Это было уже достаточно давно. Тогда веселая контора, под гордым названием «Гада нова» в которой я работал, была еще в силе, еще не делилась на «Нову гаду и «Гаду нову реформ». Мертворожденные детки «гады» не выясняли отношения в бессмысленных разборках третьего уровня с применением тяжелой бронетанковой техники, оперативно-тактических ракет и ядерных минометов, чья «гада» новее, а «нова» гадее. Все было почти также как сейчас, мирно падал снег, укрывая уставшую от встречи нового тысячелетия землю. Кстати, в «Гаде Нове», по-моему, осадки никогда не прекращались, если судить по степени заснеженности плаца, заставленного списанными вертолетами, бензозаправщиками, БТРами и устаревшими танками времен второй мировой войны.
На этом заснеженном плацу, между некогда грозным металлоломом и роскошными «Мерсами» комсостава ютилась скромные средства передвижения простых «гадовцев». Среди прочих, в линейке российского ширпотреба, там базировался и мой «Стальной воин», транспортное средство, марку и «национальность» которого не смог бы определить даже эксперт в области автомобильной техники, такой глубокий и хаотичный тюнинг прошел этот аппарат, побывав в руках разных хозяев.
Были там и вполне обычные «тачанки», например, навороченная «восьмерка» крутого телохранителя по кличке Ганмен, в миру Вовы Лузера и болотная «десятка» нашей местной красавицы, интересная лишь «прокладкой между рулевым колесом и сиденьем». Эту девушку я буду называть Птичкой, именем, которое подходит ей больше чем родовое - Анжела Тетрапак.
Да, прелестная провинциальная красотка, укутанная в отороченную мехом кожаную куртку поверх мини, выпархивая из своего автомобильчика, притягивала внимание даже старых, насквозь проржавевших танков, сиянием ладных упругих ножек, затянутых в 3Д нейлон высокой плотности. Казалось, эти ноги пускают зайчиков, светятся в темноте, а вокруг них начинает протаивать снег даже в самые лютые морозы. У этой девочки были и другие достоинства: приятная фигурка «по стандарту», тугая грудь, которую она подтягивала сверх всякой меры к декольте при помощи известных дамских штучек, густые волосы и милое личико, которое украшали «два брильянта в три карата» немыслимо серо-сине-зеленого цвета.
Эти глаза были омутами, в которых сразу утопал любой мужчина, озерами мягкого свечения, которые обещали счастье любому, на кого они обращались. В этой девочке было нечто завораживающее, притягательное, идущее из общей родовой памяти мужского племени.
Еще эта девушка недавно разошлась со своим «законным» и находилась в состоянии свободной охоты, будоража мужскую половину «Гады» выбросами из половых чакр, подогретых отсутствием регулярной интимной жизни. Да, внешность, да, глазки, да, раскованность в поведении, но решающим фактором была эта сладкая вибрация, которая била электрическим током при прикосновении к ее телу.
«Собачья свадьба» вокруг Птички как раз вошла в финальную стадию, когда кобели родного предприятия уже готовы были сцепиться врукопашную как раз ко времени описываемых событий.
Я, боец компьютера и офисного телефона, предназначением которого было, всякую начальственную «дурь» в «удобочитаемый» вид приводить, а также пинать сексуально озабоченных бездельников из числа среднего и низшего звена, тоже не избежал этой заразы, пару раз, неосторожно подержавшись за эту самодвижущуюся, формата 90-60-90, ловушку для мужчин.
Не подумайте, что я злобствую. С самого начала девочка-капкан, девочка-приманка была мной расшифрована. Плюс семейное положение и статус. Ну, в общем, вы сами понимаете. Как правило, я общался с ней только по делу, и никто не мог меня ни в чем упрекнуть, даже я сам. Но этот соблазнительно-роскошный сыр, который лежал в мышеловке, испуская тончайшие, кружащие голову флюиды…
Лишь только воля удерживала меня от того, чтобы не взять Птичку за податливую руку, притянуть, совершая известный еще птицам и животным ритуал, прижать ее к себе, заглянуть в глаза…
Ну и так далее. В общем, она была не против. Более того, девочка неоднократно намекала, а потом и просто в открытую говорила об этом. Но видимые мной зубья нематериального, но вполне реального капкана, который видел впрочем, только я, не давали мне это сделать.
Но не все были напичканы идеями рационализма и стоицизма. Ганмэн, коротко стриженный качок с пистолетом, который он носил на законных основаниях и очень этим гордился с бесстрашием кретина, первым пошел в эту ловушку. Но не буду забегать вперед.
Дело было январским вечером, после трудового дня, окончившегося по какому-то случаю очередной пьянкой. Вообще в «Гаде» пили много и со вкусом, но этот месяц был особенно урожайным на возлияния.
Именно в «Гаде» я выучился размахивать спецудостоверением перед гаишниками, отмазываясь от заслуженного наказания за управление автомобилем в пьяном виде, употреблять 10 капель
раствора аммиака, разведенных в стакане воды для срочного отрезвления. Ну, да я отвлекся.
В этот день Птичка затянула меня к себе в кабинет, якобы по производственной надобности и всячески меня удерживала разговором и чайком. Я в меру сил поддерживал разговор, прокручивая параллельно в голове совсем другие мысли.
Мне вспомнилось, как однажды эта девица, видя, что больше 10 - 15 слов на непроизводственные темы из меня выжать не удается, сама придумала повод для длинного разговора, и впервые добилась того, что я стал общаться с ней не только по поводу ее опозданий и оформления упаковочных коробок для подарочного варианта «Стингеров».
Птичка отрабатывала на мне «вариант завлечения»: картошечка с мясом, салатик оливье, немного винца, «мьюзик» в ее исполнении на синтезаторе, а поскольку предлагалось ехать на ее драндулете, возвращение, предусматривалось наутро, после ночевки, по всей видимости, совместной. Я словно бы раздвоился. Глядя на ее хорошенькое личико, я диву давался, как бесстыдно она предлагает мне решить ее проблемы, рассказывая, что ее мать окружают полчища бандюков, а дома из мужчин один старый дедушка. И в тоже время какая-то часть моего существа рвалась к ней, в ее теплый, богатый дом, на прохладные простыни, к горячему. упругому девичьему телу. Как иногда враждуют между собой верхние и нижние головы у мужчины… Но – «думай что хочешь, а поступай как должно»…
Я, конечно, кивал головой, когда она говорила о вкусностях, но право же дома меня ждал не худший ужин. Кроме того, я отчетливо понимал, что все закончится тем, что она, и ее секс-инструктор Гаврила Нилов, по кличке Гавнилов, профессиональный мозгокрут, законченный пивной наркоман и все еще неплохой и очень подходящий для девицы постельный угодник, будут вертеть мной, как им заблагорассудится.
Был и другой вариант развития событий, когда мне придется сесть в служебную "Пантеру" и патрулировать вокруг ее дома, защищая "любимую" от всякого рода бандюков, в надежде "хоть редко, хоть в неделю раз" видеть мельком в окошке предмет своих воздыханий. Был и совсем честный со стороны Птички вариант.
Так обычно поступают все разведенные женщины, намаявшись со своими "бывшими", раздолбаями, пьяницами, гуляками, когда им попадается серьезный, спокойный, надежный и денежный мужичок, принимая желание отдохнуть и повиснуть на ком-то, свесив ножки за чувство...
Единственное преимущество у нее было в том, что она молода. Но молодость - штука быстро проходящая. Особенно у женщин. Сияние красоты, блеск глаз, живость - через несколько лет все уходит. Увы. А самое главное - рядом с этой девчонкой я не написал бы ни одной строчки.
Как иногда бывает интересно прикинуться валенком, наблюдая, как старается и внутренне торжествует молодая красивая девочка, предвкушая исполнение своих фантазий.
Наконец, я покинул под благовидным предлогом Птичку. Минут через 10 девочки закончили подготовку к пьянке. В конторе, как и везде, были люди черные и люди белые, Птичка старалась не пачкать свои ручки. Когда я вошел, она уже сидела за столом, держа место для моей милости. Я поблагодарил и сел. Птичка ожидала, что я буду ее развлекать, но я почувствовал вдруг, что именно этого ей и надо. А раз надо, то...
В течение вечера я почти не разговаривал с ней, даже не смотрел в ее сторону. От девушки некоторое время исходило недоумение, потом я поймал волны досады, потом она переключилась на Вовика, который разливался соловьем, стараясь очаровать Птичку. Вне компании она была грустна. Когда она курила со своим кавалером, то вид у нее был печальным. Потом они куда-то исчезли. Посчитав, что и мне делать на сборище нечего, я собрался и оправился прогревать мотор "Стального воина". Машина Лузера стояла во дворе, радом с моей. За тонированными стеклами вспыхивали два огонька - Птичка и ее кавалер курили. Я прошел мимо и услышал, как Ганмен сказал: " Вот идет Брахман, делая вид, что нас не замечает". В ответ раздался смех.
Эта фраза меня заела. Она точила меня, пока я заводил машину, она преследовала меня всю дорогу домой, заставляя выжимать 120 километров в час на обледенелой трассе, перемежаясь с картинкой, резко стартующей задним ходом лузеровской "восьмерки" под веселый крик ужаса Птички. Ночью я не мог уснуть, в голове бродили планы мщения, от разборки на кулаках с этим уродом, до тонкой, изощренной мести в виде методичного капания на мозги шефу на предмет увольнения Ганмена, с целью расквитаться с излишне остроумным телохранителем.
К утру мне надоело беситься и я уснул. А когда меня разбудил звук будильника, я удивился тому покою, который был у меня в душе. Не всегда следует бросаться на амбразуру. Возможно, этого от тебя и добиваются. Жизнь пошла своим чередом.
Вова Лузер зачастил к Птичке на чаек, пренебрегая своими прямыми обязанностями, по рассказам Гавнилы стал почти ежедневно навещать ее дома. Очень скоро он ей стал надоедать. Не помогла даже помощь по хозяйству и ремонту автомобиля. Вначале она терпела, потом стала посылать, а когда поняла, что на влюбленного качка нормальные слова не действуют, стала издеваться. Гавнила передавал происходящее между ними во всех подробностях. Ему, как режиссеру этого заурядного эротического спектакля нужны были зрители. Я выслушивал, мотал на ус, даже подсказывал очередной ход изощренных издевательств над Ганменом. Не берусь утверждать. Что Нилов и Птичка были знатоками человеческих душ, просто такой нескадеха им попался. Он даже стрелялся по телефону. Как? Позвонил по сотовому своей любимой, сказал много разных негодующих слов, потом что-то щелкнуло, и этот 32 летний балбес, выматерившись, сказал: «Осечка». Детский сад, штаны на лямках.
Я аккуратно капнул про это безобразие, и охраннику запретили заходить в офис. Он торчал на улице, в машине, сидел на бандюганской половине, но уже не мозолил глаза сотрудникам.
В марте Птичка упорхнула. Матушка Гусыня, в смысле ее мать, отвезла дочку на Кипр, очевидно, отдохнуть от всех этих африканских страстей. Вова Лузер снова обрел права гражданства в офисе. Однажды, зашел разговор о необходимости перенести каракули научного консультанта на бумагу. Я совершенно спокойно выдал: «Через недельку, другую. Печаталка уехала». В ответ за моей спиной вспыхнул такой сполох отрицательных эмоций, что я непроизвольно оглянулся. В дверях стоял Ганмен, который услышал это.
Потом Вова Лузер куда-то пропал. Доходили странные слухи, что его разыскивает жена, названивая бандюкам и на работу. Я уже стал забывать о нем, как он объявился. Уже не штатный охранник, потерявщий ксиву и пистолет, обычный, обрюзгший от пьянки, ничем не примечательный мужик. Мне запомнилась его фраза: «Как я тебе завидую. Никого, кроме себя не любишь, спокойный, ироничный». Если честно, но в этот момент я почувствовал гордость за правильный выбор совершенный январским вечером. За то, что хватило ума не лезть в ловушку и проявить терпение.
Я хотел ему сказать, что все имеет свою цену, но передумал. Дурака учить, что мертвого лечить.