К десяти вечера допили коньяк, доели салаты; к двенадцати покончили с вином и наскоро состряпанными бутербродами. Хозяйка квартиры включила музыку: что-то медленное, уютное. Хозяин же объявил, что не прочь ещё выпить вина.
Ольга чувствовала себя странно: с одной стороны, ей было хорошо и спокойно; хотелось просто сидеть в кресле и молчать. В принципе, она была не прочь выпить ещё и остаться здесь на ночь, как предлагали хозяева. На улице – темно, зябко. По колено утопающий в грязи февраль. Бесконечный дождь. Ольга подумала: если кто-нибудь всё-таки купит вина, она нагреет его в кастрюле; в кухонном шкафу наверняка найдутся корица и гвоздика; она добавит в вино специи и пару долек лимона, а затем – будет сидеть молча, пить вино небольшими глотками. Блюдце с недоеденными дольками лимона стояло на другом конце стола; Ольга придвинула его поближе к себе: на всякий случай…
- Ты остаёшься? – спросил её хозяин Дима.
- А ещё вино будет?
- Сейчас купим! – Дима повеселел, стал собираться. «Кто
сколько добавит?» Потянулись руки с разноцветными купюрами. Ольга подумала: нужно позвонить и предупредить подругу. С подругой она вот уже месяц совместно снимала квартиру.
- У кого-нибудь есть мобильный?
Ей протянули трубку; она попыталась набрать номер, но телефон, коротко пискнув, отключился. Дима уже стоял в дверях.
- У вас телефонные автоматы далеко?
- Есть рядом с магазином…
- Подожди, я с тобою… Мне нужно позвонить…
Накинула плащ, обулась. Порылась в сумке, нашла телефонную карту, переложила её в карман плаща. Сумку решила оставить.
Магазин был недалеко от дома. Пока Дима покупал вино, она дозвонилась домой:
- Привет, это я…
- Привет…
- Меня не будет сегодня…
- Ага… - голос подруги был сонным. – Завтра во сколько подъедешь?
- Утром, часам к десяти… Еды купить какой-нибудь?
- Да не надо… Приезжай, потом разберёмся, – подруга громко зевнула.
- Ладно, пока…
Дима уже стоял в двух шагах от неё, ждал. Ольга повесила трубку, вынула карту. Оба молча пошли к дому.
- Что, дома не ждут?
- Ага, всё в порядке…
Накрапывал мелкий дождь. Чтобы не промочить ноги, приходилось осторожно обходить еле заметные в темноте лужи. Переходя дорогу перед их подъездом, Дима попал ногой в выбоину, набрал в ботинок воды, чертыхнулся…
Зашли в подъезд.
- Может, покурим здесь, на воздухе?
Ей не хотелось курить, но ещё больше не хотелось подниматься одной по тёмной лестнице на пятый этаж: лифт уже не работал…
- Ну, давай…
Он протянул ей сигарету: свои она оставила в квартире. Курили оба медленно. Она – оттого, что эта сигарета была лишней: першило горло, хотелось пить. Он, как ей показалось, тянул время.
- А ты давно с Игорем знакома?
- Не очень…
Благодаря Игорю она сегодня и оказалась здесь. С Игорем она встречалась несколько раз, но до сих пор не решалась сообщить ему свой адрес и телефон. Каждый раз, когда она встречалась с ним неподалёку от своей работы, она не могла себе объяснить, зачем это. Игорь был ей неинтересен: он был угрюм и молчалив, говорил невпопад; казалось, всё время думал о чём-то своём. Мог неожиданно встать и уйти: «Извини, дела»… Вот и сегодня он уехал раньше всех. Ольге хотелось позлить его; на предложение уйти вместе она ответила: «Я ещё посижу». Он не разозлился; попрощавшись, ушел. Людей, с которыми Ольга осталась, она видела в первый раз.
- А ты его давно знаешь?
- Кого? Игоря?
- Да.
- Второй раз вижу.
Она удивилась, но промолчала. Он пояснил:
- Какой-то старый знакомый Светланы… Позвонил, пригласили…
Отчего-то Дима называл свою супругу полным именем: Светлана.
- А чем он занимается, не знаешь?
- Без понятия… Ну что, пойдём?
- Ага…
Она начали подниматься по лестнице. Этажи выше второго не были освещены. Ольга была обута в сапоги с высокими каблуками; чтобы, оступившись на невидимых ступенях, не упасть, она взяла Диму под руку.
На площадке между четвёртым и пятым этажами он остановился:
- Подожди, отдохнём…
Аккуратно поставил пакет на лестницу; негромко звякнули бутылки. Затем обхватил Ольгу обеими руками, резко и сильно; залепил губами её рот…
Она попыталась вырваться, но руки у него были сильными, как клещи… Он сжимал её так сильно, что она не могла вдохнуть, вдохнуть так глубоко, чтобы закричать, и приходилось отворачивать голову, чтобы хоть как-то избавиться от этого мокрого рта:
- Пусти, слышишь? Пусти…
Вдруг он предплечьем левой руки сильно, так, что у Ольги помутнело в глазах, придавил её шею к стене, а правой рукой рвал плащ. Молча. Он даже дышал как-то размеренно, без напряжения…
От недостатка воздуха Ольга уже не могла сопротивляться, только хрипела…
Неожиданно на площадке пятого этажа открылась дверь и появилась Светлана; сделала шаг и молча замерла у двери.
Дима ослабил хватку. Словно подумав и приняв какое-то решение, он убрал руку: Ольга по стене сползла на пол и теперь сидела на присядках, громко всхлипывая.
Светлана всё стояла у двери в квартиру, не произнося ни слова.
- Сука, - негромко прошипел Дмитрий. А затем – громко, отчётливо, по слогам:
- Су-ка! – и ударил Ольгу ногой в грудь. Она охнула и повалилась на бок, закрыв руками лицо.
Дима подобрал пакет с бутылками, поднялся в квартиру. Хлопнула дверь, стало темно.
Какое-то время Ольга так и лежала: на боку, в полной темноте, спрятав в ладони лицо, парализованная болью и страхом. Сильно болели шея и грудь. В голове было пусто; все мысли сводились лишь к констатации: боль, темнота, запах кошачьей мочи и табака, сквозняк… Она попыталась подняться, у неё получилось: сначала – на колени, затем, цепляясь руками за железные прутья лестничных перил – на ноги. Кое-как запахнула плащ, отряхнулась. Держась за перила, чтобы не упасть: ноги подкашивались, спустилась на первый этаж. Здесь её стошнило. Она вытерла подкладкой плаща лицо: слёзы вперемешку с рвотой, вышла на улицу. Пересекла двор; проходя мимо телефонных автоматов рефлекторно подумала: нужно позвонить, предупредить, что едет домой, но карты в кармане не оказалось; она выронила карту где-то там, в подъезде, в темноте…
Ей повезло: она вышла к дороге и сразу же увидела приближающийся свет автомобильных фар. Она подняла руку; машина остановилась. Старое «Жигули», за рулем – пожилой мужчина.
- Мне на Западный…
- Садитесь.
Он приподнял язычок запора передней двери, открыл дверь. Она села.
Ехать было далеко. Кое-где, несмотря на поздний час, дорога была запружена автомобилями: несколько раз их машина останавливалась в «пробках». В салоне пахло машинным маслом и пластмассой. Водитель курил; поколебавшись, Ольга попросила у него сигарету. Он протянул ей пачку каких-то дешевых отечественных сигарет и зажигалку.
Где-то на полпути к дому она успокоилась. Она согрелась; хотелось спать. Боль в груди понемногу прошла, саднила только шея. Водитель, не донимая её разговорами, вёл машину, молчал. Ольга почувствовала, что ещё секунда – и она заснёт: сон был её обычной реакцией на стресс; в самолётах она засыпала ещё при взлёте; точно так же её клонило в сон после ссор с родителями и парнями. В студенческие годы ей удивительно удавалось мобилизовывать себя во время подготовки к экзаменам, но после окончания сессии она, как минимум, пару дней просто не вылезала из постели…
Она откинулась поудобнее, прислонившись головою к стойке салона:
- Можно, я подремлю немного? Устала…
- Да пожалуйста… Если хотите, можете назад пересесть: там удобнее.
- Нет, так – всё нормально…
Она закрыла глаза, и ей показалось, что этого не произошло: какое-то время она продолжала отчётливо видеть светящиеся автомобильные фары, светофоры, витрины магазинов, вывески, окна домов: множество удаляющихся и приближающихся разноцветных огней - ослепительно белых, желтых, красных, зелёных и синих… Почувствовав спазм в горле, Ольга коротко всхлипнула и проснулась: огни исчезли, лишь недалеко он её головы тлел в темноте уголёк водительской сигареты.
По её просьбе, водитель подъехал к самому подъезду. «Сколько с меня?». Он назвал сумму. Только сейчас она вспомнила, что оставила сумочку с в квартире; её бумажник был в сумочке. Она порылась в карманах плаща; там была лишь какая-то мелочь.
- Я деньги в гостях оставила… Давайте, я к себе поднимусь и вынесу Вам деньги…
Водитель громко хмыкнул, но промолчал. Было не понятно, согласен он или нет.
Ольга попыталась нащупать ручку двери. Ручка была обломана под корень.
Водитель снова хмыкнул и спросил, развязно и громко:
- Ну ты что, платить-то будешь?
- Я же говорю: я деньги забыла… Нужно подняться, взять…
- Подняться, взять… - передразнил он её. – Знаю я вас: подняться, взять…
- Я вам плащ оставлю…
- Пла-а-ащ? – протянул он. Казалось, он раздумывает. – Да нахер он мне сдался, твой плащ?
Какое-то время они молча сидели. Каждый смотрел прямо перед собой.
- Что же делать? – спросила она тихо.
- Что делать… Отрабатывать придётся, подруга. Отсосёшь у меня, и мы с тобою в расчете…
Он говорил тихо и быстро. И очень зло.
- Не надо… Давайте вместе поднимемся… У меня есть деньги… - попросила она.
Он повернулся к ней, осклабился:
- Ты либо сейчас мне бабки гони, либо давай, отрабатывай, сука!
- Я не могу…
Она попыталась развернуться к нему спиною, но он грубо схватил её за волосы и опрокинул на себя. До того, как второй рукою он зажал ей рот, она успела коротко вскрикнуть; дальше, уже задыхаясь, она впились зубами в прокуренный палец. Он выругался и с силой ударил её голову о парприз, затем ещё и ещё: несколько раз. На мгновение вспыхнули огни: белые, желтые, красные, и – тут же погасли…
- Ну что, сука, будешь ещё кусаться? Будешь? – он потряс её за волосы. Она не отвечала.
- Вот и молчи, сука…
Он откинул её туловище от себя, при свете огня зажигалки осмотрел укушенный палец, скривился, пробормотал ругательство. Запустил двигатель и выехал со двора.
Спустя уже несколько минут он остановился на окраине поля. От шоссе вдоль лесополосы куда-то в темноту тянулась грунтовая дорога. Он покинул машину, открыл багажник; порывшись внутри, вытащил высокие резиновые сапоги. Переобулся. Немного прошелся вглубь грунтовой дороги, оценивая возможность проехать. Затем вернулся в машину.
Девушка застонала. Он усмехнулся, включил зажигание, тронулся. Свернул на грунтовку и, проехав по ней метров двести, заглушил двигатель. Выключил фары, вышел из машины, обошел её вокруг. Открыл дверь, вывалил негромко стонущее тело под колёса, прямо в грязь.
- Но что, сука, допрыгалась?
Коротко размахнувшись, ударил девушку подошвой сапога в лицо. Девушка всхлипнула, но стонать не перестала. Тогда он присел, и, упёршись коленом правой ноги девушке в грудь, долго душил её обеими руками. Она не сопротивлялась. Он встал, подумал, снова сел, взял её руку и попытался нащупать пульс. Затем поднялся, отошел от неё, открыл багажник. Достал из ящика с инструментами длинную узкую стамеску. Вернулся к телу. Обшарил карманы плаща. Нагнулся, задрал свитер и блузку девушки так, чтобы оголилась грудь. Приставил острый конец стамески к месту, где под грудиной находится сердце, и, сжав покрепче рукоять, навалился всем телом…
Оттащив тело в лесополосу и наскоро забросав его листьями, он вернулся к машине. Переобулся. Куском тряпки тщательно вытер лезвие и рукоять инструмента. Затем в темноте наскоро обтер парприз. Достал из багажника пластиковую бутылку с бензином, плеснул в тряпку, поджег. Дождался, пока огонь не погас, сел в машину… Уже в гараже, осмотрев внимательно парприз, он увидел на нём небольшую вмятину и несколько пропущенных им в темноте, теперь уже подсохших, капелек крови. Негромко выругавшись, он вытер кровь, подумал. Порывшись в бордачке, вытащил наклейку: спортивный автомобиль, за рулём – девушка с обнаженной грудью. Приладившись, заклеил вмятину, удовлетворённо хмыкнул…
Жена вышла на звук отворяющейся двери; подслеповато посмотрев на мужа, чмокнула его в щёку.
- Ты ужинать будешь?
- Буду.
- Я борщ сварила. Ещё котлеты с кашей есть…
- Хорошо…
Пока он ел борщ, она поставила чайник на плиту.
- Ну что, удачно сегодня? Заработал чего?
- Не-а. Совсем сегодня клиентов мало. Так, сотню рублей поднял…
Она зевнула.
- Ладно, я спать пойду. Чай заварить тебе или сам?
- Сам.
Ещё раз зевнув, она ушла. Он закончил с борщом, поставил пустую тарелку в раковину. Вернулся за стол и, придвинув к себе тарелку с котлетами и кашей, принялся за еду.