Глава 1. У истоков человекопереработки
Человекопотребление в окрестностях Конотопа существовал давно. Найденные на берегах местных рек стоянки первобытных людей полны растрощенных костей собратьев. Можно предположить, что основанием к потреблению собратьев по виду служила низкая эффективность охотничьих технологий первобытных людей, часто оставлявшая их без добычи. В таком случае в качестве пищи годился и собрат, которого настигнуть было легче, чем копытное. Со временем поедание собратьев, скорее всего, стало объясняться какими-то мифическими построениями, вроде того, что, съев человека, приобретаешь его качества, как-то силу или хитрость, столь ценимые дикарями. Эти предположения оказались настолько долговечными, что с ними приходиться бороться и сейчас. Тогда же они были, видимо, и вовсе всесильны.
Неизвестно насколько глубоко производилась в те времена переработка человека. Скорее всего, большая часть туши пропадала, а съедаемы были лишь некоторые органы, казавшиеся первобытным людям важными, например сердце или печень. Об этом убедительно свидетельствуют данные этнографов. Поэтому первый, самый примитивный период человекоперарботки был отмечен нижайшей эффективностью и идеологическим примитивизмом.
Изменения произошли лишь со вступлением здешних земель в исторический период. Населявшие эти земли племена были хлебопашцами, несклонными к войне и поэтому зачастую служили сырьевой базой для человекопотребительских устремлений своих кочевых соседей, сперва скифов, а затем сарматов. Те, хотя и питались в основном кониной, но охотно потребляли человечество, особенно в дни чествований своих воинственных богов. Заблаговременно кочевники пребывали к селениям земледельцев и те, смирясь со своей печальной участью, выдавали им полагающуюся дань - обычно по несколько голов с поселения. Пользуясь дикостью кочевников, хлеборобы зачастую подсовывали им умственно отсталых или калек, сводя, таким образом, свои потери к минимуму.
Однако с появлением в Северном Причерноморье греческих колоний, среди кочевых скифов начинает распространятся культ человеческого тела, из-за чего требования к человеческой дани изрядно возрастают. Теперь требовались лишь красивые юноши и девушки, без всяких внешних изъянов. Зачастую даже выдвигались абсурдные требования вроде того, чтобы они ладно пели или танцевали, хотя всем понятно, что это на качество чемяса не влияло. При этом использовалось человечество исключительно в гастрономических целях, которые постепенно стали вытеснять идеологическую составляющую человекопотребления.
Греческие путешественники, присутствовавшие на скифских пирах, дали им достаточно подробное описание, подтвердив, что скифы уже сами мало верили в необходимость человеческих жертв, а просто отдавали должное превосходству вкусовых качеств человечества перед любым другим видом мяса. Дошло до того, что вместо отдачи божествам войны почти всего тела их стали довольствовать совсем малым, иногда даже вовсе подменяя человечество на спрыснутую человеческой кровью конину.
Значительно изменился и сам ритуал потребления. Если сначала процесс готовки жертв был прост и в нём участвовали все мужчины племени, способные носить оружие, то в дальнейшем это стало привилегией знати. Которая уже не довольствовалась копчеными окороками и супом из потрохов. В моду стали входить всё более изысканные блюда. Греческий путешественник Филомен Киренский, присутствовавший на одном из таких пиров, писал об особо поразившем его блюде. В пиршественный зал на больших подносах были внесены юноша и девушка, оба необыкновенной красоты и обильно украшенные зеленью. Казалось, они вот-вот встанут и затанцуют чувственный танец, которые была весьма распространены среди скифов. Однако оказалось, что они мертвы и более того, нафаршированы. Искусные повара скифского царя сняли с них шкуру, отбросили все кости и потроха, приготовили мясо, добавили пряностей, варённых яиц и грибов, после чего кожа была снова одета. Сделано это было столь искусно, что когда царь серебряной ложечкой выковырял глаз девушке, то в зале поднялся крик. Среди скифской знати есть сырое человечество считалось отвратительным. И только когда слуги начали резать блюда на порции, все восхитились столь изысканному угощению. Сам Филомен, хотя и прошёл много стран и даже бывал в Индии, однако подтвердил, что людей едят часто, а подобной изысканности он не видел.
Впрочем, вернёмся к землям Конотопщины. Среди здешних хлеборобов, столетьями поставлявших свежину на столы царям, бытовало горделивое мнение, что человекоедении это варварство и плохо. Думается, во многом так дела обстояли из-за того, что сами местные обитатели доступа к человечеству не имели, а потому вынуждены были крепить своё воздержание убеждениями. Но никакие убеждения не остановят прогресс, а потому постепенно случаи человекопотребления стали происходить и в здешних краях. Как и положено, затронули они лишь знать. В кургане одного из местных правителей тех времен удалось найти остатки нескольких копченных полутуш, обработанных с изрядным умением. Конечно, о фаршированных человечества речь не идёт, но появилась хоть какая-то культура человекопотребления. Она постепенно развивалась, пока не была сметена мутным потоком большого переселения народов.
Конечно, и в то время людей ели, но из-за постоянной нестабильности, частых войн и переездов, вряд ли человекопотребление происходило в развитых формах. В то время было не до изысков, в перерывах между битвами варганили человечество на скорую руку и мчали дальше. К тому же само состояние войны губительнейшим образом сказывается на человекопотреблении. Переизбыток сырья приводит к резкому падению ценности человечества, низводя его на один уровень с кониной или дичью. И вместо торжества духа и радости, человекопотребление того времени сводилось к простому набитию желудка. Недаром ту эпоху прозвали темными веками.
Просветление наступило, когда в окрестностях Конотопа уже жили племена венедов, предки славян. Они тоже были земледельцы, но с кочевниками не дружили, а воевали. В ходе войн, соперники и добывали себе свежину. Подобный способ добычи был очень неэффективен, так как значительное количество сырья шло в потери, но другого было не дано. Орды кочевников накатывали на селения земледельцев, происходили битвы и тут уж кто кого. Если побеждали номады, то они обычно боялись задерживаться с разделкой убитых венедов, а спешили угнать живую добычу, чтобы обработать её уже в безопасности степей. Венедам же, наоборот, чаще доставалось убитое или, в крайнем случае, раненное сырьё. Это и повлекло различие в походах к человекопереработке.
У кочевников преобладали рецепты с использованием сырого, полусырого или парного человечества, тогда как венеды отдавали предпочтение сильной термической обработке сырья. Суровые условия не способствовали сколько-нибудь значительному развитию технологий человекопереработки, поколения пользовались лишь наработками дедов, не стараясь добавить что-то от себя.
Идеологической основой тогдашней филантропии были представления о единстве народа и человека. Наши предки верили, что если долго есть представителей какого-то народа, то можно съесть и весь народ, забрав все его силы. Чтобы не допустить этого, венеды ели врагов, сохраняя, таким образом, силовой баланс народов. Темнота этих утверждений усугублялась ещё и тем, что они вбивали в голову людей мысль о человекоедении, как процессе вынужденном. Вместо радости филантропии упор делался на её обязательности. Всё это только усугубляло загнанное положение человекопереработки. Пока другие народы восстанавливали скифскую изысканность приготовления человечества, наши предки давились кусками пережаренного мяса, поедаемого с плохо скрываемым отвращением.
С переименованием местного населения в славян, ситуация изменилась мало. Всё тот же примитивизм и вымученность. Доходило до того, что мясо кочевников заставляли есть в качестве наказания. Всё могло измениться с появлением государства, которое, обычно, направляло человекопереработку в нужное русло, всячески поддерживало его и развивало, понимая исключительную важность отрасли. Однако на Руси исторический прогресс был прерван трагичнейшим событием - принятием христианства. Эта идеология, провозгласившая полную власть единого Бога, категорически отрицала право человека съесть или как-то иначе переработать ближнего своего, отдавая это в исключительные прерогативы Бога. Вера, водворенная огнём и мечом, оттеснила человекопотребление из здешних краёв. На многие века человек стал обречен на бесцельную жизнь, лучшим выходом из которой мог быть лишь увод в качестве сырья.
Последнее случалось довольно часто, особенно с началом монгольского нашествия. Во время своего похода, войска хана Батыя, присыщенные многими победами в Китае и Средней Азии, питались исключительно пленниками, которых приготовляли опытные повара. После взятия Владимира, Батый устроил великий пир на котором было съедено около сотни отроков и отроковиц, а уж детей малых совсем без счёта. Вместе с караванами добычи на Восток потянулись и вереницы белотелых и вкусных рабов, которые пришлись очень кстати для орд, пресытившихся желтыми китайцами. Часть добычи монголы перерабатывали прямо на месте и это были единственные очаги человекопереработки.
Они угасли с усилением Московского царства, постепенно освободившегося от золотордынского ига и начавшего расширятся. В это время в окрестностях Конотопа был полный жизненный застой, а уж о человекоперарботке и говорить не приходилось, потому что людей не было вовсе из-за постоянных набегов татар. Только с их некоторым усмирением началось повторное заселение здешних мест. Первые поселенцы на старом Вобловом городище, основавшие Конотоп, принесли с собой родовые навыки кузнечного, плотницкого, портняжного, кожевенно-скорняжного, гончарного, мельничного труда. Жизнь горожан в семнадцатом-восемнадцатом веках проходила в границах фамильных профессий. Образуя цехи, они объединялись в городскую структуру цеховиков во главе с войтом. Но друг друга не ели, как по причине малочисленности населения, так и из-за примитивности общественного строя.
Мясопереработка того времени сводилась исключительно к скоту и дичи, чем занимались мясники. Сведения о конотопских мясниках есть с первых лет основания города. Среди поселенцев их было немного. В описании Конотопа 1678 года в городе значатся 3 мясника. По причине засилья церковников, слабой плотности тогдашнего населения и вследствии дикости представлений, лишних людей тогда не было и мясники вынуждены были работать с бессловесным скотом, водоплавающей птицей и кролями. Да и этого сырья было мало.
Но уже в начале девятнадцатого столетия облик уездного города стал меняться. На его экономическую жизнь резко повлиял сахар. В сельское хозяйство вошла новая культура - сахарная свекла, позволившая существенно нарастить как человеческое поголовье, так и количество всеразличной скотины. Предприимчивые помещики стали выращивать свеклу и производить сахар. Вокруг Конотопа стали возникать сахарные заводы. Одновременно, и даже опережая сахароварение, развивалось винокуренное производство, помогавшее местным жителям скрасить тяжелый климат Полесья.
Строительство сахарных заводов было под силу только богатым помещикам. Сахар вначале производился "огневым" способом, на огромных кострах из дубовых дров и крепостных крестьян. Только во второй половине девятнадцатого века возникла новая, более прогрессивная технология - паровая. Она требовала более усовершенствованного оборудования для заводов, а также усиленного питания для работников, вынужденных работать с паровыми машинами, трубопроводами и арматурой.
Если вопрос с новой техникой решался завозом её из-за границы, то продуктовое обеспечение оставалось чрезвычайно плохим. Работающие кустарным образом мясники не могли обеспечить нарастающую потребность в мясопродуктах. Поэтому стали возникать первые артели мясников и живодёрни, у которых вскоре появилось дешевое сырье - освобожденные безземельные крестьяне, продававшие себя не дорого и по живому весу, чтобы прокормить свои семьи. Церковь выступила против этого, но ей было указано на уроки Крымской войны, показавшей жизненную необходимость развития промышленности в империи. Кроме того, было спрошено строго, куда девать бомбистов, сектантов, полячишек и всякую другую скверну, мутящую воду. Вешать, так это веревок не хватит и без толку, а тут из ничего польза выходит. Клерикалы были вынуждены смириться, лишь выторговав правило о недопущении насильной переработки православных. Однако эту препону легко обходили, производя сырью обрезание и представляя то как жидовин, то как магометан. Так что работы хватало и первые кустарные предприятия по человекоперарботке стали возникать по городам и весям.
Основателем одной из таких живодерен в Конотопе стал немец ***квист. Он купил в Загорье (ныне район комбината) у разорившегося сотника Конотопского полка по фамилии Хрен земельный участок с жилым домом и строениями, а также луг и озеро, где хотел разводить карпов. Ввиду некоторого евпропейства, идея использования человеческого сырья немцу слегка претила и он подыскивал на будущее благовидную замену. В 1869 году Хуйквист открыл первую в городе живодёрню с частичной механизацией процессов.
Живодёрня состояла из помывочного, убойного, разделочного участков, а также коптильни, скорнячной и других вспомогательных служб. Предприятие выполняло заказы как по человечине, так и по другим видам сырья. Расцвет деятельности ***квиста приходится на восьмидесятые годы девятнадцатого столетия, когда его живодёрня была единственным человекоперерабатывающим предприятием на территории Конотопщины. Он даже расширил своё производство: в 1882 году открыл колбасный участок. Благодаря увеличению поставок духоборов и прочих сектантов сырья хватало. Однако к концу века предприятие стало приходить в упадок из-за изменившихся условий. Желающих продавать себя на мясо становилось всё меньше да и человеческие мясопродукты, из-за царившего вокруг невежества и ханжества, пользовались всё меньшим спросом. Также одной из причин кризиса стало устаревшее оборудование и узкая номенклатура продукции.
А в эти годы на Слобожанщине началось широкое внедрение нового вида сообщения - железнодорожного. В семидесятые годы на средства отечественных предпринимателей производилась трассировка путевых полос, возводились насыпи и мосты. В 1878 году было открыто движение поездов по маршруту Харьков-Конотоп, а ещё через год был проложен путь на Белгород.
Наличие удобных подъездных путей позволило сократить затраты на доставку сырья. Теперь людей не нужно было гнать стадами, тратясь на охрану и питание. Сырье формировалось вагонными партиями и доставлялось в короткий срок, практически без потерь веса и вкусовых качеств. Проходившее как раз в это время волнения в Средней Азии, давшие большое количество сырья, влекли предпринимателей к расширению человекопереработки. В числе прочих этим выгодным делом занялся Иван Сергеевич Залётов, купивший на отшибе недалеко от железной дороги большой участок земли.
Залетов происходил из конотопских мещан, людей вовсе не богатых, но деятельных и настырных. Купив задешево землю, он и вовсе задаром приобрёл оборудование у своего конкурента Жоповича, живодёрня которого располагалась в самом центре города. Городским властям и общественности не нравилось такое украшение и они настоятельно потребовали удалить производство на окраину, мотивируя это тем, что запах парующей крови плохо сказывается на психике горожан. Здесь не обошлось дело без вмешательства попов, которым не по нраву пришлось расположение живодёрни рядом с собором.
Дело можно было решить хлопотанием, но, будучи человеком созерцательным, Жопович по очень низкой цене продал всё имущество и удалился в сельскую местность для наблюдения над жизненным течением.
Залетов же, обрадованный таким оборотом дел, быстро установил старое оборудование на новом вместе и уже через несколько месяцев принял первую партию сырья из польских владений. Совершив несколько удачных оборотов и получив заем, Иван Сергеевич Залетов приступил к строительству, желая заменить легкомысленные навесы капитальными строениями. Так на территории будущего КЧПК появились первые производственные здания.
Осваивать площадку Залетов решил с коптильни, разделочного и колбасного участков, так как заказчики требовали именно недорогой, питательной и вкусной человекоколбасы, охотно расходившейся как в пределах империи, так и за границей. После отправки трех первых вагонов на нижегородскую ярмарку, Иван Сергеевич приступил к дальнейшему расширению предприятия. Были выстроены подготовительный участок с банькой и клизьмовочной, участок упаковки, склад, контора. Недалеко от основного корпуса завода был выстроен хозяйский дом с подвалом и открытой верандой в сторону посаженного молодого сада и разбитых цветников. Хозяин был слегка эстет и любил сиживать в саду с хористками, пияши ликёры и пояши песни.
С противоположной стороны живодёрни было углубление, так называемое Крейдыще, открытый карьер из которого горожане сотни лет добывали мел. Теперь там стали захоронятся отходы производства, каковых из-за примитивных технологий было предостаточно. По сведениям источников тех времен, со ста пудов человечества выходило лишь 7-8 пудов окороков и до 10 пудов колбас, включая кровяные и ливерные, что по нынешним нормам иначе как перевод продукта не назовёшь. Кости и волосяной покров не перерабатывались вовсе, а кожа лишь малой частью.
Но ввиду дешевости сырья, работали и так, даже расширялись, строили здания новых участков и обновляли оборудование. В начале первой мировой войны Залётов принял большой военный заказ и вскоре принужден был перейти на круглосуточную работу, поскольку иначе не успевал перерабатывать прибывающие вагоны военнопленных австрияк, а также беженцев с Западной Украины к каковым доверия у властей не было. День и ночь кипела работа и взамен вагонов с пленными на фронт шли вагоны с человекопродуктами. Тогда же была поставлена первая партия в столицу. Среди местных снобов человекопродукты нашли восторженных поклонников, но ввиду противодействия православной церкви, ратовавшей за соблюдение постов и утверждавшей, что друг друга есть вроде как грех, отгрузка продуктов в Санкт-Петербург прекратилась. Тем не менее, эта неудача не очень расстроила хозяина.
Война для опытных людей сладкое дело, потому, использую момент, Иван Сергеевич Залётов настолько расширил производство, что сделался крупнейшим переработчиком Слобожанского края. Этому способствовал и рост местного населения, которое с 10 тысяч увеличилось до тридцати, превратив Конотоп в немалый город с большим потреблением мясной продукции.
В то время особенно была модна немецкая колбаса, как в силу немногочисленности пленных германцев, так и из-за особенной к ним ненависти у населения, желающего хоть так досадить супостату. Учитывая это, Залётов приналёг именно на немецкую продукцию, зачастую изготовляя её из австрияк, венгров и даже чехов. Для правдоподобности в колбасу добавлялись пуговицы с немецких шинелей, вроде не успевали снимать, такой вал шёл. Производство этих пуговиц тоже наладили на заводе. Большие партии продукции уходили во Францию и Англию, где желающих закусить немцем было тоже порядочно.
Доходы были огромны, сравниваясь даже со снабжением армии. Залётов уже планировал купить живодёрни в Сумах и Харькове для дальнейшего расширения дела и постепенного распространения по всей империи, но нежданно всему наступил крах. Сперва изменившееся положение на фронтах привело к оскудеванию поступлений пленных. Затем почти перестала поставлять сырьё и ослабевшая полиция. К тому же рабочие завода, надышавшись революционных ожиданий, стали организовывать забастовки и демонстрации, недовольные отсутствием работы и зарплаты. Залётов пытался исправить дело переходом на скотину, но началась революция и завод остановился полностью. Рабочие занимались чем кому вздумается. Когда и вовсе началось безвременье, то отлавливали на улицах упитанных граждан и тащили на завод.
Так безвинно пострадало много уважаемых конотопских граждан, начиная от предводителя дворянского собрания и заканчивая несколькими купцами. Дошло до того, что на переработку пустили молодую да пышнотелую жену Залётова. В связи с этим, а также от провозглашенной национализации хозяин и основатель завода сошёл с ума, объявил себя птицей и грохнулся с городской каланчи. Хотя тела его и не нашли, но все были уверены, что погиб, потому что человек не птица и высота ему гибельна.
Меж тем на предприятие дошло до разворовывания оборудования и поджогов, потому как упитанные закончились, а остальные огрызались, отчего вспыхивали побоища. Прибывшие в Конотоп немецкие войска навели, было, порядок и даже выпустили несколько партий продукции в отместку за немецкую колбасу, о которой были наслышаны. Собирались переловить всех рабочих с завода, но те укрылись по окрестным сёлам. Немцы хотели сделать большую облаву, вроде псовой охоты на человеческую дичь. Однако на родине у них началась революция, тут ещё теснили красные отряды и вскоре кайзеровские войска покинули город, спалив опустевший дом Залётова и увозя с собой несколько повозок балыков.
Занявшие Конотоп красные отряды побыли в городе недолго, но успели основательно разрушить живодёрню Залётова, на том основании, что при революции наступит счастье и есть людей больше не придётся. Утверждение вздорное и классово легкомысленное, что и подтвердили дальнейшие события. Но сперва в городе ещё повластвовали деникинцы, которые местной промышленности не уделили даже малого влияния, а лишь возвращали движимое имущество вернувшимся хозяевам да устраивали массовые порки на центральной площади. Ещё повесили несколько коммунистов, которых потом закопали, даже не срезав филейные части. Прошлое отчаянно сопротивлялось, но не могло устоять перед всепобеждающей поступью прогресса. Уже в ноябре 1919 года белые были изгнаны из Конотопа и в городе утвердилась советская власть.
Учитывая военное положение и важность построения счастья, власти сразу же начали проводить работу с контрреволюционными элементами, трупы каковых свозили на Крейдыще. Места в нем было ещё много и хватало, хотя врагов революции свозили со всего уезда, но большое количество трупов изрядно портили городской воздух. К тому же приходили вести с фронтов, что Красной армии не хватает провианта и бойцы за народное счастье вынуждены сражаться на голодный желудок. Жаль было смотреть на такое положение дел, когда одни бесцельно гнили, а другие пустобрюхо воевали.
Особенно было жаль Якову Фёдоровичу ****ючку, старому рабочему, пришедшему на живодёрню ещё в год основания. Как человеку сознательному и деятельному, обидно было ему смотреть на происходившее разбазаривание человечества из которого можно произвести много полезной продукции. Тем более, что сырье то было отменное. Не какая-то там немчура вперемежку с мадьярами, а холённые русские люди: офицеры, попы, инженеры, врачи, прочая интеллигенция. С такими работать одно удовольствие, руки чешутся.
****ючок обратился в только что организованный Конотопский совнархоз с предложением о возобновлении профильной работы живодёрни. Его сначала прогнали, но ****ючок принёс расчеты, сколько могло бы получиться продуктов из потока, разбивающегося о стенку здания уездного отдела ЧЕКА. Время требовала внимания к научным расчётам, скот изрядно был сведен, а мясо требовалось, как для фронта, так и для тыла. После недолгого рассмотрения и совещания с начальством в Харькове, было принято положительное решение и уже в начале 1920 года предприятие было пущено в строй.
Что представляла собой бывшая живодёрня Залётова в то время? Это была захламлённая территория привокзального выгона с несколькими воронками от снарядов и пожарищем бывшего хозяйского дома. Хотя большая часть производственных зданий сохранилась, но окон не было, крыша была значительно повреждена, оборудования и вовсе почти не осталось. Но идея получать из бесполезной контры питательные мясопродукты настолько привлекла власти, что к восстановлению предприятия приступили со всем коммунистическим жаром.
Взвод солдат собрал рабочих и пригнал на производство, заставив работать по 20 часов в день. Для ремонта крыш использовали толстые шкуры кулаков, а окна занавешивали прозрачной кожей молодых барынек. Для сбора разворованного оборудования был проведен повальный обыск округи с последующей экспроприацией найденного и необходимого. Попутно из соседних Сум привезли несколько инженеров, которые помогли наладить производственный цикл. И уже к началу февраля предприятие выпустило первую продукцию, сплошь переработав коллектив знаменитого Молчанского монастыря и нескольких обителей поменьше. Очевидцы писали, что вкус служителей культа немного ощущался, но в целом колбаса и окорока были достаточно хороши, особенно для того голодного времени. Да и в дальнейшем примесные вкусы классовых врагов вполне заглушались использованием душистых трав.
Учитывая неспокойную ситуацию, время от времени появлявшиеся в окрестных лесах банды и специфику сырья, на живодёрню сразу же был направлены несколько взводов солдат для охраны. Были обустроены пулемётные гнёзда, а также вырыты траншеи. Предприятие было готово отразить нападки врагов. К счастью, эти предосторожности оказались излишними и предприятие работало без всяких эксцессов, только наращивая обороты и собирая кадры. Почти все опытные рабочие вернулись на живодёрню и даже пришлось набирать новых, так как вместо телег, сырьё стали свозить вагонами.
Чтобы облегчить разгрузку, были сразу же восстановлены железнодорожные пути, благодаря чему вагоны загонялись непосредственно на участок первичной обработки. Здесь сырьё сортировали по возрасту и происхождению, потому что того же офицерика и кулака разделывать нужно было по-разному. У первого мясо нежное и обычно нежирное, его лучше на отбивные или бульон. Кулак же всегда почти нутреват, мясо у него жирное, вперемежку с салом, хорошо для варки первых блюд, котлет и тушёной картошки. На худой случай, крепко просоленное кулацкое мясо можно было есть и сырым.
После сортировки начиналась самая хлопотливая часть производственного процесса - раздевание сырья. Зачастую приходилось использовать солдат - под дулами винтовок процесс шёл быстрей. Особенно тяжело было с барышнями, которые раздеваться наотрез отказывались и всё норовили в обморок упасть. Их приходилось оглушать и уж в бездыханном состоянии раздевать самостоятельно. При этом особую твердость должны были проявлять командиры, чтобы не допустить сырьеложства. Ведь солдаты молодые, а барыньки белотелые. Тут уж иногда приходилось и рукоприкладство применять для остужания чувств.
Снятую одежду отгружали в губернию, а оголенное сырьё устанавливали у стены и забивали выстрелами в затылок из пистолетов. От использования пулемёта отказались ввиду большого расхода патронов. Пробовали бить штыком, но если в грудину, то часто штыки ломались об рёбра, а если в живот, то повреждались кишки и их содержимое портило вкусовые качества мяса. Вешание занимало много времени, а током не били из-за частых перебоев с электричеством. Приходилось использовать пистолеты. После убоя, туши подвешивали к потолку, чтобы стекла кровь. Но обескровливание шло в таком случае плохо, к тому же серьёзно повреждалась голова, так что её попросту приходилось отделять и выбрасывать.
Чтобы не допускать этих недостатков и не тратить необходимых фронту патронов, ****ючёк предложил заменить расстрельный метод убоя на удушение угарным газом. Сырье запирали в помещении и напускали туда дым с коптильни. В результате скорость убоя значительно увеличилась, плюс экономия патронов. ****ючок, по опыту виденного на заводах в немецком плену, также предложил устроить конвейерный метод обработки туш. Теперь они подвешивались за ноги на специальных кругах, по четыре. С каждой тушей мог работать отдельный раздельщик.
Сперва, он надрезал горло и сцеживал кровь, потом потрошил с отделением ливера и прочих субпродуктов. Затем на специальной вагонетке четверка доставлялась на порционный участок, где опытные мясники производили разрубку туш. Вначале отделялись филейные части, затем проходила рубка для суповых наборов и холодного. В случае жирности сырья, производился отбор сала, которое в дальнейшем использовалось для производства колбасы и в технических целях. Для нужд Красной Армии, производились копченные окорока, хорошо показавшие себя при приготовлении пищи в полевых условиях.
Само предприятие показало себя ещё лучше и было взято под особую опеку губернских властей, которые всячески содействовали его развитию. В 1922 году к территории предприятия были присоединены три десятины земли на которых был построен отстойник для сырья, поскольку перерабатывать всё с колес не успевали. Теперь человечество собиралось в дощатых сараях, обнесенных колючей проволокой, и ждало своей очереди. Можно было не валить всё в одну кучу, а проводить более тщательную и подробную сортировку, например офицериков перестали объединять с инженерами и перерабатывали отдельно.
Правда, создание сырьевого запаса привело к нескольким случаям попыток к бегству. Учитывая это, а также переподчинение предприятия непосредственно ГПУ, на живодерне был введен строгий режим, который сохраняется на предприятии до сих пор. Был выкопан внешний ров, построена внутренняя траншейная обводка, установлены заграждения из колючей проволоки, окна на участках зарешечены. Вход осуществлялся по специальным удостоверениям на которые, после побега двух единиц сырья, стали наклеивать фотографии. Так достаточно быстро, предприятие выдвинулось в число самых передовых в Конотопе.
Хотя, конечно, ассортимент продукции был беден и не стабилен, очень завися от поставок сырья. Производились три основных вида колбасы: "Барская", "Поповская" и "Кулачная" из соответственных пород людей, а также несколько побочных, вроде "Махновской", "Эсеровской" и "Петлюровской". Все они охотно раскупались рабочими и служащими, таким образом, получавшим кроме утоления голода и возмещение за тёмные века бесправия. Для нужд армии кроме копченных полутуш, поставлялась и тушёнка в жестяных банках. Отдельно шли поставки балыков в Москву. Таким образом, на предприятии сохранялась мясная направленность переработки человечества, роскошные отходы продолжали сбрасываться в почти заполнившееся Крейдыще. Но главное было ещё впереди и пора великих свершений только начиналась.
Полезный совет: Голубцы из лиц духовного звания
Для приготовления голубцов необходимы капустные листья, соответствующим образом подготовленные, и фарш из лиц духовного звания, который в эти листья заворачивается. Оттого, как подготовлены капустные листья, во многом зависит и вкус, и внешний вид голубцов. Очень привлекательно выглядят голубцы с полупрозрачными листьями, через которые просматривается начинка. Для этого у капустного кочана необходимо срезать приблизительно 1/3 часть со стороны кочерыжки, оставшуюся большую часть поместить в кастрюлю срезом вверх, залить кипятком, закрыть крышкой и выдержать до полного остывания. Затем, вынув из воды, разобрать кочан аккуратно на отдельные листья, в которые в дальнейшем заворачивается фарш.
Голубцы формуют следующим образом. На внутреннюю сторону капустного листа нужно уложить необходимое количество фарша (примерно в середину листа, чуть ближе к основанию), затем фарш прикрыть нижней черешковой частью листа, на нее подвернуть с двух сторон боковые части и обернуть затем верхней частью листа. Сформованный таким образом голубец имеет вид объемного конверта. Можно изготовить голубцы в виде трубочек.
Для голубцов можно брать любое мясо - священников, архиереев, мулл, раввинов и т.д. Главное упитанность духовных отцов. Для приготовления фарша мясо промыть, нарезать кусочками и пропустить через мясорубку. Рис промыть и вымочить в воде в течение 1-2 ч. Лук, морковь очистить, промыть, мелко нашинковать и пассеровать на жире. Соединить пассерованные овощи с фаршем, рисом, добавить соль и перец, тщательно перемешать. Уложить голубцы в кастрюлю, залить крутым кипятком, добавить перец горошком, лавровый лист, соль и тушить на медленном огне до готовности риса. Подавать с любым овощным соусом.