Давно это было. Даже седые старцы не припомнят. Однако, сказывают, что в те давние времена в наших краях зимы не было. Тепло было круглый год, и купцы наши ходили на ладьях за тридевять земель круглый год. Возили в дальние края пушнину да самоцветы, а обратно везли золото, вино, да диковины всякие. С одной из диковин заморских все и началось. Никто уже точно не помнит, кто привез ту статую, толи Слепнир, толи Ёрик, отбили ее в море у Данов, напавших на суда наши у земель норманнских. Где ее Даны заполучили, одному Перуну ведомо. Также, разбоем, с корабля какого взяли. Странная она была эта статуя, бронзовая, не то бог какой, не то чудище. Размером она была с мужчину рослого, руки и ноги как у человека, тело тоже, а голова уродливая, страшенная с клыками как у кабана. И еще, голая она была эта статуя. Срамное место ее неприкрыто было и взору доступен был огромный детородный орган ее. Слепнир или Ёрик чтоб срам прикрыть, даже рубище на статую не пожалели, когда дарили ее сыну Рогволода Мораву на свадьбу, который, вернувшись из-за моря, сосватал в жены красавицу Порею, дочь Свана одноглазого. Свадьба, говорят, шумная была, веселая. Вина да меда каждый по пол бочки выпил не меньше. К утру только веселье закончилось, все по домам разбрелись, кто смог, кого на руках отнесли, а молодые в дом свой новый отправились на первую свою постель брачную.
А наутро обоих молодых в новом доме мертвыми нашли. У Моравы из груди сердце было вырвано, а над Пореей словно насилие зверское, кто учинил. Знахарка бабка Матилада сказала, что порвал ее злодей хуже, чем роженицу порой дитя малое рвет. Долго думали да сокрушались, кто же такое содеять смог, и поняли только когда Рудволк, старец почтенный приметил, что рубище на статуе, которую в сенях у дверей избу стеречь поставили, в крови испачкано. Оно, конечно, сомнительно было, чтобы статуя бронзовая ожить могла, легче было поверить, что кто-то в крови ее вымазал, дабы от себя подозрения отвести, но Рогволод и Сван, родители молодоженов покойных в тот же день статую за домом похоронили и каменьями привалили, чтобы выбраться не могла, даже если захотела. В тот год неурожай великий выдался, а за домом Моравы и Пореи пустующим так и трава вся пожелтела и погибла. Скотина какая если заходила за тот дом и траву ту ела, дохла непременно в муках великих. Даже деревья в лесах по всей округе желтые стояли. С некоторых дерев и листва осыпалась.
Вынужден был народ вече собрать, а на вече порешили выкопать статую и на колокол переплавить. Так и сделали. Отвезли чудище бронзовое в соседнюю деревню колокольных дел мастеру Атилле, он с нее знатный колокол отлил. Оный сред деревни на столбах и повесили. Долго тот колокол без надобности висел, пока Рудволк не надумал народ собрать, чтобы обсудить новый поход в страны дальние заморские. И вот когда первый раз ударили в колокол, грянули морозы лютые, и с неба на землю белый пух посыпался, коий в теперешние времена снегом называют. Колокол сняли и утопили в море-океане, но тем еще больше беды наделали. С тех пор океан тот холодный вечно и большею частью льдом покрытый, его так и называют Ледовитым, а холод и снег не ушли с земли нашей. Каждый год, примерно в одно время приходят они и покрывают землю нашу белым покрывалом, а реки и озера толстым льдом сковывают. А незадолго до этого деревья желтеть начинают, да листву сбрасывать. А людям пришлось привыкнуть к тому явлению, что теперь Зимой кличут, а многие с годами и в ней смогли радость найти. Только птицы некоторые, так и не смогли к ней приспособиться и летают теперь на зимовье в края дальние.
Санкт-Петербург,
15 февраля 2004 г.