Любое первое слово можно считать приветствием.
Ну, здравствуй. Теперь по человечески. Как всеми принято. Как многим легче.
Люди, интересные лишь своей нежностью,
прячущие её за изысканной внешностью.
Все, все зимой похожи на маленьких зверюшек. Женщины в меховых и плюшевых зимних шкурках.
И я тоже, как щенок верчусь вокруг них и путаюсь под ногами. Отдавите же мне скорей лапу, я поганый щенок, который съел чужую котлету. Вокруг меня много палок - больших и не очень. Я резвлюсь и играю с ними, задыхаясь от запаха чужой шерсти. Подкидываю вверх, ловлю оскаленной пастью. Потом разгрызаю на мелкие кусочки в телесную труху, чтобы на моей мордашке красовались алые бисеринки крови.
"Так скорей же, пристрелите эту бешеную собаку!" - крикнет наконец один из них.
И только тогда, я начну медленно падать вниз.
И не крик это был вовсе, а лишь мой хриплый шепот.
Не потому, что все повернулись ко мне филейной частью.
Я пишу тебе это странное письмо, чтобы составить разные кусочки моих снов в себя целую. Чтобы не потеряться при виде странного человека, говорящего моим голосом с окружающими.
Ты дорог мне тем ощущение покоя и светлой легкости, которая наступает во мне, после воспроизведения тебя памятью.
Ты - прозрачная чистота.
И этот снег. Большие, слипшиеся комья, глыбы. Каждая по отдельности это город, или вагон метро, а снежинки в них - приклеившиеся друг к другу люди, совершенно чужие в своем совершенстве, с опостылевшими блинами лиц. Размытые очертания снов, через которые я принимаю этот мир, нежно обволакивают утром и обнимают мои влажные глаза. Волшебная влага готова в любой момент брызнуть из них от случайных и необдуманных слов хозяев. Или медленно стекать по рельефу лица, капать на разные поверхности в зависимости от местонахождения тела покойной.
А лучше бы это тело плыло по лесной реке, расползшейся после обильных дождей, и путалось в подводной траве, цеплялось бы за нее пальцами ног, рук и пуговицами бессмысленных теперь одежд, старающихся остановить движение мертвого тела в общественном транспорте. Желая остановить движение мертвого мира вокруг плывущего тела.
...цеплялось бы за нее пальцами ног, а волосы на затылке танцевали бы в такт течения с золотыми рыбками моих снов, играющих в них; кусающих меня за ушами. Лишь изредка в темя.
Самая храбрая проскользнула бы в мой рот и осталась заключенной в голове, иногда мелькая плавниками в открытых дверях глазниц.
И любовались бы глаза мои скольжением неба вдоль реки,
и были бы губы мои мягки,
но выпирали бы корни коряг...
В очередной раз спотыкаясь о ступени перехода на "Гостиный двор", я чувствую себя как непойманный вор, крадущийся в чужом огромном доме наполненном призраками.
Музыка меня - такая тревожная и дерганая - как веретено. Сумасшедшая прядильщица, подарившая руки церебральному параличу. Немного "Не грустина" с утра, чуть-чуть "Новопассита" вечерком....
Это не мой распорядок дня. Я подсмотрела его в телевизоре.
Написанное мной нарочито красиво, мне хотелось быть ближе к тебе.
12,02,2004