку ходить трудно, девчонки - одиннадцатиклассницы из школы идут. Да и просто молодых женщин много. Сердце бьется где-то в горле. Ничего, в выходные в увольнение пойдем. По-любому.
О, черт, бежит от магазина наперерез слон какой-то. Наверное, патруль. Только они наперерез бегают. Точно. По глазам видно.
Парень, что уже почти добежал до Андрея, был в поношенной форме, причем «комок» - «лягушка». Черепа такие не носят, о дедах говорить тоже нечего. Сапоги полностью развернуты и доходят почти до колен. На ремне - штык-нож висит. Патруль, но откуда он здесь в это время? И повязки на нем нет, и значка. Вот зараза, не повезло сегодня.
Не добежав метров десяти до Андрея, парень крикнул: «Стой, ты кто?», и уже подбежав, и взяв Андрея за плечо, выдохнул: «Документы давай!»
Этот придурок был сплошная ошибка природы, и Андрей за секунду решил, как поступить с ним. Первым делом он рывком освободил плечо из руки этого слона. У того загорелись глаза: «Ага, поймал! В самоволке!»
- Во-первых, «товарищ сержант, разрешите обратиться». Во-вторых, рука к черепу! В третьих, ты сам кто? – спокойно, но грозно спросил Андрей. Слон махнул рукой у головы.
- Патруль. – Робко ответил он, уже начиная сомневаться.
- Где начальник патруля и где твой знак?
- В магазине, - еще более робко ответил патрульный, и достал мятую красную повязку из кармана.
- Что в магазине? Повязка или старший?
- Начальник…
- Да ты что, слон, совсем попутал? Ты, почему повязку таскаешь в кармане? А ну, пошли к начальнику.
Андрей понял, что патрульные заметили его из магазина, но им-то там тоже делать совсем нечего, видимо, начальник патруля по личным делам зашел, а это хорошо, плюс не в его пользу. Если начнут нарушения искать, то вряд ли найдут, а у самих уже есть несколько.
Хотя и известно давно, как по любому от патруля открутиться, но всё равно Андрей волновался немножко каждый раз. Ведь им нужно только одно – наловить на улицах городка побольше нарушителей. С них за это спрашивают.
Начальник патруля вышел из магазина, и Андрей сразу к нему обратился по всей форме: «Товарищ старший лейтенант, посыльный войсковой части такой-то, сержант Деменев». И сразу протянул жетон и «военник», потому, что знал, что всё равно потребуют, а то, что дал сам, значит, порядок уже знаешь, и лучше тебя отпустить по-хорошему.
Офицер долго изучал документы, потом спросил: «Куда идешь?», и, получив ответ, отдал документы.
- Разрешите идти?
- Иди.
И Андрей пошел дальше своей дорогой, не поворачиваясь и не смотря по сторонам, пока не зашел за угол дома.
Радости мало идти по городку и глазеть на девчонок, которые с приходом тепла остались в прозрачных блузках и узких брюках. Про короткие юбки вообще разговора нет! Расстройство только, так что лучше просто пройти мимо и полюбоваться, но в выходной нужно постараться сходить в увольнение.
Вот и КПП дивизии, где стоят дневальными парни из того самого ОРБ, «духов» из которого недавно видел у парка Андрей. Но на КПП стоят те, кто отслужил не меньше года, а эти парни знают себе цену. С ними тоже ухо нужно держать востро.
Еще издалека Андрей заметил, что сегодня на воротах его старый знакомый, имя которого он ни когда не знал, но это не главное, потому, что тот знал Андрея.
Познакомились они больше полугода назад, здесь же.
Зашуганным «духом» Андрей в первый раз один пошел в штаб дивизии. На КПП в тот раз стоял именно этот парень и с ним еще трое. Они стояли и разговаривали, и Андрей не прошел мимо них, а подошел именно к нему, и обратился по всей форме, сказав при этом, куда и зачем он идет. Этот парень не был ни старшим, ни дневальным по КПП вообще. Он просто стоял и разговаривал с пацанами из своей роты. Но он проверил документы, долго их изучал, и в конце сказал всего одну лишь фразу: «Ни когда и ни кому здесь не докладывайся, проходи с наглой рожей, и тебя не остановят, а если остановят, сразу суй жетон в рожу, и всё равно проходи».
С тех пор Андрей так и стал поступать, а с этим парнем всегда здоровался за руку.
Вот и сегодня они поздоровались, и Андрей спросил:
- Домой когда?
- Через две недели обещают.
- Ну, если не увидимся больше, то счастливой дороги.
- Спасибо.
- Бывай!
Зайдя в штаб дивизии, Андрей спустился на телеграф, у окошечка нажал на кнопку звонка. Из дверей в коридоре по ту сторону окошка появилась голова телеграфистки, которая, узнав Андрея, сразу взяла телеграммы и подошла к нему, поздоровавшись.
- У тебя доверенности на секретные нет?
- Не, мне не дают.
- Тогда скажи своему секретчику, чтоб шел, а то с утра телеграммы лежат.
- Ладно. До свидания.
Он расписался за телеграммы и быстрым шагом отправился на почту. Хоть письма и солдатские, но Андрей получал их на гражданской почте, в самом центре городка. Пока возвращался, снова встретил патруль. Но те документы уже проверять не стали, потому, что запоминают, кого уже проверяли.
На почте, как и всегда, народу много. Потому, что здесь весь почти городок – не местные. Вот и общаются со своими родными чаще посредством почты да телеграфа. А электронное «мыло» здесь видели только по телевизору в виде «собаки» на экране. Вот и в роте пацаны шутят часто: «Пишите письма, а адрес мой такой: вэ-вэ-вэ, рота, точка, ру».
Почтальоны тоже знают в лицо, поэтому даже номер части называть не надо. И Андрюха знает всех по имени-отчеству, поэтому каждой: «Здрасьте, Валентина Николаевна, здрасьте, Надежда Петровна».
Писем сегодня не очень много, зато извещений на перевод – три, а на посылки – целых пять. Это очень хорошо. Снова скоро будет праздник живота. Ведь во многих частях посылки и переводы получают офицеры, а потом солдат им отстегивает, да тем, да другим. А у нас ни кому отстегивать не надо, потому, что всё равно всё получит Андрей, а если много, то самого получателя с собой возьмет, пусть сам тащит. С кем-нибудь всегда ходить веселей. А потом всё равно все вместе съедим, а что не съедим, то поделим, и носки, и конверты, и многое другое, что кладется в солдатские посылки.
Перебрав одно за другим все письма, Андрей привычными глазами посмотрел, кому и от кого письма. Ему сегодня только одно. От сестры. А вот Марику. Не понятно, кто пишет. Вот два письма Ильдару. От матери и, по-моему, от какой-то старой подруги. Он что-то про неё рассказывал. Шурику тоже из дома. Ага! Азату от друга и от какой-то девчонки. Приколемся. Ну, больше ничего интересного. А нет, вот молодому письмо из дома. Первое письмо вообще ему, и первое из всего их пополнения.
Дорога обратно, домой, как давно уже называет казарму Андрей, всегда короче, потому что все дела сделаны, и можно просто подумать о своих мыслях, просто поразмышлять на ни кому не интересные темы.
Была и сегодня такая тема для размышлений. Хотя, назвать её «ни кому не интересной» было нельзя. Наоборот, очень многие из ребят роты часто говорили на эту тему между собой. А звучало это заманчиво, и в то же время противно: «Альтернативная служба».
Сержант Деменев дураком не был. И поэтому он знал, что речь идет не об альтернативной службе, а о законном отмазе от армии для сынков разного рода власть и «бабки» предержащих. Альтернативная служба это там, за бугром, а у нас – смех на палке. Но не только это раздражало Андрея, и, как он выяснил, многих в роте.
Что самое трудное в армейской службе? Кто не служил, тот не ответит. Нет, не физ. подготовка. И не тревоги. И не деды. И даже не несвобода. И не всё остальное вместе взятое. Самое трудное – это жить два года вдалеке от дома, без родных и друзей. Поэтому духи так сильно хотят домой, что у них клинит мозги. Поэтому в армии при знакомстве первым делом, раньше, чем имя, узнают, откуда родом.
А этим козлам хотят принять закон, в котором написано, что за то, что ты испугался трудностей, сиди дома, получай деньги за работу, ходи по бабам, пей пиво. Вот что противно.
И вообще, все эти пацифисты – ошибка природы. Жизнь учит тому, что она – это борьба. И ты должен защитить себя. А если ты пацифист, то должен покончить с собой, потому, что когда придет твой враг, ты должен дать убить себя или стать его рабом.
Но, если бы самому Андрею представилась такая возможность до армии, он пошел бы на альтернативную службу. Звучало тогда заманчиво, но никаких подвижек не было со стороны правительства. Наверное, пошел бы. Тогда. Это правда. В этом правда. Было страшно, когда ехал только сюда, потому что неизвестность всегда пугает. Было жаль, что она осталась там, дома, и, наверное, не дождется. Это было противно. Да, было противно осознавать, что потом все будет иначе, все будет по-другому. И больше никогда не будет так, как было до армии. Вся жизнь поделилась на «до», «в армии» и будет после.
Он снова вспомнил ее мокрые от слез глаза тогда, там, дома. У военкомата. Но потом вспомнилось, какой уже месяц он не получал от нее писем. И дозвониться ни как не мог.
Андрей зло сплюнул, достал сигарету и закурил. Опять только расстроился.
Вот и территория части.
Его уже издалека заметили. На крыльце казармы стояли несколько человек:
- Андрей, мне есть?
- Сейчас приду.
- А от кого? – в голос кричали все, кто был.
- Пошли в за… цу!
Сразу зашел в штаб, в строевую часть. А там уже все на обед собираются. Но телеграммы приняли, и письма, которые на часть, тоже.
Зашел в дежурку и оттуда на узел связи: «Мамка, дай роту!»
- Держи, сынок.
- А, это ты, Марина Степановна? Добрый день.
- Привет.
- А что, хило бы было, если б у тебя был такой сын?
- Не прокормила бы.
- Ну, дай роту. Позвони снова. Они там спят, что ли?
- На, на, на! – давила она на рычаг вызова.
В трубке послышался слабый голос: «Дневальный по роте, рядовой …»
- Вы че, спите там? Азата дай.
- А кто его спрашивает?
- Я, министр обороны. Резко давай!
После продолжительной паузы послышался голос Азата.
Андрей придурковато:
- А кто такая Гуля?
- А что?
- Не, ну кто такая? Письмо тебе. От Гули.
- Так это – Гульназ. Знакомая просто.
- А-а, понятно.
- Да просто знакомая.
- Да я и говорю – а-а-а.
- Да потом расскажу.
- Ладно, сейчас приду. Обедали?
- Нет еще. А кому письма еще?
- Сейчас сам приду.
Андрей положил трубку. «Все, тетя Марина, - разъединяй».
- Сейчас получишь, племянничек. Больно разговорчив стал!
- Ничего не много, все в рамках лимита. А ты чего, вместо кого?
- Валя заболела.
- Сильно?
- Как всегда.
- Завтра в ночь?
- Да.
- Нарды принесу. Я тебя сделаю!
- Посмотрим, кто кого сделает.
- Женька у тебя на узле?
- Здесь. Уже на боку опять.
- Ладно, сейчас приду. Или нет.
Только вышел в коридор, как из своего кабинета показался замполит:
- Андрей, зайди ко мне.
А в кабинете замполита сидит, и командир части, и начальник штаба, и старшина. Лица не добрые у всех, особенно у старшины. Посреди кабинета стоял Герасимов, солдат, призыва одного с Андреем. На пустом столе – военный билет.
Всё ясно. Герасика спалили, когда тот ходил в танковый полк. У него там земик. Значит, его там поймали, и военник отобрали. А без него он оттуда сам не ушел. Его, скорее всего, тамошние шакалы привели.
Лекция была долгая и нудная. Андрей даже услышал такие обороты русской речи, которые не могла выдать даже изощренная фантазия Миши «Жаренного». А Миша был мастер по этому делу. Андрей только молчал. У Герасика дергались губы и уши.
Всё так и было, как предположил Андрей. Но как это достало, когда за чужие «косяки» «лечат» тебя.
- Я всё понял – сказал он, когда фантазия старшины (а он говорил последним) стала давать сбой, - он теперь у нас без спроса в сортир не сходит.
- А у нас сегодня ещё по плану пробежка. Клеймение ведь на форме не у всех. – Многообещающе ухмыльнулся старшина. Это было его любимое наказание – бег перед обедом за хозяйственные «косяки» роты.
Они вышли из кабинета вдвоём. Герасику даже ничего не сказали, будут или нет объявлять ему арест. Скорее всего, нет. Для того и позвали Андрея, чтоб ограничиться воспитанием в коллективе.
- Топай в казарму, вечером поговорим. – Отправил Андрей Герасика.
- Я только…
- Вали, сказано.
Раз пробежка, торопиться в роту не надо. Поищем дело здесь.
Андрей выгнал из дежурки Лёху, чтоб тот шел на обед и потом поменял их с Женькой. Зашел в комнату узла связи. Начал двигать по топчану развалившегося Женьку.
- Давай, двигай задом.
- Ну, чего? – нехотя подвинулся Женька.
Обсуждая последние новости с Мариной Степановной, Андрей видел, как по плацу бегает рота. Старшина ушел домой на обед, значит, гоняет ротный. Это не страшно, потому что ротный не знает, вернулся или нет Андрей из дивизии.
Но вот на плацу всё стихло, значит, все пошли на обед.
Немного погодя, прибежал Лёха.
Пошли Андрей с Женькой в столовую. Настроения - ни какого. Зашли в столовую, а там – опять бардак. Это уже злит.
- Наряд! – кричит Андрей. – Вёсла где? Кругали где?
- Сейчас принесут! – кричит с сойки дневальный по столовой.
- Наряд, ко мне!
Пришли все дневальные.
- Я, конечно, все понимаю, что у вас дежурным по столовой стоит контрапуз, которому здесь все абсолютно до п…, и вы расслабились. Но лично я в свинарнике питаться не могу. И я не контрапуз. Мне еще здесь год скучать. Так что поговорим. В общем, ребята, так. Если на ужине снова будет такой бардак, то утром лучше сюда не приходите, а то позавидуете мёртвым. И я повторять не стану, потому, что я не Шурик, который с вами чикается. Плохо станет всем. А теперь быстро шлемки и вёсла.
- Так у нас…
- А вот проблемы негров шерифа не … Вы, вроде, в курсе, так я не понимаю, какие могут быть отмазы? Почему Федя один справлялся, а вы втроем не можете? Может, времени свободного слишком много? Так его можно немного сократить. Степу помните? Могу повторить его уроки. Думаю, что наши пацаны только меня поддержат.
Надоело с ними ругаться. Сели с Женькой за стол и начали неторопливо употреблять пищу. Сейчас можно не торопиться. А перед ними пачка писем, которые ждут в роте. И эти письма не дают расслабиться и просидеть в столовой больше, чем совесть позволяет. Этого Андрей сам не позволяет ни себе, ни другим, чтоб тянуть резину, вытягивая души, утомленные ожиданием.
- Ты чего кашу не ешь? – Спросил Женька, увидев, что Андрей отодвинул шлемку со вторым.
- По сроку службы не положено, - ухмыльнулся Андрей.
- На стодневку масло мне отдавать тогда будешь…
- Ладно, только тогда ты мне и считай…
- Не, считать тебе, я не согласен. Пусть тебе духи считают.
- Сегодня по части Сотник? – Перевел разговор Андрей.
- Ага, - жует Женька, - сам видел, как с утра ушел готовиться.
- А сегодня по штабу ты пойдешь.
- Ладно.
- А я уж завтра схожу, чтоб потом в воскресенье попасть.
В воскресенье хорошо в наряд идти, потому что в понедельник все равно ни какой жизни не будет, а в наряде можно и отдохнуть. В воскресенье вечером тревожить некому.
Ну, поели, пойдем.
- Если Родина думает, что нас кормит, пусть думает, что мы ее защищаем. – Проворчал Женька. Он поесть любитель, и всякий раз говорит: «Что ел, что радио слушал».
- Молчи, «нехват».
- Я не «нехват».
- Да ладно, а кто вечерами в наряде хавает столько, что нормальному человеку на двое суток хватает?
- Не знаю. Это другой Женька. – Пошутил он.
Вообще-то, положено отдать письма или ротному, или старшине, чтоб он вечером выдал, но такие порядки всегда нарушались почтальонами - срочниками, и было решено, чтоб отдавать письма сразу. Все равно по-другому не получалось.
Зашли в роту, сразу набежали духи.
- Так, у нас сегодня в части первое письмо. Шею давай.
Это был своеобразный ритуал. Первое письмо надувалось через маленькую дырку в уголке, клалось на шею, и хлопалось ладонью. Сегодня как раз такой случай.
Бедный дух чуть не плачет от радости, и ему теперь все равно, что хочешь делай, только письмо скорей отдай.
Все получили, кому было, и по разным углам – читать. А потом соберутся, и обмениваться новостями будут.
И Андрей свое прочитал. Новостей немного. Погода, да семейные новости, да по мелочи разное, да домой ждем скорей, скучаем. Письмо, каких тысячи. А такого, каких не тысячи, а одно только, и другим такого не напишут, потому что от любимой, единственной, нет давно, не пишут Андрею уж месяца три.
И хоть бы письмо написала, что вот, не жду я тебя, другого нашла, который не был дураком, и от армии откосил. И дома теперь, и со мной всегда. И любит меня каждый день и каждую ночь.
Может и не так всё, но Андрею со зла казалось, что именно так.
А, да наплевать. Не первый и не последний. Почти у всех такая же ситуация. Вся разница лишь в том, что кому-то раньше, а кому-то позже сказали: «Пока, дорогой»!
Начальник штаба всегда на первых занятиях нового учебного периода молодым делал внушение. Андрею очень нравилась эта своего рода притча:
«Вот проводила вас ваша девушка в армию, ушел поезд, - говорил он, - отошел он еще недалеко от перрона, а с другой стороны подходит другой поезд. Из этого поезда выходит дембель, красивый, здоровый. Она сразу к нему: «Замуж возьмешь?» И если он не согласится, то тогда девушка ждет своего парня».
И еще он говорил: «Ребята, на гражданке все девчонки любят дембелей. А знаете почему? Потому что дембеля в армию не берут. Так что, старайтесь скорее стать хорошими дембелями.»
Посидели, покурили. Женька в штаб ушел. Андрей поговорил с Ильдаром о Герасике. Решили, что нужно устроить профилактику.
Вот и закончился обед. Снова на развод дежурный строит.
А Андрюха - в штаб. А там снова работа – с тем покурил, с этим постоял, поговорил, того позвал, по телефону ответил, что угодно сделал, только бы не делом заняться. Делать-то всё равно особо нечего. Один учебный период закончили, всё сдали, проверка была. И даже наказания и поощрения были, а летний период ещё только 1 июня начнется. Опять учеба, тревоги, стрельбы и прочая нерадостная солдатская служба.
Кнопка нарезал на выходные наготовить метелок, плац мести. Опять все выходные нужно будет за молодыми ходить. Сам Андрей за прутьями не пойдет, но проследить, чтоб все было так, как нужно, придется. Ну да ладно, будут выходные, будем думать.
Время – шесть часов. Уже и новый суточный наряд на плац на развод вышел.
Скоро в казарму идти. Офицеры домой скоро соберутся, отсидят только своё ежедневное совещание у командира.
Пора в казарму собираться. Только отошел от штаба, как его вернул замполит:
- После ужина собери свою бригаду и ко мне. Разговор есть.
- Какую бригаду, товарищ майор? – как будто бы удивился Андрей.
- Азата, Ильдара. Чего спрашиваешь? Сам знаешь, какую. Я тоже не вчера родился.
- Есть… Разрешите идти?
- Иди… Все понял?
- Понял.
Андрей подошел к казарме. У дверей стояли трое новеньких и о чем-то в полголоса разговаривали. Андрей сказал, чтоб зашли в казарму.
«А ещё по близости ваши кто-то есть?» – спросил он у того, что зашел последним, получив отрицательный ответ, сказал, чтоб торопились, а то скоро на ужин идти.
Проходя мимо дневального, сказал, чтоб тот подал команду «строиться».
Дневальный набрал в легкие воздуха, и крикнул: «Рота, строится!». В казарме сразу же затопали сапоги по полу. Все подумали, что уже пора на ужин, и поэтому спешили в строй. Новый дежурный по роте вопросительно посмотрел на Андрея. Но, подумав, ничего не стал говорить, раз строит – значит надо. Все знали, что Андрей без веской причины никогда даже пальцем не пошевелит.
Построились быстро, но где-то еще шарахались пара человек. Свои были в строю, и Андрея еще больше разозлила медлительность тех, остальных.
- «Строиться» была команда! Вы че, уроды, слышать стали плохо?
- Да мы там инструмент в бытовке убирали.
- Надо было еще до развода убрать. Как принял ты наряд? – обратился он к дневальному. – Ты ведь его принял?
- Да. – Неуверенно ответил дневальный.
- А почему тогда бардак в бытовке только сейчас убран? Где старый дневальный?
- Здесь. – Ответил дневальный, который уже сдал свой наряд. Это был солдат из отделения Андрея.
- Встань на тумбочку.
Когда дневальные поменялись, всему молодому пополнению поступил приказ: «В ленинскую шагом марш!»
- Телевизор смотреть, и не высовываться! – крикнул им в след Андрей и, когда в ленинской закрылась дверь, спросил: - Ну, и кто у нас любитель к землякам в танковый полк в рабочий полдень сходить? Ответа не слышу!
- Я, - пробормотал робкий голос Толи Герасимова, - я думал, что ни кого не будет там.
Последовал удар нижней частью ладони в лоб.
- Ты, придурок, - снова удар, - вам давно уже сказано: «Не умеешь – не берись». Тебе вечера мало? Ты чего, баран, попёрся туда? Да ещё днем?
- Из строя вышел Ильдар, и тоже встал перед Герасимовым, рядом с Андреем. Подзатыльники уже сыпались с двух сторон.
- Было сказано, чтоб не ходили днем?
- Да.
- А было сказано, чтоб спрашивали у нас?
- Да.
- Так какого же ты … попёрся?
Надавав еще с десяток «лосей» и подзатыльников, Андрей решил, что пока хватит.
- Итак, рядовой Герасимов, за проявленное разгильдяйство и за то, что подвел своих товарищей вы назначаетесь в свободное от своих прямых служебных обязанностей в помощь наряду по роте. Вопросы?
- Слушаюсь.
- И рожу не криви, - показал ему кулак Ильдар, - научись сначала не палиться.
- Разойдись.
Все начали разбредаться. Андрей поманил рукой в умывальник Азата и Шурика, взяв под руку Ильдара, тихо сказал ему: «После ужина вчетвером идем к замполиту. Сейчас в умывальнике все расскажу».
Вкратце он объяснил, что случилось. Ильдар схватился за голову, понимая, что в таких случаях всё равно найдут крайнего, и не важно, имеет ли этот человек отношение к случившемуся. Как в старом анекдоте: сначала режут, потом считают. Но ничего не поделаешь.
Построились на ужин. Старшина оглядел грозно свое воинство, но промолчал. Видно, что был не в духе. Спросил Сотника: «Покормишь? А то мне домой сегодня пораньше нужно». Дежурный по части ответил, что справится сам, и старшина пошел домой, а рота в столовую. Старшина спросил напоследок Ильдара: «Не забыл? Завтра!»
На ужин давали опять всё тот же надоевший горох, но рыба была жареная. Единственное, что в армии жарят - это рыба. Аппетита не было совсем, потому что невесёлые мысли всё никак не удавалось выкинуть из головы.
После ужина вышли из столовой, покурили минут десять. Пора к замполиту идти. Даже не договорились, что говорить ему. Ладно, на месте разберемся.
- Пацаны, или мне показалось, или замполит определил нас в дембеля, поэтому и вызвал. – Сказал Андрей.
- Посмотрим. – Невесело ответил Ильдар.
Вот и до штаба дошли. Андрей постучался в дверь к замполиту, открыл: «Разрешите?»
- Все пришли? – Спросил замполит.
- Все, кого вызывали.
- Тогда все и заходите, садитесь.
Разговор вышел коротким, но содержательным. Говорил почти только замполит. Вкратце смысл можно было свести к одной простой мысли: Ребята, вы остались после увольнения дембелей в части главными. Теперешние деды никуда не годятся. Наведите порядок. Не наведете, с вас и спросится, а не с них.
Все было понятно. Замполит тоже не первый день служит. Хочешь управлять солдатами и во время своего отсутствия – найди тех, кто этим займется. Вот он и нашел. Но за это им нужны будут поблажки. И они будут. Это понимали все.
Вышли из штаба, пошли в курилку, в которой утром скрывались от ротного.
- Кому не понятно? – Строго спросил Ильдар.
- Всем все понятно. Мы понятливые уродились. – Ответил Шурик.
- Попадос полный. – Тоже невесело сказал Азат.
- Сейчас придем в казарму и всем объясним, что и как нужно делать. Иначе любые косяки в части скажутся на нас. Мне такого счастья не нужно. – Сказал Андрей.
- А кому нужно? – Буркнул Ильдар.
- Значит, решено. Без нашего разрешения с сегодняшнего дня ни кто, ни куда не ходит, даже деды. Водку тем более только с нашего ведома. Иначе – замполит разрешил воспитывать, значит, он впряжется, если что. – Сказал Азат. - Пошли домой.
Как только зашли в казарму, сразу застроили всех. Подробно объяснили, кто теперь здесь в ответе за все. «Поэтому», - строго сказал Ильдар, - «я или они (он кивнул на Андрея, Азата, Шурика и Большого) должны знать, что в части делается, кто куда пошел, зачем и скоро ли вернется».
- Всем же лучше будет, всегда отмазать можно, и попадал лишних не будет. – Сказал Азат.
- Так что, если куда кому чего нужно, то нужно спрашивать у нас. Особенно это касается Жареного.
- А я всегда без палева. – обиделся Жареный.
Еще немного провели разъяснительную работу, потом всех отпустили.
Андрей с Азатом вышли на крыльцо.
- Ну чего, есть у тебя деньги? – Спросил Андрей.
- В увольнение идти?
- Ну. Без денег там вообще делать нечего. У меня есть немного, но я хочу домой позвонить. Да и еще стерве своей нужно позвонить, а то от нее ни слуху, ни духу.
- А я домой хочу на «Сабантуй».
- В отпуск хочешь?
- Как думаешь, отпустят?
- Не знаю, но я могу поговорить с начальником штаба. Он мужик нормальный, выделываться по такому вопросу не будет.
- Взводный, зараза, не отпустит. Скрипеть начнет.
- Ничего, если замполит отпустит, то и взводный скрипеть не будет.
- А при чем тут замполит?
- А о чем он сегодня зачесывал? Спросит с тебя, значит, и поблажки тебе должны быть. Пусть только попробует не отпустить! Полгода они у меня чихать потом будут! Мне порядок в части тоже сильно не нужен.
- Шаришь!
- А ты думал! Пойду, к себе в штаб схожу, посмотрю, чего там делается. Лёха сегодня просил помощника, посмотрю, как он его там напрягает, сильно или не очень.
Андрей сходил в штаб, посидел с Лехой. Попил чая с телефонисткой, потом вернулся в казарму. Решил, что неплохо было бы побриться, а то утром будет не до этого. Завтра можно немного подольше поспать. Дежурный по части сегодня нормальный. Завтра сильно будить не будет. Побрился. Решил, что неплохо было бы и сапоги почистить, чтоб блестели, как зеркало. Почистил. Нужно еще чем-нибудь заняться.
Вечер. Скучно по вечерам становится. Делать ни чего не хочется. Надо бы домой письмо написать, но не прикалывает что-то. Завтра в наряде всем можно будет написать. Все равно время-то нужно как-нибудь коротать.
Азат бродит по казарме, чего-то дневального своего напрягает. Ильдар вообще неизвестно где.
- Шурик, на вечер картошку чистить отправили? – спросил Андрей Шурика, который брился в умывалке.
- Ильдар, вроде, отправлял.
- Сам-то Ильдар где?
- К соседям за кассетами уперся.
- Понятно.
Скучно все-таки. Андрей вышел на крыльцо казармы. Рядом, на лавке, сидели двое молодых и о чем-то тихо переговаривались. Андрей сел с ними на скамейке. Ближний к нему, худой светлый парнишка, тихонько спросил:
- Товарищ сержант, разрешите обратиться?
- Ты что, бредишь? Ещё руку к черепу приложи! – засмеялся Андрей. – У меня имя есть. Меня Андреем зовут. Понял?
- Понял. – Оба заулыбались.
- Чтоб ни когда вне строя не слышал, как ты меня обзываешь. Чего хотел-то?
- А сигарету дадите?
- Дадим. – Андрей протянул им пачку. Молодые аккуратно взяли по сигарете. Переглянулись. Андрей засмеялся, - Что, ни го..на, ни ложки?
- Ага.
- Держи, дарю, - Андрей достал из кармана зажигалку, - все равно скоро кончится газ, - вас как звать?
- Меня Сашей, а его – Николаем.
- Откуда?
- Я – Саратовский, а он – с Новосибирска.
- Жареного земляк, значит. Знаешь Жареного?
- Нет.
- Познакомлю. Что, трудно, ребята?
- Да нет, почему…
- Главное, ребята, в нашем деле – остаться человеком. А все остальное – х...ня. На лыжи встать не собираетесь?
- Не-е-ет.
- И не собирайтесь. Не портите себе судьбу. А трудно станет совсем, ко мне подходите. Я парень простой, если человек хороший, то всегда помогу… Но косячить будете, могу и приласкать по-отечески. Правда, случается редко. Если настроение хорошее, то и повеселить могу. Хотя, есть иногда такое состояние, что волком выть хочется от тоски. Но это так, лирическое отступление.
- А письма долго идут отсюда?
- В Саратов – дня три-четыре.
- А до Новосибирска?
- Неделю, не меньше.
- Подруга-то есть? – с какой-то тоской спросил Андрей.
- Есть. Сказала, что ждать будет. Может, сюда с родаками на присягу приедет.
- Понятно.
Андрей опустил голову. Опять вспомнилась своя, которая тоже вот так-то обещала. А сейчас даже не пишет. Эта неизвестность больше всего раздражала Андрея. Всегда лучше знать, чем томиться в неведении.
Вот и накурились. Еще грустнее стало. Просто противно на душе.
Из-за угла столовой показался Ильдар. В руках - целая коробка кассет. Не дойдя до Андрея, закричал: «Андрей, Васю крикни, пусть магнитофон достает».
Достали из канцелярии магнитофон. Потом вытащили из каптерки колонки. Одну оставили в казарме, другую вынесли на улицу.
Началась суета у магнитофона. Один предлагал поставить одно, другой – другое. Поспорив, сошлись на одном, нейтральном варианте. Поставили. Колонки надрывались так, что с трудом можно было слышать то, что говорит рядом стоящий человек.
Вспомнили! Клеймение у молодых и старых нужно проверить. Завтра старшина точно убьет, если у кого не будет. Пошли с Ильдаром по молодым, стали проверять клеймение. Вроде, у всех. Не было только у Жареного. Но это поправимо. Жареный тотчас озадачил своего слона.
Вроде, теперь все в порядке.
Все равно, до отбоя еще далеко. Нужно чем-то заняться.
Хорошо, что старшина рано домой ушел, а то бы нашел, чем озадачить. Бортики ли белить, или яму копать. Или просто чем-нибудь заниматься, но только не сидеть. Нет уж, лучше со скуки умереть, чем работать.
Андрей спросил Азата, будет ли он сейчас разговаривать с «Николью».
- Давай, если звонить, то сейчас, а то потом проблемно будет, много найдется желающих уши попарить. По разговору сразу поймут, что разговаривают солдаты.
- Ну давай, позвоним.
Андрей подошел к телефону, покрутил ручку. Сразу же ответила телефонистка: «Авила. Девятнадцать».
- Мамка, а Леха далеко?
- Здесь, в дежурке.
- Соедини.
- Дежурный по штабу рядо…
- Леха, там у тебя палева никакого нет?
- Нет. Пусто совсем.
- Перейди на узел, сядь за коммутатор. Понял?
- Понял. Сейчас. – После некоторого молчания снова послышался голос Лехи. – Сел.
- Так, короче даешь мне «Светофильтр». И смотри, не ввязывайся дальше. Я сам с ними говорить буду.
Светофильтр ответил быстро, но там сидела незнакомая телефонистка. Когда Андрей попросил, придав голосу побольше грубости, «Николь», он спросила, кто спрашивает. Андрей сказал, что капитан Петров, и даже не покраснел. А дальше все было просто. Если звонок идет «сверху», то, что и кого – не спрашивают, а выполняют.
Андрей отдал трубку Азату, и сказал, чтоб говорил быстро и самую суть, а то, если кто-то прослушивает, то разъединят без разговоров, а сам пошел в располагу. Азат и без него обо всем договорится. Скажет, что в субботу придем в гости.
Двое слонов читали вслух друг у друга блокноты с армейскими стихами. Оба не по-детски ржали. Андрей тоже послушал, но новых не услышал, а то бы взял переписать. Потом спросил:
- А такой у вас есть? – и прочитал из своего блокнота:
Если в мойку залетая,
На лету не разобьюсь,
Я вернусь к тебе, родная,
Обязательно вернусь.
- Есть!
- А такое: Если солдат сказал, что не брал, то он не отдаст?
- Нет.
- А такое:
Солдат без мата,
Как часовой без автомата?
Или:
У меня спросили дети:
«Кто главнее всех на свете,
Генерал или майор?»
Я не знаю до сих пор,
Что ответить глупым детям,
Ведь главнее всех на свете,
В этом спора даже нет,
В армии, конечно, дед!
- Нет, тоже нет.
- Потом тогда запишете.
- А можно блокнот твой взять?
- Берите. Только, как перепишете, в тумбочку мою положите.
- Хорошо.
- Только я вам дал, с вас и спрошу, если не найду в тумбочке.
- Понятно.
Времени до вечерней прогулки осталось совсем немного. Можно сходить в ленинскую, посмотреть, что сегодня зачесывают по телевизору. Новости еще не кончились.
В ленинской у каждого из своих занято определенное место, где он сидит. Свои – поближе к телевизору, остальные – подальше.
Андрей зашел, увидел, что его место занято каким-то слоном, согнал его со стула, спросил, какие хорошие новости. Трое молодых писали письма домой, обсуждали между собой, как лучше написать.
- Об альтернативной службе рассказывают. – Сказал тот молодой, что сидел ближе к Андрею.
- Чего рассказывают?
- Да ввести хотят.
- А ты чего, домой пишешь?
- Да, домой.
- Пишу на сапоге убитого товарища?
- Нет. - Смутился молодой.
- Смотри, не слишком кроваво описывай.
Двое, что молчали, тихонько закисли от смеха.
- Вас это тоже касается.
- А вот было бы хорошо, если бы ввели альтернативную службу. – Мечтательно сказал Женька.
- Ну ты и придурок! Ты – то уже вперся! Какой прок от этого тебе?
Начались разговоры между сидящими на эту тему.
Туктыч, уже дед, говорил о том, что, если вера не позволяет, то нельзя в руки брать оружие. С ним спорили, что выходит не честно, чтоб их, как женщин, кто-то защищал.
- Нет, - спорил Туктыч, - если человек пацифист, то, как он в армию пойдет?
По телевизору показывали сюжеты об экспериментах, проводимых в рамках конституционного права и на основе каких-то постановлений правительства.
- Лабуда это все. – Резко сказал Андрей. – Лабуда. Это выходит, что я к такому подойду, скажу: «Руки вверх, твою мать! Хана тебе в моем лице пришла». И что, думаете, что он поднимет? Нет, ни один не поднимет. Драться будут хуже зверей. За себя-то. А в остальных случаях это только отмаз. Чтоб красиво было. Не скажет же напрямую он: «Ребята, я не хочу служить, потому что я боюсь дембелей или что-то в этом же роде». Только дураки это не понимают.
- Точно. Я так же говорю. – Сказал Бура.
- Да я не про это. Я про то, что им, наверное, нравится за другими дерьмо убирать. – Уже начал сдаваться Туктыч.
- И я тебе говорю, что, если нравится, то и здесь дерьма много. Копошись – не хочу. Нефиг их оправдывать. Ты сам-то, что, если бы была возможность, не закосил бы? Сам что ли в военкомате просил: «Заберите меня, в армию хочу!».
- Нет.
- И я нет. Забрали – и пошел. У меня на взятки денег нет.
- Да не про это разговор.
- А про что!? Про это. Что для тебя самое трудное? Я тебе скажу. Один ты здесь, без родных и близких, без дома. Баб нет. Своя дома осталась, и сидишь ты и думаешь, что она там делает, ждет тебя или уже нет? Так?
- Ну, так.
- Вот именно, что так. Все можно пережить. Разлуку труднее всего. Почему ты, когда я с почты иду, всегда навстречу мне выходишь за письмом? Тоскуешь потому что. А они дома при родных и при своих бабах остались. А денег папа даст. А ты – все равно, что в тюрьме на два года. Вот в этом и разница. Это меня и бесит.
Посидели, помолчали. Каждый задумался о том, почему он здесь. Есть в армии поговорка: «Дураков в армию не берут, умные сами не идут. Вот и думай – кто ты?» Все задумались.
Андрею надоело смотреть телевизор. Там всегда одно и то же – идиотские проблемы людей, которые не знают, чем заняться. Так Андрей думал о власти. Они, по его мнению, всегда занимались тем, что могло подождать, и упорно не занимались тем, что не терпело отлагательства.
Опять одно расстройство. Андрей вышел из ленинской в «располагу», лег на свою койку. Снова задумался о том, что творится дома. По вечерам, когда нечего делать, всегда брала за горло тоска. Уж лучше бы в наряд сегодня пошел. Хоть в нарды бы с телефонисткой поиграл.
- Шура, в столовую слона отправили?
- Азат отправил, сейчас сам пойду туда. Посмотрю, чего там творится.
- Помочь надо?
- Не знаю, вроде, все в порядке там.
- Может, еще кого на подмогу отправить?
- Не надо. Сегодня немного там. Только картошку да гренки пожарить.
- А чай есть?
- Вроде, нету.
- Тогда надо в штаб отправить «трассера». У меня там две пачки чаю.
- Кого оправить?
- Не знаю, только не молодых. Султан, стой! Иди сюда.
Султан с кислой мордой подошел. Не вовремя он проходил по взлетке, поэтому его и отправят.
Андрей объяснил, куда и зачем идти.
- А если по части остановит? – Ныл он.
- Скажи, что я послал.
- А если все равно не разрешит?
- Тогда скажи зачем, он разрешит, сам, ведь, чай пить будет. Да бегом давай!
- Иду.
- Или, может, чтоб тебе быстрее идти, дать тебе волшебного пенделя?
- Нет.
Андрей уже начал медленно подниматься, и Султан бегом ушуршал тапками по взлетке.
- Шура, как Наташка?
- Да никак.
- Переживаешь?
- Была нужда…
- Чего из дома пишут?
- Да все по-старому. От друзей что-то долго ничего нет. Бухают, наверное, времени у них совсем нет.
- Шура, пошли в увольнение с нами. Я позавчера с такой соской познакомился! Олеся. Дочь начальника штаба танкового полка. Она по дороге тут проходила вечером, а я как раз из штаба плелся. Познакомились. Она соседка тети Зули. Если обломаемся, то к Зуле в гости зайдем. Всяко чаем напоит.
- Пошли. А «увольняшку» взял?
- Не проблема.
- Тогда пошли. В субботу?
- Ага, после обеда. У нас с Азатом дела. Да и мне надо кое-куда в городке. Домой звякнем.
- Ладно, я в столовую.
Шурик ушел. Андрей закинул руки за голову и снова стал думать о доме.
Прозвучала команда строиться на вечернюю прогулку. Дежурный по части сказал дежурному по роте, чтоб сразу на улице провел вечернюю поверку. Построились, пошли на плац. В звонком весеннем вечернем воздухе уже слышались песни, звучащие из соседних частей. «Андрей, командуй» - сказал дежурный по роте, - «Сегодня новенькие должны были выучить песню». Андрей вышел из строя.
- Становись. Равняйсь. Смирно! Напра-во! Шагом… отставить. Шаго-о-м марш!
- Андрей, курить есть?
- Нету. Не взял. В тумбочке остались.
- Ильдар, курить есть?
- Есть.
- Выходи из строя, покурим.
- Раз, раз, раз, два, три. Рота!
Раздался мерный топот солдатских сапог об асфальт плаца.
- Песню запе-вай!
Несколько голосов сразу дружно хватили:
Вечером на нас находит грусть порой, порой.
Сердце ноет, сердце просится домой, домой
Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками
Домой, домой, пора домой…
Азат, Андрей и Ильдар стояли посреди плаца, курили «Золотую Яву» Ильдара. Рота маршировала по периметру плаца, и иногда из строя вырывались восклицания:
- Ильдар, покурим!
- Корень, на ноги не наступай!
- Слоны, громче!
Андрей посмотрел на часы. «Ладно, давай, Азат, проверяй», - сказал, - «Там уже, наверное, картошка готова. Рота, на месте стой! Нале-во!».
Азат начал читать по списку фамилии, и после каждой слышалось: «Я!» За отсутствующих отвечал Ильдар: «В отпуске» или «В наряде». За своих отсутствующих отвечал Андрей.
- Сашка в столовой? – Спросил в конце Азат.
- В столовой с Федей. – Ответил Ильдар.
- Тогда все. Поперли в казарму. Молодежь, плохо слова песни знаете. Завтра, кто будет петь плохо, будет гулять до одиннадцати.
Только зашли в казарму, и дежурный по роте доложил дежурному по части о проведении вечерней поверки, как пришел из столовой Шурик. Сразу начал орать, что не послали никого за картошкой. Шурик разошелся, хотя ругался очень редко. А все из-за того, что забыли ему отправить слона на подмогу.
- Все готово уже. Все принести надо, пока столовую не закрыли. – Не успокаивался Шурик.
- Сейчас отправим, видишь, на прогулку все ходили. – Тоже начал кипятиться Азат.
- Ну и что? Все равно по части Стольник. Могли бы кого-нибудь прислать.
- Да ладно, успокойся.
- Да спокоен я. Пусть подойдут к хлеборезу, там сгуха где-то есть, и кругалей побольше надо.
Минуты через две, когда из столовой начали носить картошку, чай, хлеб, Ильдар пошел в ленинскую, где сидел дежурный по части, позвал его в канцелярию ужинать.
Андрей подошел к своей кровати, крикнул Азату и Шурику, чтоб взяли с собой табуретки, скинул с себя китель и снял сапоги, с удовольствием натянув на ноги тапки.
В канцелярии уселись за два сдвинутых стола. Дежурного по части посадили во главе столов. Разобрали весла. Разлили чай. Начали есть картошку из одной сковороды молча, в тишине. За закрытой дверью канцелярии было слышно, как дневальный выгонял из туалета молодых, чтоб побыстрей отбивались. Дежурный по части крикнул, чтоб дневальный командовал отбой. Тот не замедлил с командой, сразу выключив свет во всей располаге и на взлетке. Остался гореть свет только в умывалке.
- Слушайте, ведь по парку сегодня Юра? – прервал молчание Андрей.
- Да. – Ответил по части.
- А чего его не позвали, товарищ прапорщик?
- Я звал. Он чего-то не пошел.
- Сейчас я ему позвоню, пусть придет, поест. У него дневальные сегодня нормальные, справятся. Оставьте ему картошки.
- Давай, зови тогда быстрей, а то остынет. – Сказал Ильдар.
Андрей с кругалем чая вышел в коридор, подошел к тумбочке дневального, покрутил ручку.
- Авила. – раздалось в трубке.
- Ты чего на коммутаторе? Телефонистка где?
- Здесь. Чай пьем.
- Чего-то чай полюбил пить. Парк дай.
В парке долго никто не отвечал. Потом ответил дежурный по парку.
- Юра, давай к нам. Картошку ужинать.
- Сейчас.
- Давай быстрей, а то остынет.
- Стольник с вами?
- С нами. Сало свое сегодня принес?
- Принес.
- Тоже тащи, угостишь. У тебя сало отменное.
- Сейчас иду.
Юра был контрактником. Человек золотой души. Никогда и ни кому не отказывал. С солдатами всегда был своим человеком. А были в части и такие контрапузы, что со срочником и разговаривать-то брезгует.
Пока ждали Юру, начали разговоры разговаривать. Андрей потягивал сигарету, запивал чаем и слушал то одного, то другого.
Когда пришел Юра, Андрей спросил у того, когда выйдет из отпуска Белянкин, тоже контрактник. Белянкин обещал Андрею достать новый комок – «стекло».
Ильдар с Шуриком начали спорить насчет званий.
- Чистые погоны – чистая совесть. – Сказал Шурик в конце спора. Он не стремился получить звание, а Ильдар очень переживал, что уедет домой рядовым. Их взгляды по этому вопросу не совпадали, что часто приводило к таким спорам.
- Это ты себя утешаешь так. – Сказал Шурику Ильдар. Ильдар – человек честолюбивый, ни как не мог понять, что некоторые люди не придают значения званию.
- Это камень в мой огород? – ввязался в разговор Андрей. – Выходит, Шурик, что с моими тремя лычками у меня совершенно грязная совесть?
- Я не говорил этого.
- Как? Именно это ты сейчас и сказал. Но у меня совесть чище всех ваших, вместе взятых.
- Я ничего такого не имел ввиду.
- Ну и нечего тогда словами разбрасываться. Кому я сделал что-то плохое? Никому! «Увольняшек», что ли, мало таскаю? Так это оттого, что я только «замок», а не командир взвода.
- Ладно вам, похавали? Пойдем телевизор смотреть. – Примирительно сказал Ильдар.
- Азат, скажешь дневальному, чтоб потом тут прибрался? – Спросил Азата Шурик.
- Скажу. Последний, свет выключить не забудьте.
Пошли смотреть телевизор. Дежурный по части сказал, что кино должно быть хорошее. Трое слонов подошло к Ильдару, попросили разрешения посмотреть кино.
- Что, выспались? Будете вместо дневального тогда стоять. – Наорал на них Ильдар. Потом, погодя несколько секунд, потому что слоны не отходили от него, разрешил, - Но только вас трое, и чтоб больше никого не было. Кино кончится – сразу по шконкам! Иначе точно поставлю на тумбочку!
Слоны радостно поплелись в ленинскую, шаркая тапками по взлетке.
Было тепло, открыли окна, сидели только в брюках и майках.
Кино, действительно было интересное. После него начали смотреть другое, переключив канал.
Потихоньку все отправлялись спать. Дольше всех сидели слоны, которые спрашивали у Ильдара разрешения, (раз разрешили, то те решили оторваться по полной, когда еще представиться возможность так посидеть ночью, когда все спят, и почувствовать себя немного «положенцами»?), Большой и Андрей. Юра, как поел, немного тоже посидел, но быстро ушел в парк. Все-таки наряд, а дневальные остались одни. Азат тоже не спал, но в ленинской его не было. Дневальных своих отправил спать, поэтому сам сидел недалеко от тумбочки дневального, а соответственно, и от телефона и двери.
Наконец, ушли спать все. Последним, досмотрев все-таки кино, пошел Андрей. Сходил в умывальник, помыл ноги, почистил зубы. От холодной воды сон пропал, хотя спать уже давно было пора, а то утром будет очень трудно вставать. Для профилактики Андрей обкатился по пояс водой. Растеревшись полотенцем, он отнес свои мыльно-рыльные принадлежности в тумбочку.
Осталось только одно несделанное дело на сегодня – нужно было перед сном покурить. Андрей расправил кровать, и пошел на улицу.
На улице было тихо. Ветра не было. Все небо усеяно яркими звездами, которых не увидишь в большом городе. Тихо. Только вдалеке слышен лай собак, да шум идущего поезда. Андрей закурил. Хоть весна, а прохладно ночью. Долго не постоишь. Скоро снова начнется стрельба в ночной тишине, и будет ощущение, что совсем рядом идет война. Но сейчас на стрельбищах тихо. Андрей посмотрел на часы. Второй час ночи. Пора спать. Хотя, как он заметил, чем меньше спишь, тем меньше хочется. Впрочем, завтра можно проспать до семи. Дежурный по части не поднимет.
Вышел Азат:
- Чего не ложишься?
- Не хочется чего-то.
- А я скоро сменюсь. Дай сигарету.
- Держи. Все спят?
- Все. Даже дежурный по части завалился… Чего-то зажигалка не горит…
- Ну, так чего там с Гульназ?
- Да ничего интересного.
- Да ладно, маме расскажешь. А все-таки?
- Поздно уже, а завтра расскажу вечером. История длинная.
- Говорил, знакомая просто. А пишет-то чего?
- Да как чего, как всегда, что может девчонка писать солдату, которого долго еще не увидишь? Жду, да все такое… Сейчас только поняла, и тому подобное…
- Но ведь ты в отпуск собрался.
- Ага, отпуск греет, но не светит.
- Не ссы, прорвемся.
Помолчали. Андрей сел на корточки, навалившись спиной на дверь, посмотрел на звездное небо. Тихо сказал:
- Я вот тут подумал, что наступит время, когда мне всего этого будет не хватать.
- Чего?
- Ну вот этого. Что мы с тобой стоим и курим, и тихой ночи, и казармы, и слонов даже наших. В общем, всего этого.
- Ты бредишь, что ли?
- Нет. Просто говорю, что будет потом. А сейчас меня все это достало просто. Каждый день одно и то же. Тошнит уже ото всего… Но потом, когда уволюсь, мне будет не хватать армейской жизни.
- Не знаю, мне точно не будет.
- Ладно, не думай. Это просто на меня так весна действует. Бабы не хватает.
- Да, этого, действительно, не хватает.
Снова помолчали.
- Вот и день прошел. – Сказал тихо Азат.
- Ну, и хрен с ним! – ответил Андрей. Это была своего рода вечерняя «молитва».
Андрей выбросил окурок в урну, снова посмотрел на звездное небо, и пошел в казарму. Разделся, сложил форму, как научился еще в учебке, поставил тапки так, чтоб утром сразу надеть их, одним движением ног, и завалился спать.
Проваливаясь в здоровый и крепкий сон, он успел подумать, что прошел еще один день. Триста пятьдесят восьмой. Осталось совсем немного – триста семьдесят два. Прошел день. Он был не плохим и не хорошим. Он был обычным днем. Он был одним днем из семисот тридцати, которые отмерило ему государство для службы в армии. Завтра будет еще один – триста пятьдесят девятый. Но об этом помнит только Андрей, и больше никто, ни здесь, рядом с ним, ни там, далеко от него. Наверное, этот завтрашний день будет таким же, похожим на все прошедшие. Но, на самом деле, совершенно другим, потому что этот будет на один день ближе к дембелю, а значит, он будет лучше предыдущего.
Конец
Краткий словарь:
Берцы – ботинки с высокими берцами.
Бубен – буханка хлеба.
Весло – ложка.
Взлетка – полоса ленолиума посреди казармы (вдоль располаги).
Военник – военный билет.
Дед – солдат после полутора лет службы (до приказа).
Дембель – 1 – демобилизация, 2 – солдат, прослуживший почти два года (на которого вышел приказ министра обороны).
Дизель – дисциплинарный батальон.
Дух - Солдат, прослуживший менее полугода (но после принятия присяги, до этого – запах).
Замок – заместитель командира взвода.
Земик – земляк.
Комок – камуфляж (форма). Комки различаются по качеству материала и рисунку (Например: стекло, дубок, лягушка, марлевка. горизонталка).
Контрактник – военнослужащий по контракту.
Кругаль – кружка.
Ленинская – комната досуга в казарме.
Располага – расположение роты (помещение в казарме, где стоят солдатские койки).
Слон – солдат после полугода службы.
Срочник – военнослужащий по призыву (солдат срочной службы).
Трассер – посыльный.
Увольняшка – увольнительная записка.
Череп (Черпак) – солдат после года службы.
Шакал - офицер.
Шлемка – тарелка.