Летом он переехал в деревню: купил там дом, обжился. Теперь, чтобы поздравить его с днём рождения, друзьям его предстояло проехать километров тридцать; они выбрали автобус. Все пятеро поместились на заднем сидении. Воодушевлённые хорошей погодой, снегом, предвкушая скорый праздник, они веселились: открыли бутылку шампанского, пили вино прямо из горлышка, вырывая бутылку друг у друга; громко смеялись. Автобус был пуст: две старухи в чёрных платках да старик с большим чемоданом, перевязанным скотчем крест накрест - вся компания. Водитель, недолго покосившись на них, вскоре успокоился, включил радио. Автобус гремел на ухабах, старухи качали головами в такт музыке, старик всю дорогу дремал.
Дом, куда они шли, стоял в стороне от дороги. Ещё на подходе к дому они громко, хором начали выкрикивать имя хозяина; он встретил их на крыльце. Девушки бросились к нему, обняли с двух сторон и целовали его в щёки; наступила очередь мужчин: крепкие рукопожатия, объятия, похлопывания по спине, "Водка стынет? - Стынет!"; всё дышало праздником.
Наступила очередь подарков: книги, компакт-диски. Одна из девушек связала для виновника торжества шарф: это было отмечено рукоплесканием; хозяин немедленно обмотал его вокруг шеи. Дальше - застолье: вино, немного водки, "чтобы согреться". Салаты, свинина, запеченная в духовом шкафу, картофель, сваренный целиком: тот, чей день рождения отмечали сегодня, постарался на славу. Еда выгодно отличалась от городской тем, что соответствовала обстановке: деревня, снегу по пояс, где-то невдалеке прокричал неугомонный петух… "Тебе нравится здесь?". "Да, мне здесь нравится".
В своих объяснениях, отчего он доволен своим переездом, он был неоригинален: воздух, тишина… Все они втайне ожидали разочарования: отсутствие друзей рядом должно было это разочарование породить, поэтому все пятеро были удовлетворены этими банальностями про чистоту воздуха и вкус деревенской воды. "Вино кончается" - заметил кто-то; решили сходить в деревню, купить ещё.
Вышли все вместе. Дверь не запирали: "Тут все свои". Долго и весело ходили по дворам, спрашивали "домашнего", пробовали вино на вкус… Купив, сколько нужно, повернули к дому.
Дверь была заперта. Это всех удивило.
- Может, щеколда случайно захлопнулась? - предположил кто-то.
- У меня нет щеколды, только засов, - хозяин нахмурился, громко
постучал в дверь. - Эй, кто ты там, выходи!
В ответ - тишина. Они стучали минут пять, затем возникла догадка:
- Возможно, это кто-то из наших. Припоздал, а теперь издевается…
Догадка развеселила. Все начали стучать в окна, гадать, кто это может быть…
Никто не открывал.
- Ладно… Ерунда какая-то… Придётся лезть в окно…
Хозяин сходил в сарай, принёс долото и молоток; перед тем, как начать вынимать стекло из рамы, крикнул грозно:
- Ну, берегись! Я иду.
Пять минут, и стекла уже не было. Хозяин, чертыхаясь, полез внутрь дома. Гости остались на улице. Было слышно, как он спрыгнул с подоконника: подошвы ботинок стукнулись о половицы, затем - скрип половиц: хозяин осматривал дом. И, неожиданно: крик, даже не боли, а удивления - короткий, как выдох. Кто-то бежит к двери, дверь распахивается, на пороге - человек огромного роста, бородатый, волосы всклочены… Одет в грязные лохмотья, лицо искажено злобной гримасой: рот распахнут, видны гнилые зубы и синюшный язык; в руках человека - топор, на лезвии - кровь:
- А-а-а-а!
Он не кричит, а воет…
Затем бросает топор и бежит куда-то в степь. Все в оцепенении наблюдают, как он бежит, вспарывая ногами снежную равнину, этот бродяга, бежит прочь, превращаясь в рваное пятно. Кто-то заходит в дом и громко охает; я вижу, как одна из девушек закрывает руками уши и круглыми от ужаса глазами смотрит куда-то в сторону деревни: оттуда к нам, словно две неторопливые вороны, бредут две старухи - те, из автобуса; бредут молча, не торопясь, ритмично покачивая головами, закутанными в платки.