ЛЮБОПЫТСТВО. Она.
Интерес к смерти... откуда он берется? Наверное, он зарождается в нас тогда, когда мы начинаем осознавать, что потеряли всякий интерес к жизни.
Так случилось и со мной. Я не всегда была равнодушна к мирскому - было время, когда меня многое радовало, многое манило, когда хотелось попробовать все, все в себя впитать, ощутить, прочувствовать... хотелось просто - жить, жить полной жизнью. Но почти всегда эта тяга к познанию омрачалась страхом - этот подленький липкий страх проникал мне в душу в виде сомнения - я начинала задумываться о последствиях того или иного шага и в итоге вовсе отказывалась от него. Со временем я стала замечать, что именно то, чего боишься, влечет больше всего, отсутствие этого обостряет чувства, эмоции - ты начинаешь ощущать себя оголенным нервом, начинаешь остро реагировать на любое упоминание предмета своего болезненно интереса. Болезненного - тем, что страшишься и одновременно жаждешь его познать.
Алкоголь... мне было интересно - как это - быть совсем-совсем пьяной - но меня всегда сдерживали нормы морали: мне было страшно и стыдно, что кто-то заметит мое состояние - и осудит. Но никто ведь не мешал мне наблюдать за пьяными? И я с детства любила наблюдать - из-за угла, тайком. Мне всегда было интересно, как ощущает себя человек в этом состоянии - наверняка он попадает как бы в другую реальность, где, наверное, лучше - иначе к чему людям было вообще употреблять алкоголь? Вот он шатается, вот начинает буянить - ему кажется, что он здесь главный, причем в этот момент все и впрямь признают этот факт, стараются вести себя с ним предупредительно и не спорят, а, напротив, стараются поскорее уложить спать, сделать приятно, обеспечить уют. Он - создал свою реальность, в которой он - король. Или вот женщина - пьяно улыбаясь, она томно закатывает глазки и идет, покачивая бедрами, повиснув на своем кавалере - она что-то ему шепчет, шепчет жарко - и ведь в этот момент ее не убедишь в том, что уже завтра она не вспомнит его имени - она любит, да, в этот момент она любит, отчаянно хочет быть желанной и желает сама! И она - королева в этой созданной ею реальности.
Вообще говоря, идея ухода от обыденности всегда меня очень привлекала. Поэтому мой так и не реализованный интерес к жизни, как правило, концентрировался вокруг того, что давало такую возможность. Меня привлекали путешествия - но я так и не побывала ни в одном из них, опасаясь авиакатастрофы, иностранцев, от которых не знаешь, что ждать, войн, эпидемий и природных катаклизмов, которые - как мне казалось, могут возникнуть именно в период моего пребывания в этих странах. И я нашла выход - я стала смотреть телевизор -он приоткрывал для меня завесу тайны. Меня привлекала идея близких отношений с противоположным полом - я видела на примерах знакомых, как это меняет ощущение себя в мире: они напоминали пьяных - опьяненных эмоциями - но, опасаясь боли, которую могут причинить люди, подобравшись слишком близко, я останавливала себя, не давая развиться таким отношениям. Зато провоцировала знакомых на долгие детальные откровения о том, "как это" - они открывали в эти моменты для меня окно в мир, в который я опасалась окунаться, но который манил. Таким образом, я ничем не рисковала - и удовлетворяла любопытство, не боясь расплаты.
И все же - это позволяло мне лишь узнать, но не прочувствовать жизнь. Это была искуственная осведомленность, которую впору сравнить с эрудированностью мнимого "знатока изысканных вин", который за всю свою жизнь не попробовал ни одного, зато написал множество умных книг на эту тему.
Между тем темная сторона бытия с детства вторгалась в мою жизнь, не спрашивая и не оставляя мне выбора - я узнавала о том, о чем мне изначально вовсе не хотелось узнавать. До сих пор помню первый страшный фильм, который мне довелось посмотреть - это был какой-то детектив.
Я сижу на диване, поджав под себя ноги, и ем апельсин. Сюжет увлекает меня: таинственное исчезновение девушки-хозяйки дома, прислуга ищет ее и не может найти, тревожная музыка за кадром, ощущение чего-то гнетущего. На экране назревает кульминационный момент сюжета: все разыскивают героиню, ходят по большому, с винтовыми лесницами, дому, выходят в сад... И вдруг - камера резко перескакивает с идиллического пейзажа лужайки - на куст, в сердцевине которого, крупным планом, дается лицо пропавшей девушки - она задушена, поэтому глаза представляют собою закатившиеся белки - без зрачков - просто что-то белое и неживое, рот полуоткрыт, лицо исказилось в гримасе смерти... И - тут же -истошный визг - очевидно, женщины, которая нашла ее. И я уже не чувствую вкус апельсина - зажалась в клубок, уткнулась в коленки, зажмурила глаза, закрыла голову руками, - нет-нет-нет. я этого не видела! не слышала! - но в темноте передо мною все еще стоит лицо этой девушки - и отдаленно, будто через вату, слышится визг, доносящийся из телевизора. Я вскакиваю, выключаю телевизор и меряю шагами комнату, разглядывая знакомые мне предметы интерьера и пытаясь забыть о том, что только что видела - но это лезет в голову, принимая причудливые формы - я вижу себя в роли прислуги, обнаружившей труп. Случайный жест - я раздвигаю кусты - и неожиданно обнаруживаю знакомое мертвое страшное лицо - лицо своей хозяйки, с которой сутки назад разговаривала, которая давала мне какие-то поручения по дому! Своей молодой хозяйки, которой бы еще жить и жить! Мне жутко, и уже совсем не любопытно - кто ее убил, когда он успел это сделать и знала ли она убившего. Мне страшно - и страх блокирует все. А секундой позже старенький шкаф становится прозрачным, а потом деформируется в куст и я вижу себя в самой сердцевине этого куста - в другой реальности - убитой, с выпученными глазами. Я просто лежу - мне ничего уже не надо, мне не больно и не интересно, кто это сделал. Мне спокойно, а истошный крик нашедшей меня уже не доносится до моих ушей. И мне... хорошо и впервые за последние несколько минут - не страшно. Мертвым нечего бояться и мертвым уже нечего терять - и я включаю телевизор заново и досматриваю фильм уже до конца. По сценарию там происходит еще два убийства - но они уже не трогают меня - я слишком вошла в роль - конечно же, та убитая девушка в кустах - я , а значит, меня уже не пугает и не печалит их смерть.
Эта психологическая игра показалась мне интересной - и в дальнейшем я продолжила ее: играя в войну со сверстниками, я почти всегда была убитой - мне нравилось ощущение покоя, которое приходило вслед за моим "поражением". Я падала от бутафорского:"Бах! бах!" - и получала свой суперприз: надо мною по-нарошку "плакали" - а я тем временем чувствовала себя героем - как же, отдала жизнь за что-то (идеи обычно не конкретизировались) - а значит, ушла не просто так и всегда останусь в памяти друзей! То, что меня "убили" (как в фильмах!) - придавало моей фигуре тот самый ореол, ради которого я и ввязывалась в эти игры.
Но я росла, и смерть начала заявлять о себе не только в игровой форме. Она была повсюду, принимала разные формы и являла собою интереснейший объект для любопытства. Пожалуй, я ее боялась - как и всякий ребенок - но в то же время задавалась вопросом - как это: умереть по-настоящему? Навсегда? Что чувствует умирающий - и умерший? Я любила задавать такие вопросы взрослым; интуитивно стараясь приставать с ними к пожилым людям, окружающим меня. Бабушка сказала мне немногое - все мы там будем, там хорошо и спокойно. Я, впрочем, догадывалась об этом и ранее. А через полгода после этого разговора ее не стало - моей любимой бабушки, и все, о чем я думала, когда меня, зареванную, отправляли в другой город на время похорон - это почему не я на ее месте? Мне бы было хорошо - а сейчас мне так плохо! И еще мне думалось, что странно все же устроен этот мир - ты с кем-то разговариваешь об этом таинственном - а потом секунда - и он уже познал его, а ты все еще пребываешь в растерянности - не зная Ответа. Секунда - и ты и сам с такой же легкостью можешь его узнать. И - что характерно - тебе не придется платить за свое любопытство - ты будешь мертв.
Вторыми похоронами стали похороны деда - на них мне пришлось присутствовать, и это было многим позже. В ту пору я была уже взрослой девушкой - впрочем, по сути так и не выросшей из детских страхов и не избавившейся от детского мировосприятия. Он лежал в гробу восковой куклой - и меня не покидало ощущение, что это не его, а лишь его оболочку мы хороним, и в то же время вспоминалось, как еще четыре дня назад он двигался и говорил. Я вновь испытала странное ощущение - мы плачем о нем, но это мы, а не он, испытаваем сейчас озноб от холодного осеннего ветра посреди удручающего вида кладбища, представляющего собой беспорядочное скопление заросших травой надгробий. Это мы маемся своими болезнями, страдаем от одиночества и бесприютности. А он - и особенно остро я это почувствовала, когда последний ком земли ударился о крышку гроба - погружен в приятный сон, в вечную дрему - ах, как мне хотелось в тот момент быть на его месте! Пожалуй, тогда я окончательно перестала бояться смерти, а стала мыслить ее как избавление. В унисон моим мыслям прозвучала речь отца на надгробии - в ней он вспоминал, как долго и тяжело болел дед, какую стойкость проявил и завершил все фразой о том, что человек отмучался - и пусть земля ему будет пухом.
Эта фраза долго еще потом звучала у меня в ушах - я впервые задумалась о ее буквальном значении - земля-пухом. Нет, дед был уже не в земле, и толстый, зловещий слой грязной глины никак не мог оказаться пухом. Пушинкой стал он - пушинкой - не ведающей печали, летящей прямо к солнцу - и я хотела бы так же. Тем более что печалей к тому времени накопилось немало - мне хотелось оставить этот мир, где я чувствовала себя лишней.
Дед приходил ко мне во сне - и не раз. И всякий раз я пыталась добиться от него ответа - как там, где он ныне обитает? И все время он улыбался таинственной печальной улыбкой и говорил, что мне рано еще об этом знать - не пришло мое время. Я ему верила, и даже в той скучной, однообразной жизн, что меня окружала, я находила интерес - но теперь это был уже интерес к смерти. Смотря триллеры или наслаждаясь страшными снами, я ощущала, что готовлю себя к чему-то важному, и смаковала это чувство.
Именно оно привело меня на специализированный сайт, где общались в основном неудавшиеся самоубийцы - слабаки, нытики и ложные сочувствующие, которые спешили выведать чужие тайны лишь с одной целью - почувствовать себя на фоне прочих удачливыми, самоутверлиться. Я никогда не рассказывала о себе, а просто тихо наблюдала за их общением, представляя, как очередной сердобольный, высказав слова поддержки какой-нибудь истеричке, бойко поворачивает в сторону жены свое кресло на колесиках - глянь, дорогая - какие неудачники здесь тусуются! О! Он чувствует себя на коне, осчастливив кого-то утешением - и щедро спишет на это любые свои неудачи - да, я такой, но есть же еще хуже! Вот - пожалуйста! Это был самый пакостный тип обитающих в этой ячейки сети - мнимая доброта хуже откровенной жестокости.
Так для чего я заходила на эту страничку в сети? Меня влекла энергетика смерти, которую излучали диалоги ее обитателей; я интуитивно чувствовала, что половина из них доживают последние дни на этой земле - и знают это, и... кто знает, может, я хотела ощутить то же, что и они? Может, я желала в одностороннем порядке контактировать с теми, кто себя приговорил - потому что и сама знала, что приговорена? Меня радовало, что я не одна, мне было интересно узнавать поводы, по которым люди принимают решение уйти из жизни и читать завораживающие воспоминания тех, кто уже побывал по ту сторону, пережив клиническую смерть.
За что я презирала всех этих людей? Наверное, за то, что сама не могла решиться на то, на что решалось уже не раз большинство из них - я пыталась, но всякий раз не могла дойти до конца: жалкий инстинкт самосохранения брал верх. Увы - я настолько слаба, что не могу исполнить даже уже принятое решение - о, я похожа на не до конца раздавленную чьим-то каблуком паучиху, которая безвольно и бессмысленно цепляется лапками за воздух - мерзкое, обреченное на медленное умирание существо, тем не менее хватающееся за жизнь. Что оставалось мне по отношению к тем, кто дерзнул? Только презрение.
Однако, со временем эта моя слабость позволила мне найти в русле смерти иную цель - к ней нужно идти более изощренными путями, но она кажется мне достойной любых усилий. Сделать из собственнй сметри себе памятник, громкую историю - и пасть жертвой, как во время детских игр в войну - а перед смертью испытать ту гамму ощущений, которую вряд ли можно получить, убив себя - вот какой целью я задалась. Да, я мечтаю последние минуты жизни почувствовать над собой чью-то власть, раствориться в чьей-то слепой воле - а чужая воля всегда слепа!, - и он, этот человек, удовлетворит тот мой интерес, который я страшилась удовлетворить в жизни: в эти секунды мы будем близки в той мере, в какой я не позволяла себе быть близкой ни с кем из живущих. Убийца и жертва - между ними устанавливается невидимая связь - которая продолжается и после расправы - которая вечна. Он отныне меня не обманет, не причинит мне боль - и вместе с тем будет принадлежать мне, а я - ему - вечно и до бесконечности - то есть до последнего предела - до предела жизни. Эта мысль меня будоражит - определенно, если и есть что-то, ради чего стоит жить, то это ради тех нескольких секунд, которые я задалась целью отвоевать для себя у судьбы - любыми путями.
И кажется, я уже знаю, кто поможет мне в этом.
... Он появился на сайте совсем недавно - но у меня нет сомнений, что и до этого добросовестно выполнял свое предназначение, очищая мир от нечистот, от ошибок природы, от неудачников - что с того, что, вероятно, он и сам один из нас? Кажется, он знает о смерти все: он безжалостен, циничен и убивает... словами. Способен ли он убить в реальности? Это мне предстоит выяснить, но отчего-то кажется, что способен.
Я обратила на Него внимание всвязи с беседой, которая крутилась вокруг одной истерички: та ворвалась в чат, угрожая убить себя - накануне она сделала аборт и спешила сообщить об этом всей стране - таким вот банальным способом - очевидно, надеясь, что ее пожалеют и оправдают - как иначе? Иногда я ненавижу себя за то, что родилась женщиной - когда натыкаюсь на таких вот тупых куриц. О чем она думала раньше - и кого теперь можно винить? Она выбрала не того человека - а могла бы ведь не спешить и дождаться того, кто не отправил бы ее к этим мясникам и не бросил - но ею двигала похоть и недосуг было ждать и испытывать человека временем. У нее была возможность позаботиться о предохранении - но вероятно, наша страдалица в порыве страсти напрочь об этом позабыла или вовсе была пьяна (ненавижу пьяных женщин!). Наконец, она могла оставить ребенка и достойно перенести трудности, связанные с этим - заплатив тем самым за свою беспечность. Но она трижды сделала неверный выбор - три раза подряд! - и теперь вместо того, чтобы замаливать свои грехи тихо - и искупать их страданием - ждет облегчения наказания, ждет поддержки и воображает себя пострадавшей! Ей плохо, она на грани суицида - это видно, и конечно же, у меня не поднялась бы рука написать ей что-то резкое - это все равно что столкнуть человека с высокой горы. Но он... он смог. Он поинтересовался - нравится ли ей ощущать себя убийцей? - задал вопрос, на который, казалось бы, очевиден ответ - раз ей теперь плохо, то - нет. Но девушка молчала: кто знает, может, в эти минуты глубины подсознания высвободили правду - и она всплыла во всей своей неприглядности, подобно трупу утопленника, пролежавшему на дне всю зиму? Да, конечно же, она мечтала, она жаждала расправиться с этим неотвратимо развивющимся в ее организме куском мяса, она ежедневно просыпалась и засыпала с мыслью, что часть того, кто нанес ей жесточайшую боль, теперь поселилась в ней - и она жила мыслью об аборте, считая дни до того момента. когда ее наконец выскребут, когда придет избавление. А потом - захотела стать "хорошей" - и одела приличную маску раскаявшейся грешницы, да так плотно одела, что и сама в нее поверила - а этот человек так безжалостно открыл ей правду об этом спасительном самообмане. - правду, с которой нельзя больше жить. Да, она убийца, но не убийца поневоле, а рассчетливая убийца - судорожно пытающаяся скрыть теперь за маской мученицы липкие, потные грешки!. И сейчас, возможно, она уже свершила возмездие над собой.
Рассуждая таким образом, я поймала себя на мысли, что у нас с этим человеком есть нечто общее. Позже он точно так же бил наотмашь сухими, жестокими фразами прочих: каждый раз его собеседники исчезали - и больше никогда не появялись.Он знал, что сказать, чтобы человек принял правильное решение, и этим решением всегда была смерть.
Ему незнакомо чувство жалости и сострадания, как и чувство ненависти - я не могу отделаться от ощущения, что он просто робот, планомерно выполняющий заложенную в него программу, верша возмездие. И еще он презирает всех этих людишек, считая их чем-то наподобие подопытных зверюшек. Он - Созерцатель, Игрок. Игрок, которого предстояло заставить играть по моим правилам. Заложить в него мою программу.
С тех пор, как эта мысль впервые пришла мне в голову, жизнь наполнилась каким-то новым смыслом - в нее впервые за долгие годы вошел азарт: я поставила цель привести его в нужную мне точку и, днями наблюдая за его поведением в сети, прорабатывала план действий. Он казался умым и самолюбивым, и вряд ли пришел бы в восторг, узнав, что ведом, поэтому передо мной стояла задача не из легких: заинтересовать его, разжечь его любопытство и, утвердившись в том, что он может сыграть нужную мне роль, подвести его к Деянию, которого я хочу - так плавно, чтобы он считал это и своим желанием тоже. Мне предстояло научиться думать, как он, впитать в себя его ощущения, предвидеть каждый его шаг, мало того - научиться корректировать эти шаги.
И - о чудо! - то, что так сложно давалось мне ранее - погружение в другого человека - теперь стало даваться легко и естественно. Возможно, потому что я видела близкую развязку - и мчалась к ней, интуитивно выбирая правильные ходы.
Для начала я решила отправить ему подборку наиболее мрачных своих стихов - я знала, что это может его привлечь, возможно, совпав с его мироощущением: вряд ли счастливый человек стал бы писать чужим незнакомым людям все эти убийственные гадости. Я скопировала свои творения в отдельный файл, вслепую набрала на клавиатуре несколько букв - полагая, что абракатабра вместо подписи - это как раз то, что нужно, и очень удивилась, когда на экране отобразилось вполне приличное, правда, несколько потустороннее имя - Эфа. Эфа так Эфа - стихи, подписанные этим странным псевдонимом, улетели к Нему. Впервые за долгое время я улыбнулась, предвкушая, как от души повеселюсь, прежде чем уйти в мир иной - орешек, что мне предстояло расколоть, казался из твердых.
Он отозвался сразу, и я была уязвлена тем, что его тон мало чем отличался от того, как он беседовал с прочими.Тот же цинизм, то же стемление загнать собеседника в угол - и я испугалась, что все закончится ничем - общение прервется, и я так и не узнаю, был ли это тот, кого ищу. Я решила вести себя с ним выжидательно-мудро, сдержанно - пока он не проявит себя сам: со всем соглашаться и... удивлять его. Удивлть - пережидая, пока заряд его желчной язвительности и цинизма иссякнет. Удивлять - чтобы держать на крючке. И. конечно же, не раскрывать сразу свои побуждения. Не я должна его просить ОБ ЭТОМ - он сам должен этого захотеть - иначе игра теряет смысл.
Специально под него я написала стих, в котором в аллегорической форме зашифровала тему смерти и свое желание быть убитой - надеясь, что он клюнет на эту приманку. И не ошиблась в рассчетах. Он затеял его обсуждение - я приготовилась к долгому вальсу вокруг до около - но он резко сформулировал то, что я давно чувствую по отношению к жизни, разгадав мое желание умереть - и мне оставалось только лишь подписаться под ним. Что же, тем лучше. Он спросил, чего я от него хочу - и я написала ему правду. Правду и ничего кроме правды - что еще я могла написать человеку. которого невозможно обмануть? Затем я резко вышла из сети.
Наша словесная игра дается мне непросто: меня преследует ощущение, что он где-то совсем близко, и имеет на меня какие-то свои неведомые планы.. Иногда я мучаюсь от почти физического ощущения, что в тот момент, когда я набираю строчки. он стоит за спиной, дышет мне в затылок - и видет меня насквозь, знает. какую строчку я напишу следующей.
Мне надо хорошенько подумать - кажется, все пошло не совсем по намеченному мною плану. Как теперь узнать - желает ли он того же? Как я теперь поведу свою игру - и насколько вообще управлем человек, перед которым раскрыты все карты противника? и - главное - может ли он сделать это в реальности? Пока я так и не получила на это ответ - вышла из сети раньше срока. Чего я боюсь - я ведь уже решилась? Того, что он это может сделать.... или - может, мне нестерпима мысль, что он окажется неспособен на это? Ощущение сиротства, ощущение обманутых надежд преследует меня, когда я думаю об этом. Я выпиваю снотворное, чтобы заснуть и избавиться от ощущения пустоты и выхолощенности. Утро вечера мудреннее.