А вечер был то того теплый, что казалось, оставь на воздухе молоко и оно не остынет.
Шел Лешка из клуба домой, спотыкался почти на ровном месте и злился. Да знал еще, что придет сейчас в баню (летом он всегда там спал) и будет дрыхнуть, пока мать не растолкает. А с утра и на весь день снова за рычаги трактора в раскаленную, просоляренную кабину (у Лешки даже веснушки с лица исчезли - сплошь под одно выгорело, а когда рубашку снимал, то лицо, шея и грудь были как у бронзовой скульптуры). Вечером же кино. Вот и все. И все не так, как в последнее время выяснилось. Лешка это прояснение так понимал: вот жил он, вяло как-то, нерешительно жил. А потом его будто валенком по голове ударили. И он проснулся - жизнь свою с другой стороны увидел.
Появилась в колхозе новенькая ветврач Люда (Людочка - все ее звали). Маленькая такая, легкая. Удивительно, что прислали именно ее, а никакую другую. Вот только волосы у нее сухие, обесцвеченные. Но это не нравилось лишь поначалу. А после Лешка решил, что так даже лучше - городская как ни как.
... И, конечно же, Лешке не спалось. Веки легкие - сами открываются. Знал, что утром на работу, вгонял себя в сон, а сна не было. Дверь была раскрыта настежь - еще и комарье полезло. "Дымком бы вас..." - раздраженно подумал Лешка. Подумал и вообще стало невмоготу - курить захотелось. Спички куда-то, как провалились. Валялся, кажется, коробок на окне. Начал осторожно шарить. Почему осторожно, сам не понимал - будто разбудить кого боялся. Да в это банечке хоть из двухстволки стреляй - глушь и тоска.
Приехала ветеринарный врач с неделю назад и Лешка еще не нашел способа подступиться к ней, пока только со стороны наблюдал. Но баня стала заметно тесноватой - повернуться негде, а надо было ходить из угла в угол.
Лешка накурил и снова лег, надеясь теперь заснуть быстро. Но даже и лежать не лежалось - дергался, ворочался с боку на бок. И вдруг в голове что-то заскрябало, зашебуршало. Легка догадался - в ухе комар. Шлепнул сгоряча. На мгновение стала тихо, если не считать звона. Потом снова. Лешка поднялся, чуть косолопя прошел босиком по холодной темной траве двора в сени, где спала мать. И там еще пришлось несколько раз треснуть по уху. Мать приподняла голову, вглядываясь в темноту. "Что с тобой?" - испугалась она. "Так, так, ничего... ты спи..." зачерпнул из бочонка воды и злорадствуя вышел на крыльцо. "Ну, все - завещание пиши", - мысленно посоветовал комару. С ладони опрокинул воду в ухо и чтобы она укатилась подальше и достала комара, потряс головой. В ухе было тихо. Мокро только. "Захлебнулся, гад!" Лешка понимал - не в комаре тут дело. Если бы сон был, так ползи это животное хоть до самых извилин. Тоже новость - комар...
...А ведь самое-то паршивое тут было то, что пришел на побывку Валерка Киберев. Стройный, красивый, на груди набор значков каких-то - каких именно значков Лешка не знал, потому что сам в армии не служил из-за перелома ноги - в детстве с коня падал. Пришел Валерка и сразу к Людочке. И в кино их обоих сегодня не было.
Лешка натянул одеяло на голову и вроде бы задремал. А потом снова резко сел, сбросил одеяло и начал одеваться. Ведь уснул же уснул, но промелькнуло в коротком сне это измучившее лицо. И Лешка решил - сейчас же, немедля пойти и все, наконец, выложить ей. Пусть даже разбудить придется. Пусть! - Лешка решил.
На болоте за селом, видно с радости по круглой луне, громко квакали лягушки. Голосили так, будто происходило там у них какое-то болототрясение. У Лешки теперь тоже каждая жила голосила и он вокруг не ничего не замечал, думало о Людочке. О такой, какая приснилась. Уж так бывает, что во сне любимые всегда приходят более добрыми, более красивыми и даже еще более любимыми, чем есть. И Лешке хотелось бежать. Только теперь понял, что в жизни он никогда по-настоящему не спешил. Ноги теперь казались короткими.
Подойдя к дому бабки Лукьянихи, куда Любочку устроили на квартиру, услышал Валеркин голос. Остановился, прислушался - ее голосок тоже был там. Лешка сошел с дороги и сел в кювет. И долго так просидел. Слов не было слышно, но фигуры на скамейке у палисадника постепенно начали различаться, оттого, что луну еще более прояснило. Особенно хорошо были заметны ее светлые волосы. А еще у них там тихо напевал транзисторный приемничек - хорошо устроились! Его тоже было плохо слышно, но одну песню, очень популярную сейчас Лешка различил - "Волненье сердца какое-то пришло. Ты не волнуйся - все будет хорошо". "Эх уж, хорошо..." - вяло вздохнул Лешка. Встал и побрел назад. И медленно все прежней стороной поворачиваться начало. Он даже и сам помогла себе вернуться к старому, привычному, чтобы мучиться меньше. Шел он думал о приезжей ветеринарше от которой хотелось теперь побыстрее отречься, успокоиться...Шустрит она чего-то там, смеется со всеми. "Ну, и что в ней такого? Красивая - это конечно. Ну, и что? И вообще чего это я бегаю, как пацан, не сплю? Ведь не пацан же я? Нет".
Двадцать первый год шел Лешке. Давно умершего отца не помнил. Жил с матерью и двумя младшими братьями-погодками. Хозяином по деревне считался настоящим. Были у него и друзья, с которыми шатался иногда вечерами по тихим улицам. Все нормально, в общем-то, шло, гладко, накатанно - и чего было выбиваться, зачем выбиваться из колеи?
Возвращался Лешка медленно, призамерз немного - стало прохладнее и сырее. Застегнул до подбородка рубашку и с блаженством представил себе раскладушку в бане.
Болото все так же жило и кричало. "Делать вам нечего, - устало подумал он про лягушек, - лучше бы комаров своих лопали".
Баня тоже как будто выстыла. Для сжавшегося Лешки она показалась холодной и просторной. Он плотнее закрыл дверь, накурил погуще, чтобы все комары передохли. Вздохнул, лег под одеяло.
Но... не уснул. Лежал и тихим шепотом костил себя за эту бессонную ночь, за свою глупость и несерьезность. "И какого черта я за ней потянулся! Жил и без нее. И тот тоже явился не запылился. А я-то, я-то лопух, проморгал. Ну, и ладно, что я не могу без нее? Могу..." Временами он останавливался, осознавая, что тысячу раз прав, говорил себе: "Ну, все. Хватит. Если кончено, значит, забываю".Но сон не шел. И Лешка начинал все снова. Никогда он себя так не ругал. Уже давно понял, что ничего страшного не произошло - ни кто не умер, не погиб. Небо осталось вверху, земля внизу. И яблоки на тополе не выросли. И утром он так же увидит свой трактор, запустит двигатель и весь день будет гадать какой фильм будет вечером в клубе - ведь это же интересно! Надо успокоиться - ничего не случилось. Ни-че-го. И успокоиться, и уснуть.
И тут Лешка снова сел. Как же это ничего не изменилось? Но разве не решил он в последние дни, что раньше все шло не так? И ведь с радостью решил. Никуда от этого не уйдешь. Но опять же что именно изменилось? Людочка-то все равно с Валеркой. Значит, дальше все по-прежнему? И вроде бы да и вроде бы нет. Трудно понять.
И только лишь коснулся он головой подушки, испытывая впервые за ночь сладость дремы, как услышал, что по деревне уже поют петухи. А на соседней улице окончательно расстреливая утреннюю тишину затрещал тракторный пускач.