Если бы Валю Свайкина спросили, чего ему больше всего не хватает в жизни, он бы ответил не задумываясь, без колебаний: «Решительности!»
Пожалуй, это было единственным, что Валя мог сделать без колебаний – ответить на данный вопрос.
Во всех остальных случаях он колебался, как студень в землетрясение, мялся, как пользованная промокашка, и непременно пасовал, как болван в польском преферансе.
Нерешительность была корнем всех Валиных бед.
По причине нерешительности и мягкотелости Валя не получил хорошей работы или хотя бы повышения на плохой имеющейся.
По причине своей патологической застенчивости Валя не умел сходиться с нужными людьми, не смел требовать с должников и не мог отказать кредиторам.
Пожалуй, злосчастное душевное свойство лишь один раз обернулось к Валиной пользе: уберегло от развода.
Потому что прежде уберегло от брака: любимая девушка, за три месяца знакомства так и не сорвавшая с робких Валиных губ поцелуя, ушла к другому, инструктору по парашютному спорту.
А еще по причине нерешительности Валя к своим тридцати годам так и не обзавелся машиной – и загород выбирался на электричке.
***
Очередной приступ размышлений о необходимости изменить свою жизнь застиг Валю на пустом полустанке: Валя ехал к смежникам, в далекий областной город, и ехал на перекладных. Воспользовался подвернувшейся электричкой «ближнего действия», где было просторнее, - а до нужной, дальней, оставалось еще полчаса.
Для пущей трезвости и основательности размышлений Валя решил зайти в станционный магазинчик и купить пару пива.
При виде протянутой пятисотрублевки продавщица с усталым и сердитым лицом Мадонны, которой отказали в декретном отпуске, закусила губу и огорчила:
- Сдачи нет! Сходите, в кассе разменяйте.
«И сколько я буду позволять вытирать об меня ноги?» – подумал Валя.
Еще не вкусив пива, но уже предвкушая глоток уверенности, он набрал во впалую грудь воздуху и заговорил, внушительно, убежденно и со сдержанной пламенной страстностью, как говорят все самураи, адвокаты и гангстеры:
- Послушайте! У вас магазин – вы торгуете товарами. Вы заинтересованы в покупателях. Или не заинтересованы? Да или нет?
Продавщица сделала неопределенный жест, который не мог быть не то что истолкован, но даже и описать его трудно. Поэтому скажем просто: продавщица сделала неопределенный жест.
Увидев, что на него хоть как-то реагируют, Валя приободрился и продолжал:
- Думаю, что заинтересованы… Потому что ваш бизнес зависит от покупателей. Между тем, я не вижу здесь покупателей, кроме себя. И когда я шел на этот перрон по мосту – я тоже не видел, чтобы кто-то вышел из вашего магазина. Отсюда я делаю вывод, что покупателей у вас не много. Покупатели вас не балуют. Прямо скажем, хреновый у вас спрос! И если вы действительно занимаетесь торговлей, а не отмыванием денег местной мафии, вы должны сражаться за каждого покупателя! Поэтому не надо говорить мне: «Сходи и разменяй, так как у нас нет сдачи!» Это ваши проблемы, что у вас нет сдачи, а не мои! И если у вас нет сдачи – это значит, что бизнес у вас поставлен плохо: у торговой точки всегда должна быть сдача! Но если вы действительно заинтересованы во мне, как в покупателе, то должны исправить эту ошибку! Вы должны сами взять эту слишком масштабную для вашего оборота бумажку, пойти и разменять – а не требовать, черт возьми, от покупателя каких-то ритуальных плясок с бубном перед таким простым действием, как приобретение пары бутылок пива!
Закончив свою величественную и аргументированную тираду, Валя поинтересовался с вкрадчивой, но напористой грозностью:
- Я доступно излагаю?
Продавщица пожала плечами и сказала:
- Причем тут мафия? Хорошо, ждите здесь – схожу и разменяю…
«Вот так-то!» - в высшей мере удовлетворенно подумал Валя, добившись этой маленькой победы в войне психологий.
Что ж, начало было положено – то самое начало, чья беда лиха.
Еще не перелом гештальта – но уже вывих кармы, ненавистной робкой Валиной кармы…
Конечно, Валя понимал, что были объективные причины его застенчивости и «тюфячества».
Он винил в порче характера свою негероическую внешность.
Еще больше - свое «гермафродитическое» имя. Как можно быть решительным и мужественным, когда носишь имя, вызывающее вопросы вроде «А это мальчик или девочка?»
И свою несерьезную фамилию – тоже, конечно, винил.
Но вместе с тем он был личностью – а личность ломает жизненные обстоятельства, как атомоход «Арктика» ломает природные льды!
«Личность определяется волей к поступку и способностью его совершить! – формулировал Валя, стоя в крохотном зальчике и лаская холодные бутылки, выставленные на прилавок. – Все мы в одной реке, но выгребают те, кто барахтается. Дерьмо просто плывет – и растворяется бесславно. Я – из тех кто барахтается. Я просто долго ждал. Чем ниже старт – тем выше взлет. Я просто изучал реку – только с тем, чтобы покорить ее. Но я могу плыть против течения, и когда я сделаю это - буду главным глиссером, самым скоростным и вольным на этой реке! Я буду резать ее своим килем вдоль и поперек, против течения и против правил. Нужно просто развернуть нос и включить двигатель. Нужен начальный импульс. Нужен поступок… как последнее доказательство… Поступок, ломающий правила. Преступающий через них… Поступок и преступление – разве не одного корня эти слова? Тварь ли я дрожащая?»
Никогда еще Валя не подходил так близко к дилемме Раскольникова… И всеми фибрами своего вибрирующего от невероятного напряжения естества он чувствовал, что созрел для решения этой дилеммы…
«Преступление – шаг через… Последнее доказательство… Рубикон… Рубикон – по-нашему: «Руби концы!» И в воду… Грех? Какая чушь, развенчанная тысячи раз! «Не убий!» - орут записные душегубы. «Не укради!» - вопят неисправимые клептоманы… «Не укради»…
Валин пристальный, ставший необычайно жестким взгляд вперился в бутылки на прилавке, едва не поцарапав стекло.
«Мама, а я знаю, кто самый богатый!»
«Кто же?»
«Продавцы: им все дают деньги!»
Вале было тогда пять лет – и мама посмеялась. Понимала ли она, как близок был наивный ум ребенка к правде? Что тогда знал Валя о термине «компрадорская буржуазия»? Ничего, конечно. Но что значат «взрослые» термины и ярлыки, если он уже тогда понял суть?
«Торговые наценки чудовищны: торгаши обворовывают всех – и поставщиков, и покупателей. А продавцы, в свою очередь, кидают хозяев, прогоняя левак мимо кассы. Левак, сэкономленный на обвесах… Ворье на ворье – и жульничеством погоняет…»
Ярость истины кипела в Валиной душе – но сознание вдруг сделалось незамутненным и холодным, как никогда. Как вода горного озера в кратере отдыхающего вулкана…
Профессионально, без суеты оглядевшись по сторонам, Валя схватил еще не оплаченные две свои бутылки – и уверенно, пружинящей походкой вышел из справедливо наказанного магазина.
«А вот не надо было мне хамить!» - усмехнулся Валя, садясь в электричку.
Свыкаясь со своим новым, бескомпромиссным существом, Валя больше всего поражался тому, что не испытывает ни раскаяния, ни страха за содеянное. Только лишь – удовлетворенность собственной дерзостью и рассудительностью.
«На этом полустанке меня никто не знает: я оказался там случайно, в первый и в последний раз. То, что найдут – исключено! Никакой Порфирий Петрович! Никакая братва, никакая крыша. Преступление без наказания… Идеально продуманное преступление всегда остается безнаказанным… И это… круто!»
О собственной «пятикатке», которую пошла менять продавщица, Валя вспомнил лишь по прибытии на место, когда полез в карман за деньгами, чтобы купить сигарет…