Безумству храбрых поём мы славу!
М. Горький
Он шёл по дороге... Куда? Наверное, никто на всём белом свете не ответил бы на этот вопрос. Хотя вид его мог бы вызвать многочисленные и противоречивые ассоциации в утомлённой голове обывателя. В самом деле: голая Пустошь, изрытая воронками и рытвинами дорога и бредущий по этой дороге человек в армейском бронекостюме под изорванной в пути маскнакидкой.
Человек казался измождённым. Куда же стремился он?
На самом деле, никуда... Ему было уже всё равно. Когда одного за другим сбивали его товарищей по эскадрилье, он боялся своей участи. Боялся страхом зверя, страхом зайца перед разинутой волчьей пастью... Когда сбивали его ведомого, он уже лишь хладнокровно покосился на рванувший стропы белый купол парашюта и, заложив эффектный вираж, сбил "Эф", готовившийся перечертить злыми очередями пулемётного огня этот беззащитный кусок материи. Когда же настал и его черёд... Впрочем, он был уже готов к этому...
Спецодежда, даже противогазорадиационная маска и лёгкая, похожая на древний "Маузер", скорострельная пушка на левом боку входили в оснащение любого пилота. Говорили, что имея при себе такое снаряжение, даже ребёнок смог бы выдержать схватку с любым врагом. Но именно сегодня, наконец, ему предстояло убедиться, что этого далеко не достаточно, чтобы выжить на Поле Боя, на выжженной Великой Пустоши.
Он остановился отдышаться. Впереди безжалостно, от края до края, расстилалась голая, расчерченная дорогами земля. А позади, уже в нескольких километрах вдали, чернел лес. Суровые очертания слегка плыли в горячем воздухе, придавая ему некую иллюзорность, нереальность. Но он был скорее кошмарной правдой. Путник вздрогнул. Именно туда занёс его парашют. А он хорошо помнил карты и прекрасно знал , что лес, равно как и Пустошь, занят врагом. И враг беспощаден. Вражда была древней и вновь и вновь заставляла нападать, крушить, резать, стрелять... Но о н и были ещё хуже. Страшнее. Из лесных зарослей, невидимый под маскнакидкой, он с отвращением и ненавистью наблюдал как один… нет, не человек, даже язык не повернулся бы назвать эту вражину человеком!.. – дегенерат из тех ползал по обломкам «третьего», а другой фотографировал его. Рука так и тянулась к несуществующей гашетке, стремясь прекратить, пресечь действие этих скалящихся в улыбке нелюдей, прервать их ненавистные жизни… Потом он долго полз по кустам, стараясь быть незамеченным, и никак не мог оправиться от увиденного. И вот…
Что-то рокотало вдали и поднимало с земли облако пыли. А вокруг лишь голая земля и давящая, тревожная тишина. «Вот и конец...,» - пронеслась мысль. Главная опасность этой Пустоши была именно в её Пустоте. Зачем он сюда вышел? Надеялся дойти до родной стороны, до своих? Он оставил эту надежду уже на втором часу своего похода. И только теперь к своему ужасу понял, что был прав. С воистину авиационным воем над дорогой летел БТР. Наверное, возвращался домой с разведки.
Он упал в придорожную пыль, сжимая в руке своё оружие. Пистолет-пулемёт казался страшно громоздким и неудобным, хотя и был сделан специально для него. Выбора уже не было. «А может, пронесёт, за мёртвого примут?»
Но не пронесло… Прорычали на реверсе винты, аппарат просел на воздушной подушке, и с его крыши спрыгнул разведчик. Сверху что-то кричали, но он не обращал внимания и неумолимо приближался…
«Всё,» - подумал путник. – «Пора.» Он уже видел перед собой не просто разведчика, желающего разжиться бронёю да оружием, а всех убийц его товарищей, тех, фотографирующихся на обломках «третьего», всех врагов его Родины, необъятной Отчизны в одном лице.
И когда тот крикнул в сторону БТРа: «Hei, what I said? He’s a dead man!» - он, вмиг собравшись, вскочил с земли. Пуля вошла прямо в лоб врагу, и пока он оседал, отчаявшийся путник перехватил его автомат и, стреляя во всё, что движется, кинулся к БТРу. Неожиданно автомат замолчал. А через мгновение – и его скорострельная пушка. И тут же прогремел ответный залп. Ярко-белая молния опалила его руку и откинула назад, к трупу разведчика. Сухо затрещали автоматы. И тут на убитом он заметил гранату. А башенка уже повернула страшный излучатель для нового выстрела. Он уже не думал, просто действовал. Белая вспышка рукотворной молнии вновь ударила в него. А следующей вспышки он уже не видел…
Почти бездыханного, на рассвете его подобрали свои разведчики. Обгоревший, он лежал, сжимая в левой руке пустой автомат, а рядом ещё дымился искорёженный БТР.
Самолёт шёл ровно, а под крылом коричневато-серым морем расстилалась Пустошь. Но он не глядел туда. На экране радара уже давно роились красные точки. Машины эскадрильи затаились за плазмогенератарами радионевидимости, чтобы не показаться раньше времени врагу, а после навязать ему ближний бой, где сложнее использовать ракеты. И вот уже вдалеке за краем Пустоши, над лесом, показались угрюмо-серые хищные «Стелсы ». «Бей гада!» - и самолёты стальными стрелами резко пошли ввысь. А радио шумело и трещало, уж что-что, а ставить помехи враг умел. Машины сближались…
Маневренный бой редко даёт передышку до смерти или победы. Но ему всё же перепал такой миг на выходе из очередного манёвра одновременно с «Эфом ». И в стеклянно прозрачной капле кабины он увидел лицо противника. Перед глазами вновь встали обломки «третьего». Да, это был тот, кого он приговорил ещё в том сумрачном лесу…
…Но тут самолёт тряхнуло и за ним потянулся дымный шлейф. Что-то дико-злобно шумело. «Первый», горишь, прыгай!!!» «Первый»,прыгай, прикрою!» «Да уходи же, добьёт!» «Ничего, ребята, - прошептал он. – Простите за всё, если…» И тут, с каким – то зверино-бесстрашным остервенением включив форсаж, крикнул в эфир, что есть мочи: «За Родину! Вперёд! За всё ответишь!..»
Загорелся правый двигатель… От него впыхнул левый. Но крыло уже вонзалось в серую спину «Эфа», а нос сметал кабину. Что-то глухо хлопнуло, и, словно падающая звезда, догорая, останки двух самолётов устремились к земле…
БТР шёл ровно, пропуская под собой кочки и ухабы, впереди и позади расстилалась Пустошь. «Не понимаю, хоть бы излучатель взяли…» - вновь начал водитель. Но ему так и не ответили. Путь продолжали молча, под мерный рокот двигателя и вой винтов.
Наконец, машина остановилась. Двое лётчиков, помогая друг другу, вытащили из кузова чёрную пирамидку. Но оказалось, что они опоздали.
«To a hero from the other side ,» - прочитал один из лётчиков на сточенном лучём-молнией валуне. Второй пилот встал с ним рядом.
Неожиданно подошёл ещё один БТР. Три человека в форме Ударной авиации приблизились к памятнику. Бывшие враги отдавали честь одному и тому же герою, павшему на Поле Боя.
Не произнесено ни слова, да и не нужны были слова. Молча стояли пятеро людей, склонив головы, потом молча сели в машины и поехали каждый в свою сторону.
А где-то посреди Пустоши остались стоять два памятника…