Мужики рассказывают, у нас в поселке случай был. Мужики одни после работы, как обычно собрались, водку пили. Упиться не упились, но один в закуске уснул. И тут вроде уже расходиться стали, как тут зашла у них тема жуть интересная. Ну, все про мертвяков, значит. Один, мол, деда своего покойного видел, другому в лесу показалось, как его матушка покойная кличет. Ну и все такое.
А дело в том, что у нас как в поселке-то - у нас кладбище недалеко ведь находится. Это в других деревнях до него ехать надо - как-то люди подальше стараются хоронить своих. Ну и у нас тоже раньше так было. А потом как птицефабрика разрастаться стала, так народу и понаехало. Ну и давай строиться. А кладбище-то куда девать, не переносить же. Вот и доходит посёлок уже почти до самых до краёв, до кладбища-то. Короче, сидят мужики, байки чешут, а сами в сторону кладбища да и поглядывают. Там, где они пили, пару километров до него пешим всего было. Ну, один мужик и решил пошутить. Спорю, говорит, на ящик водки, что никто до утра на кладбище один не просидит. И тут, значит, смельчак один нашелся. Туфта, говорит, все эти ваши бредни, нет никаких мертвяков, а вот ящик водки, ящик водки - это хорошо. Остальные тоже загорелись. Спорить-то никто больше и не хотел, раз один нашелся, потому как все знали, что этот ящик водки тот смельчак в одиночку пить не станет. А тот, кто спор затеял, подзадоривает - да не высидишь ты, в штаны наложишь. Тогда все, подзадоренные уже, ему и говорят, мол, зачем дело стало, дело к ночи уже, пошли сразу на кладбище, решим сразу ваш спор. Ну, тут же всей толпой, какой пили, двинули на кладбище. Один только, который в закуске спал, остался.
Пришли на кладбище, сторожу еще налили. Зашли примерно на середину, выбрали могилу. Оставили мужику сигарет побольше, он их сам попросил, че, мол, говорит мне делать, спать же я на земле не буду. И тут, кто ящик ставил, засомневался. А как, говорит, я проверю, что он взаправду всю ночь тут просидел. Вот мы сейчас уйдем, а он за нами немного погодя, а потом к утру обратно сюда придет. Все задумались. Потом значит, один, самый трезвый кто был, додумался. Оставим, говорит, ему две пачки сигарет, и пусть он бычки не выбрасывает, а складывает в одно место. Потом придем, посчитаем - сколько искурено и сколько осталось, должно быть две пачки. Там правда, начались сомнения, что он, мол, может и дома сидеть курить, а потом бычки с собой принести. На что было сказано, что если он мужик, то бычки таскать не будет, не бомж ведь. На том и порешили. Оставили его одного на кладбище и сами пошли дальше пить. Ведь тут повод появился, чтобы не расходится. Ушли все и сторожу наказали, чтобы периодически ходил да посматривал, сидит там спорщик или нет. Да только чтоб так поглядывал, чтобы не шугнуть мужика.
А сторожу пофиг на эти споры, он башкой кивнул, и забыл тут же о просьбе. Пьяный был.
Вот, значит, сидит мужик один на могиле, курит. А на улице не лето уж, он в плаще или в пальто каком сидит. Хмель от холода из башки потихоньку выходит. Но он твердо решил до утра сидеть. Ящик водки на дороге-то не валяется. Уже часа два ночи, он уже почти первую пачку искурил. Холодно стало, давай вокруг могилы ходить. И тут вдруг заметил, что неподалеку свежая могила есть. То есть не то чтобы могила, а разрытая яма, куда еще не захоронили. Это в крупных городах такие места заранее копают, потому что народу много, всегда кто-нибудь да умирает. А у нас-то в поселке ведь не так. У нас копают только тогда, когда кто умер. Потому что народу не так много, яму выкопаешь, а она месяц открытая стоять будет. А люди на кладбище придут кого поминать - да и пойдут слухи, что кто-то помер. Поэтому и не копают заранее.
Тут мужик и задумался. Если яму вырыли, значит, кто-то умер. Ну и давай он думать, кто бы это мог быть. Вроде никого не слыхать было. Сидит, мужик, мозги напрягает, никого вспомнить не может. Потом вдруг ему мысль в голову приходит такая, что, когда на кладбище-то шли всей толпой, они же тут проходили, как раз через это место. И никакой разрытой ямы он не видел. Жутко ему как-то стало, не по себе. Сел он у той могилы, где его оставили. Сидит, курит, а сам все на ту яму посматривает. Уже и не пьяный совсем. И холодно. И не рад, что спорить-то стал. Но не отдавать же теперь ящик водки. Вот еще, думает. И вот так сидит, сам чего-то боится, и уходить не хочет.
Потом еще одна мысль такая пришла, что мурашки по коже пробежали. Они же вроде в середину кладбища зашли. Специально ведь по дороге прикидывали, где она середина-то. А где ж это видано, что в самом центре кладбища свежие могилы роют. Свежие могилы-то с краю копают, но не в центре ж. И еще больше страшно стало. Даже встать страшно. А темно ведь, ни фонаря, ни луны. Луна-то, говорят, была поначалу, а потом тучами её, что ли, затянуло. Короче мужик сидел так у самой могилы до самого утра. А у них уговор был, что он не до самого рассвета сидит, а до шести часов. А в шесть часов все равно еще темно было. Дело-то шло ближе к осени. Вот досидел он еле как, не вставая. На часы посмотрел, шесть уже есть. Встал значит, только идти, да не может. Вперед дернулся, а его кто-то назад тащит, держит. Мужик вперед рвется, страшно, кричать не может, да и без толку. А сзади кто-то будто за пальто вцепился, не отпускает. Мужик давай дергаться, со страшной силой вперед рваться. И тут резко его кто-то отпускает, он как вперед-то рвался, так и побежал. Пробежал шагов пять и рухнул на кучу земли у ямы свежей. Как подкошенный упал.
Мужики утром за ним приходят, а он лежит рядом с разрытой ямой, теплый еще. Сердце не выдержало, врач потом сказал. Смотрят - пальто его порвано, а часть за ветку крепко зацепилась и оборванная висит, болтается. Он, видать, когда сидел-то, ветками дерева и прищемил. А со страху-то и не понял, что случилось.
А самое странное, что могила непонятно для кого вырыта была. Накануне никто в поселке у нас не умирал. Ну, подумали-подумали, да прям в той могиле, рядом с которой он рухнул, и похоронили. А ящик водки все-таки пришлось поставить. Спор-то он все-таки выиграл - с кладбища никуда не ушел.