Вместо вступления
Только ты сам – хозяин жизни своей и судьбы своей, выбирая и делая поступки, ты создаешь вокруг себя и в себе свой мир, реальность в которой тебе жить. Только ты сам – хозяин и раб своих желаний, и в книгу человеческих судеб только тебе записать свой путь от начала и до конца. Размышления автора
Нет прошлого.
Нет будущего.
Только неуловимый миг настоящего, в котором мы живем.
Почему же я так часто оглядываюсь назад, всматриваясь в лица прохожих?
Почему же я листаю фотоальбом прошлого, стараясь уловить аромат давно забытых духов?
Почему же я возвращаюсь в тот город, улицами которого всегда идет дождь, и странный незнакомец уверенным шагом направляется куда-то вдаль?
Это не некое продолжение, или размышления на тему, на самом деле это те главы, которые не вошли в роман «Ливень», мне трудно объяснить причину или доводы для этого. Некоторые отрывки и главы были написаны еще в 1998-м году в его первой версии, написанной от руки в серой, помятой тетради, некоторые части и отрывки были дополнены на протяжении написания романа, но так и не вошли в последнюю редакцию. Эти главы разрозненны и обрывочны, они не занимают какое-то место в романе, и не стоит тратить время, угадывая хронологию событий и расставляя главы в новом порядке. Ведь роман, как и я, менялся со временем, и во многом отличается от той своей первой версии, которая и сейчас лежит передо мной на столе. Неровные, сбивающиеся строки, написанные от руки, с поправками и многочисленными исправлениями, которые пахнут прошлым, которые пахнут ею, густо заполняют пожелтевшие тетрадные листы. Я не знаю, зачем я пишу их сейчас, я не знаю, зачем делал это раньше, я не знаю, что и кому я хочу сказать всеми этими строками. Я не знаю, услышит ли или поймет их кто-то и в этот раз.
Все то, что должно было быть сказано – было сказано. Громко, отчетливо, вслух. Слова были услышаны той, кому они предназначались. Слова превратились в эхо, как и тот стук сердца, которое так долго билось. Но однажды эхо затихло, или это затихло само сердце, так и не услышав своего эха, или не сумев услышать, привыкнув к вечному ожиданию серого надгробного камня. Я не в силах ответить вам, как и ответить себе. Все что я могу – это лишь писать эти строки, медленно, слово за словом, выдавливая из себя мгновенья прошлого и забытые чувства. Ведь даже возвращаясь на улицы и мостовые дождливого города, и кутаясь в промокший черный плащ, нельзя вернуться в прошлое, что бы что-то изменить, или повлиять на ход событий.
И будто осенним парком воспоминаний, где каждое дерево укрыто тенями прошлого, размеренным шагом шагает незнакомец, и в непроглядной глубине его голубых глаз отражается бездонное октябрьское небо, где у края, будто занавес, собираются первые грозовые тучи, и в разряженном воздухе витает запах предстоящего дождя.
* номера в скобках указывают настоящие номера этих глав в романе «Ливень», таким образом «старые» главы, начиная с 6-ой, сдвигаются на две вперед.
От автора
Глава 1(6)
Идущий дорогами мрака и тьмы, выбрал свой путь сам, ибо нет путей правильных и ложных, истинных и ошибочных, все они ведут к цели, одни короче, другие длиннее. Разве грех идти долгим путем, преодолевая сложности и преграды? Ведь только в полной тьме можно научиться ценить истинный свет.
Размышления автора
Какофония звуков постепенно превращается в простую, незатейливую мелодию, доносящуюся из оркестровой ямы. Зрители возвращаются с антрактов, суетливо рассаживаясь по своим местам. Занавес скрывает кулисы от любопытных взглядов, и актеры повторяют свои тексты и примиряют костюмы, нервно ожидая своего выхода.
Аккуратно сложенная в углу стола стопка листов покорно молчит, ожидая своего часа. Молчанию листов бумаги вторит молчанию старой печатной машинки, в которой еще торчит один пустой лист, будто ожидая своего часа. В самом начале его сиротливо ждут три одинокие точки. Будто пауза после столь многочисленных слов, пауза, в которой снова могут родиться слова. Слова надежды, слова ожидания, слова боли, разлуки, отчаяния, слова любви, будто бесконечное эхо из прошлого, которое не хочет уходить.
Остальные листы с неприязнью поглядывали на одинокий, торчавший из печатный машины белый лист, он был будто вызов им, и своим немногословным троеточием смеялся над их смыслом и содержанием тысячи слов, предложений и знаков препинания, густо сбивающимся в строки и абзацы. Будто все они теряли свой смысл перед молчанием его белизны и многозначительностью его чистоты. А многочисленные тени кружились по комнате, танцуя призрачный танец, и каждая из них стремилась превратиться в хаотичный набор знаков и символов на его девственной белизне, будто вылить, высказать свою боль и чувства черными пятнами старой печатной машинки. Тени желали еще хотя бы раз вернуться из бесконечного забвения и лабиринтов памяти своих владельцев на яркий свет, воскреснуть под прозорливыми пальцами, вдавиться в чистоту листа черными ожогами букв.
Тени хотели обрести смысл, восстать из пепла прошлого, еще раз вдохнув полной грудью воздухом неизвестного города в октябрьский, дождливый день и пройти по его пустынным улицам, заглядывая в лица редких прохожих, суетливо спешащих в извечном хороводе жизни.
День неспешно клонился к своему концу, и улицы дождливого города оживились, несмотря на непогоду. Многочисленные похожие спешили с работы прямо домой или заскочить в пару-тройку магазинов, что бы сделать покупки, присмотреться, просто поглазеть на витрины или укрыться от дождя. Но вот широкий бульвар вывел к одному из небольших городских парков, маленький пятачок зелени и тишины в окружающей суете и серости города.
Парк был не только местом семейного отдыха, но и территорией для заключения сделок и договоров деловыми людьми в после рабочее или обеденное время, предпочитающих открытое небо и зелень однообразию кабинетов и серости офисных стен. На многочисленных лавках зачастую можно было увидеть людей с черными кейсами, торопливо поглядывающих на часы в ожидании, строгие, дорогие костюмы, стильные галстуки и накрахмаленные воротники еще больше подчеркивали серость их лиц и поведения, жестов и фраз. Эта мелкая суета и внешняя спешка была своеобразным стилем деловой жизни, неотъемлемой атрибутикой, и эта «стилистика» проявлялась во всем без исключения, будто некое инфекционное заболевание, охватившее весь окружающий мир и этот город.
Не спеша, размеренным шагом к центру парка шел человек в длинном черном плаще, и развевающиеся почти до пояса пепельно-ржанные волосы, намокшие от проливного дождя, липли к его лицу. Это лицо было спокойно, и, казалось на первый взгляд, абсолютно ничего не выражало, будто серый надгробный камень с трещинами губ и бездонной бездной пары ясных голубых глаз, контрастирующих с серостью нависающего грозового неба. Его затянутые в черную кожу перчаток руки монотонно крутили между пальцев незажженную сигарету. Его, казалось рассеянный, взгляд останавливается на сидящей молодой паре, по всей видимости, они укрывались от дождя под кронами густыми деревьев над лавкой, на которой они сидели. Лица сидящих были чем-то омрачены, и девушка с низко-опущенными глазами что-то очень тихо говорила, обращаясь к напротив сидящему парню. Из-за шума дождя и порывистого ветра их диалог так и оставался загадкой. Резко прервав девушку, парень вскочил и начал что-то выкрикивать, обильно жестикулируя при этом. Исходя из его жестов и мимики лица, было не трудно догадаться, что говорило он вполне неприятные и жестокие вещи, и по легкости и его импульсивности можно понять, что он сейчас не был склонен к какому-то компромиссу или достойному ответу, и просто выхлестывал свои чувства на молчавшую в ответ девушку.
Когда парень закончил, девушка молча встала и быстрым шагом, будто убегая от чего-то, направилась по алее на встречу странному человеку в черном, который остановился, будто сквозь шум дождя и ветра пытался вслушаться в их разговор. Не успев сделать и десятка шагов, девушка уперлась в незнакомца, и, подняв свои глаза, замерла в нерешительности, вглядываясь в синеву глаз незнакомца. Они оба молчали, и под проливным дождем стояли два расплывчатых силуэта.
Возникшее молчание первым нарушил человек в черном плаще:
- Прошу прощение, вы чем-то взволнованы, что-то случилось?
- В моей жизни… в моей жизни случился он… - Ответила девушка, вытирая с лица капли дождя, и вновь опуская взгляд.
- Вы уже сожалеете о случившемся? - С легким удивлением спросил странный собеседник, и по его лицу пробежала некая почти неуловимая тень чувств и переживаний.
- Нет. Нет, я не жалею, я еще не жалею… - Задумавшись, ответила она.
Одним неуловимым движением незнакомец взял ее маленькие, продрогшие от холода, руки в свои. Черная, гладкая кожа перчаток прикоснулась к тонким, холодным пальцам. Он чуть наклонился, притягивая ее к себе, и прошептал ей на ухо:
- Жалость – удел слабых. Не надо жалеть, будьте сильной, уже…
Слегка прикоснувшись самыми кончиками губ ее пальцев, он заглянул ей в глаза, подмигнул и уверенным шагом направился дальше по алее, доставая из внутреннего кармана намокшего плаща зажигалку. Девушка все так же продолжала стоять, прижимая руки к груди, будто стараясь сохранить тепло прикосновения странного незнакомца, так и не заметив его ухода.
За всей этой странной картиной наблюдал парень, оставшийся сидеть на лавке. Он резко встал, после ухода незнакомца, и подошел к девушке. По ее лицу тонкими струйками стекали капли дождя, возможно скрывая собой слезы. Парень попытался обнять ее и увести с дождя какими-то неловкими движениями, но она подняла свой взгляд, и его глаза уперлись в холодный, безжизненный, серый лед ее глаз, будто наткнувшись на непробиваемую стену безразличия.
Он запнулся, остановившись и замерев на какой-то миг. Видимо так и не найдя, что же сказать.
- Прости, что так сильно люблю тебя, я ошиблась…
Парень в растерянности сделал шаг назад и опустил руки. Его голос изменился почти до неузнаваемости по сравнению с теми репликами, которые он так бурно выкрикивал еще десять минут назад. Чуть похрипывая и затихая…
- Извини… я… пойми… я просто завелся… с кем не бывает… а ты так сразу… я ведь люблю тебя… давай, забудем… прости…
- Я не забуду, забыть лучше тебе, забыть меня. - Отчеканила она, и вслед за ее короткой фразой последовала такая же короткая пощечина.
Резкий хлопок эхом разнесся по сему парку, несмотря на шум дождя и ветра. Девушка развернулась к восточному выходу из парка и медленно пошла вперед, уверенно смотря вперед, а где-то на противоположной стороне парка в противоположную сторону шел человек в черном, намокшем от дождя плаще. И в серых глазах девушки будто отражалась ледяная серость глаз странного прохожего.
Жизнь бездомного кота не так проста, как вы можете себе представить. И к проблемам добычи пищи, жилья, да и самого выживания на улицах этого сумасшедшего, с точки зрения любого здравомыслящего кота, добавлялись еще многочисленные мелкие и не очень проблемы. Большая часть из них начиналась осенью, когда становилось холоднее, а частые дожди мешали перемещению или поискам чего-то съестного. Вот и сегодняшний дождь рушил все его планы, к тому же он всегда старался оставаться незамеченным, избегая человеческих глаз, но сегодня эта маленькая девочка в парке заметила его, да это было бы еще пол беды, но она рассказала об этом своим родителям. К счастью ее родители относились к здравомыслящей части людей, и конечно не поверили ее россказням о розовом коте. А вот тот странный незнакомец в черном плаще охотно поверил этой девчонке. Нет, вы не подумайте, кот вовсе не подглядывал за ней, просто хотел убедиться в своей безопасности, ведь для него это было жизненно необходимо.
Поверьте на слово, не так то и просто живется котам. Особенно если ты розовый.
Да, розовый. Бывают и такие, нет, он вовсе не жертва подросткового вандализма или эксперимент сумасшедшего ученого. Он настоящий, розовый кот. Но от этого его жизнь была только хуже, и даже его «нормальные» собратья недолюбливали его, обходя стороной и избегая. С возрастом он привык к этому, как и ко многому другому.
С самого начала сегодняшний день был вполне обычным и рядовым, не отличаясь от серой череды предыдущих. Но эта странная девочка, и еще более странный незнакомец вовсе не вписывались в понятие «обычный». У котов свое отношение к людям, как и у людей к котам, некоторые их открыто ненавидели, другие просто недолюбливали и сторонились, третьи питали симпатию к ходящим на двух ногах. У розовых котов всегда было свое особенное отношение к людям, да и подумайте сами, как можно относится к тем, кто в вас даже не верят? И этот кот не был в этом исключением. Уже при первом взгляде у кота возникли странные мысли, когда он впервые увидел этого незнакомца в черном длинном плаще, ему вдруг показалось, что он чем-то похож на птицу. Нет, не внешне, у него были две руки, две ноги, и никаких крыльев, и уж подавно – клюва. Но у котов есть особое умение, они могут видеть не только внешнее, но и внутреннее, как бы заглядывая под покров одежды и плоти, смотреть в самую суть. И этот незнакомец был птицей, у кота даже появился аппетит, но, приглядевшись, он понял, что тут ему не поживится, птица была слишком велика даже для него. Кошачьему взору открывались два черных крыла, обволакивающим фигуру незнакомцами длинными полами его плаща, и в голубых ясных глазах искрился цвет неба, который могут увидеть лишь птицы на краю горизонта. Странным он был, а сидящая рядом девочка еще больше подчеркивала его не человечность и странность. Она была такой юной даже по кошачьим меркам, что незнакомец казался увядающим старцем, и все его движения казались настолько выверенными и четкими, что даже старый розовый кот позавидовал ему.
Но и на этом его приключения не закончились. Вечером, когда он выбрался из своего укрытия в старом, давно заброшенном доме, где только в крайней комнате еще кто-то жил, а вторую часть здания занимал огромный ресторан, в котором ему удавалось частенько что-то стащить, оставаясь безнаказанным. Он направился на короткую прогулку, стараясь спрятаться под навесами домов и коньками крыш, что бы ни намокнуть. Прохожих было мало, так что он особо не волновался, что его могут заметить, и не прятался как обычно. Но на одном из коньков крыш его дорогу неожиданно преградили.
Это был большой, старый ворон. Он с любопытством рассматривал кота, вертя своей головой и моргая черными пуговицами глаз. Его оперенье промокло, и от этого его чернота переливалась всеми цветами радуги. Переминаясь с ноги на ногу, ворон медленно подошел к коту и махнул клювом, будто увлекая его за собой под небольшой навес чердака, будто приглашая укрыться от дождя. Кот с уважением кивнул головой, соглашаясь на столь своеобразное приглашение и сел рядом, вылизывая чуть подмокший хвост.
Рядом никого не было, и никто бы не смог увидеть странную картину, как на крыше бок о бок сидели розовый кот и ворон, мирно беседуя о чем-то, ругая распоясавшуюся погоду и строителей этого чердака за его ветхость и неудобность для их беседы.
Шел дождь. Вечером, в столь позднее время большинство магазинов уже были закрыты, и Джон потратил кучу времени, разыскивая работающую ювелирную лавку. Он искал подарок, сегодня он сам не мог понять своего поведения, все было как-то по-мальчишески глупо и смешно, но ему вдруг захотелось сделать что-то необычное.
Они жили с Ольгой уж давно и знали друг друга еще с приюта, из которого вместе и сбежали еще совсем подростками. Они любили друг друга, детское чувство доверия и дружбы переросло в нежное, теплое чувство, которое они бережно хранили, стараясь отгородить себя от серости повседневной жизни и жестокости окружающего их мира. А сегодня они хорошо заработали благодаря тому странному незнакомцу, и Джону захотелось сделать Ольге сюрприз, вызвать улыбку на ее лице, чуть скрасив серые будни окружающие их минутой радости и нежности. Он сам часто удивлялся, с какой легкостью он переступает через свои принципы и привычки ради нее, делал абсурдные и нелогичные поступки, граничащие зачастую с глупостью, что бы заставить ее улыбнуться. Его даже пугало и настораживало это, ведь всю свою жизнь он пытался быть сам, еще с детдома он заболел «взрослостью», стараясь быть ответственным и решительным во все, трезво оценивая ситуацию и стараясь думать логично, отодвигая в сторону непокорные чувства и эмоции. Но присутствие Ольги мешало его душевному равновесию, вынуждая его пребывать в вечном детстве, которого он так опасался и старался избежать. И даже когда они сбежали из детдома, Джон хотел показать ей свою серьезность и ответственность, а вышла очередная мальчишеская шалость рыжего проказника, которого нельзя было ни любить.
Эта двойственность давила невыносимым грузом, а окружающая серость и непрекращающийся быт только усугублял ситуацию, и Джону все время приходилось балансировать на грани сказки и грязной реальности, стараясь выжить в этом сумасшедшем городе.
Но немногочисленные прохожие, суетливо спешащие по своим делам и укрываясь от дождя, не обращали внимания на рыжего парня в полосатом джемпере, целеустремленно идущим по улице и заглядывая в витрины магазинов. И даже звездам загораживали вид тяжелые дождевые тучи, нависающие над вечерним городом непроглядным густым покрывалом.
И все бы ничего, и все бы обошлось, но этот чертов дождь лил и лил, выгоняя людей с улицы под прикрытие крыш и навесов, заставляя прятаться в теплоте маленьких квартир, предлагая взамен пронизывающему ветру и ледяным струям уют домашних очагов. Не простой выбор, особенно если есть дело, которое не терпит отлагательств, которое нужно довести до конца, именно сегодня, именно в этот день, именно под этим дождем. Когда есть слова, которые должны быть сказаны, которые должны прозвучать, вернувшись неотвратимым эхом из почти забытого прошлого. Прошлого, которое будто пыталось вернуться на улицы этого города проливным дождем. Когда есть чувства, которые витали в холодном воздухе, будто чье-то нежное дыхание, в вечной попытке согреть пару холодных ладоней. Когда есть вещи, которые не меняются, и даже время лишь пускало маленькие трещины по безжизненному камню с загадочной надписью, лишь подчеркивая написанное на нем.
Вечность.
Глава 2(7)
Был я слеп, блуждая во тьме, и прозрел, и увидел грехи свои и боль, которую причинял без умысла, узрел весь обман свой, и понял, что обманут был я сам собой, и, уверовав в ложь свою, оправдывая все проступки свои и деяния, ослепил самого себя, ища призрачный свет...
Размышления автора
В центре города, возле одного из многочисленных перекрестков стола телефонная будка. Обыкновенная кабинка, отгороженная от окружающего шума и суеты толстыми стеклами перегородок. Шел дождь, и будка пустовала, в последнее время благодаря современным коммуникациям и прогрессу связи она часто пустовала, а в такое время люди даже не подходили к ней, прячась от падающих капель и порывов ветра. Внутри будки на старом, потертом телефонном аппарате лежал букет синих роз, настоящих. Он был так неуместен, и рядом со стеклом и железом, практичностью и современностью телефонной будки букет синих роз был будто обрывок чьей-то сказки, обрывок чьего-то сна, забытый здесь.
Если бы кто-то подошел ближе к будке, то смог бы заметить, что его трубка лежит возле букета, забытая кем-то в спешке или по рассеянности.
Если бы кто-то прислушался, то смог бы услышать протяжный длинный гудок с потрескиванием и шипением коммутатора.
Если бы кто-то вошел в будку, то смог бы уловить почти неуловимый аромат, будто кто-то откупорил здесь, в столь неуместном месте, бутылку строго вина, и аромат самого времени витал в стеклянных стенах телефонной будки.
Если бы кто-то на короткий миг закрыл глаза и сделал невозможное, вернувшись в прошлое, отбросив долгие месяцы и года молчания, то смог бы услышать звук открывающихся дверей будки.
Смог бы услышать как молодой парень, чуть волнуясь, снял трубку, и привычным движением пальцев набрал номер. Смог бы услышать, как после нескольких длинных гудков на том конце провода зазвучал тихий женский голос:
- Ало? - Смог бы услышать он в ее голосе чуть сонливости и растерянности, будто эту незнакомую девушку застали врасплох этим звонок.
- Я вернулся… - Смог бы услышать ответ незнакомца, который говорил это как бы самому себе, чем собеседнику.
- Ало, кто это? - Смог бы услышать он ее ответ, звучащий как очередной вопрос, будто она не узнала или не услышала его голоса.
- Это всего лишь я… - смог бы услышать он ответ парня, будто он говорил это себе, пытаясь убедить себя в правдивости сказанного, и услышать надежду в его лишь внешне спокойном, монотонном голосе.
Если бы кто-то стоял рядом с ним в этой тесной телефонной будке, он бы увидел, как парень, так и не дождавшись ответа, нажал на рычаг.
Если бы кто-то всмотрелся в его юношеские глаза, то заметил бы в непроглядной синеве его красивых глаз серый лед пустоты и одиночества, столь не свойственные для такого юного возраста.
Если бы кто-то был тогда рядом, то смог бы почувствовать, как маленькая кабинка телефонной будки наполнилась странным холодом серого могильного камня и ароматом грядущего дождя.
Но в будке никого не было, и никто всего этого не видел, не чувствовал и не слышал этого разговора, которого могло и не быть на самом деле. И только букет живых синих роз был будто напоминанием о том прошлом, о том разговоре и о тех людях. Будто эти сказочные цветы помнили тот диалог, больший похожий на молчание, и он покоился на телефоне, будто на сером безжизненном камне, в память о прошлом, которое не в силах вернуть, ни изменить.
Будто цветы на чьей-то могиле, в память об ушедшем, но обещавшем вернуться, откуда никто не возвращался.
Тихий шум капель по оконному стеклу не нарушал покой в маленькой комнате. Немногочисленной мебелью были лишь стул, стол рядом с ним, на котором стояла видавшая виды потрепанная печатная машинка, подходившая больше для выставки старины, чем для настоящей роботы. Контрастируя с окружающей ветхостью и старостью всего помещения своей белизной и свежестью, из печатной машинки стыдливо выглядывал чистый лист бумаги.
А где-то далеко, на крыше под навесом прохудившегося чердака бок о бок мостились розовый кот и старый ворон, укрываясь от разбушевавшейся природы и ее капризов. Сказочность этой картины дополняло то, что они разговаривали. Они не боялись быть подслушанными кем-то и спокойно беседовали.
- Вы уж простите мою назойливость. - Сказал, картавя ворон, прочищая клювом промокшие перья своих широких крыльев. Из-за этого он постоянно вертелся и чуть раздражал привыкшего к размеренности и спокойствию кота.
- В столь поздний час, да и в такую погоду, нелегко найти интересного собеседника. - Проурчал в ответ кот, лизнув намокший кончик хвоста и подергивая ухом.
- Да уж, в наш час вообще трудно с собеседниками, и ваше общество приятно радует меня. - Ответил любезностью на любезность ворон, усевшись поудобнее.
Какое-то время помолчав, странные собеседники рассматривали открывающийся с крыши прекрасный пейзаж вечернего города. Густое полотно серых туч застилали осеннее небо от горизонта до горизонта, и в отблесках дождя огни домов и фонарей искрились и переливались, теряя свою четкость, превращаясь в размытые блуждающие пятна на фоне спускающихся на улицы сумерек.
- Красиво, жаль, что не все замечают это. - Сказал ворон.
- Да, не могу не согласиться с вами. - Ответил с грустью в голосе кот.
- Будто сон. А вам, уважаемый, снятся сны? - Поинтересовалась птица, поворачиваясь к коту, чуть приоткрыв в любопытстве клюв?
- Конечно, ничего странного, что ж вы думаете, что раз мы не такие как все, то розовым котам и сны не сняться? - Чуть с обидой в голосе спросил кот.
- Нет, нет. Не подумайте. Просто нам, птицам, редко сны сняться. Жизнь такая, все с ветки на ветку, нет нам покоя, а в полете особо не поспишь, да и организм не расположен…
- Да, слышал, говорят, что у птиц сердцебиение очень высокое, больше ста ударов в минуту. - Добавил кот, стараясь поддержать разговор.
- Да, бьется. Как приятно встретить такого осведомленного собеседника! - Искренне обрадовался ворон.
- Да ладно вам, с вашей осведомленностью, просто стараюсь быть в курсе. С возрастом начинаешь интересоваться всем, стараясь скрыться от подступающей скуки. - В голосе кота звучала тоска и тень возраста, скрытого под смешным розовым мехом, который успешно скрывал уже не редкую седину.
- Возраст, как я вас понимаю, ох уж этот возраст. Да вот, прервался, про сны. Мне недавно сон один приснился, да это еще не так удивительно, удивительно то, что сон про людей. Но и это еще не все. - Продолжил ворон, поглядывая на явно удивленного кота, который даже забыл лизнуть подтянутый для этого хвост. - Самое удивительное, что сон был от первого лица, если вы, конечно, понимаете, о чем я.
- Конечно, понимаю, продолжайте, продолжайте… - Оборвал его кот, улучив короткую передышку, лизнувший заждавшийся хвост, и умастился поудобнее.
- Я постараюсь описать его в точности, хотя, как вы сами понимаете, это будет не просто, трудно понять этих людей. - Как бы оправдываясь и с расстановкой, начал ворон.
- Да понимаю вас, сам зачастую удивляюсь их поведению, вроде так похожи на нас, а такие сложные и непонятные… - В этот момент коту почему-то вспомнился загадочный незнакомец, которого он встретил сегодня днем. Стараясь забыть эту встречу и самого незнакомца, столь похожего на птицу рядом с которой он сейчас сидел тут на крыше, кот начал вслушиваться в монотонный рассказ ворона, понимая, что он упустил по своей невнимательности начало истории.
Палец медленно протянулся к кнопке, и лифт бесшумно заскользил вверх, набирая скорость.
Палец плавно вдавил кнопку старого звонка, и за дверью послышались негромкие шаги.
Палец нежно прикоснулся к ее губам, заставляя ее молчать, так и не дав сказать ни слова.
Палец неспешно прижимается к виску и начинает растирать его против часовой стрелки.
Палец задумчиво останавливается на пол пути к лежащей на столе сигарете.
Она, девушка сидящая напротив, кутаясь в ночную рубашку, заглядывает в глаза, будто собираясь что-то сказать, но продолжает молчать. Ее глаза чуть щурятся и с неприязнью смотрят на сидящего за столом странного полуночного гостя. Она чем-то озлобленна и раздраженна.
- Смотришь? - Скоре, констатируя факт, а, не спрашивая, говорит она. Ее голос чуть хрипловат, толи по своей природе, толи из-за того, что ее разбудили, затихая на гласных, будто игриво подразнивая.
- Да, смотрю, - он сделал короткую паузу и добавил - Все так же, как и раньше. Просто смотрю. Ты ничуть не изменилась.
- Изменилась, за то время, что тебя не было, все слишком сильно изменилось. - Немного жестко сказала она.
- Может быть и так. Ты не изменилась, а все остальное – просто сон. Ты осталась прежней… как и я.
- Ты ведь знаешь – я не меняюсь. Я всегда остаюсь собой, как и ты. Просто мы выросли…
- Ты хотела сказать – мы изменились, или что прошло слишком много времени, что бы что-то можно было изменить?
Она так и не ответила ему, они замолчали. Это было так привычно для них – молчать. Даже спустя такое долгое время им не нужны были слова.
Палец крутанул колесо, из кремня вырвалась искра, и маленький огонек лизнул кончик сигареты.
- Зачем ты пришел? Ты ведь знаешь мой ответ…
- Я пришел не за ответом, извини. Мне просто очень захотелось тебя увидеть.
- Спустя столько времени, просто увидеть?
- Да, просто увидеть.
- Ты вернулся только для того, что бы увидеть меня, и все?
- А разве этого мало? К тому же я однажды дал слово…
- Это было давно, какое сейчас это уже имеет значение?
- Имеет. - Коротко ответил он, делая долгую затяжку и закрывая глаза на вдохе. Густой дым наполнил его легкие, обволакивая его лицо и руки.
- По-моему ты пришел зря, все это бессмысленно…
- Нет, не бессмысленно. Если что-то существует, значит, у него есть свой смысл. Даже если это что-то – я. - Ответил он, выпуская облако дыма в потолок.
- Ты знаешь это лучше меня… - Начало было она.
- Поэтому я ничего и не спрашиваю.
- Мой ответ никогда не изменится…
- Не говори «никогда», это слишком долго. Намного дольше, чем ты можешь себе представить. Это слово – синоним вечности.
- Вечность не для меня, ты знаешь.
- Да, знаю, пока не для тебя…
- И вот пока длятся эти «пока» ничего не изменится, ты пришел зря.
Она встала и подошла к окну. За ним на бескрайнем небосводе тускло помигивали звезды, будто предлагая себя в подарок, но так и оставаясь невостребованными. Звездам было одиноко. Звездам было холодно. Звезды хотели обрести смысл, но на свой бессловесный вопрос получали в ответ лишь тишину ее молчание и потрескивания тлеющего табака в его сигарете. А время неуверенно ползло вперед, толкаясь мимолетными секундами, стараясь выкроить хотя бы миг для этих двоих.
- Извини, что пришел. Я должен был это сделать. - Прервал молчание сидящий за столом, как бы стараясь оправдаться за свой поступок.
- Не извиняйся. Ты больше ничего не должен. - Утвердительно сказала она, поворачиваясь от окна и вновь заглядывая в его глаза, будто стараясь уловить в них какой-то ответ на так и не заданный ею вопрос.
- Нет. Даже то, что я сейчас здесь – уже мой долг. То, что я живу, дышу, вижу, слышу, чувствую – это все я должен. Даже то… что бьется у меня в груди, то, что я просто есть. И всей моей жизни, всего этого мира и этих звезд не хватит, что бы расплатиться с этим долгом…
- Ты придумал этот долг себе сам. Ты ничего мне не должен. Ты его придумал…
- Нет, ни придумал, как и свой выбор, я его сделал. И он не выдумка, он настоящий, пусть лишь я один знаю и помню о нем.
- Может быть… может только для тебя.
- Этого уже достаточно, поверь мне.
Он неожиданно замолчал, и разговор прервался как-то сам собой. Они оба были слишком спокойны для такого странного, непонятного разговора. Казалось, что он звучит уже не впервые, и каждый знает наизусть овеет и вопрос другого, и их голоса раздавались будто заблудившееся эхо пришлого в поисках выхода.
- Когда я проснусь, ты исчезнешь? - Спросила она, и в ее голосе послышалось странное волнение.
- Я не люблю это слово. Я просто уйду… но я вернусь, обязательно вернусь однажды. - В его спокойном на первый взгляд голосе звучала твердость и уверенность стального клинка.
- Зачем… возвращаться? Ты хочешь этого? - Как бы стесняясь своего вопроса, спросила она, опуская красивые зеленые глаза.
- Я обещал, не важно хочу ли я этого или нет, я должен. Я дал слово.
- Дал слово себе?
- Да, это самое главное обещание, которое ничто не изменит. Даже … смерть.
Они опять замолчали, а он все продолжал смотреть на нее, будто стараясь запомнить ее. Будто он собирался куда-то уйти, ни на день, ни на месяц, а на долгие годы. Уйти незаметно и забрать с собой каждый миг, проведенный рядом, каждый ее взгляд, каждое ее слово, каждый ее жест. Будто старался запомнить ее именно такой, наполнить каждую клетку своей памяти ее запахом и звуком, ее теплом и голосом. Будто нищий побирается у самого времени, прося отсрочку перед долгой дорогой.
- Тебе пора, уже светает. Ты ведь знаешь – я не люблю рассвет.
- Я тоже, наверно потому что его не любишь ты.
Она еще раз взглянула в окно, где-то у самого края горизонта, там, где обычно встает солнце, небосвод укрывала еле различимая серая дымка, будто пряча собой выглядывающее солнце.
- Наверно, сегодня будет дождь…
- Да, будет, обязательно будет… - Как-то странно произнес он и встал из-за стола. - Но я вернусь.
Он зашел в прихожую, медленно обулся, накинул на плечи длинный черный плащ и повернулся к ней. Она стояла напротив, облокотившись на стену, и смотрела ему в бездонно голубые глаза. В этот миг казалось, что она сейчас броситься к нему в объятия, прося не уходить больше никогда, он улыбнется своей странной улыбкой и поцелует ее в ответ, притягивая ее к себе. Она уткнется носом в его плечо и будет что-то бормотать сквозь слезы и всхлипы, а он будет гладить рукой, затянутую в черную кожу перчаток, по ее непослушным волосам, стараясь хоть как-то успокоить. Время остановилось, и секундная стрелка нерешительно замерла на циферблате старых настенных часов в прихожей. Она подошла к нему совсем близко, так что он почувствовал на своем лице ее теплое дыхание, и медленно потянулась ему навстречу, закрывая глаза…
Палец отгородил ее губы, превратившись в барьер между двумя их улыбками.
Палец толкнул секундную стрелку, давая новый отсчет времени.
Палец нажал на кнопку вызова лифта и замер в нерешительности.
Палец прикоснулся к его губам, даря неповторимый вкус ее губ, вызываю еще одну улыбку.
Палец вдавил кнопку этажа, и монотонный шум заполнил кабину маленького лифта.
Палец продолжал держать кнопку, будто боясь передумать и вернуться назад.
Палец нащупал кнопку выключение будильника, раздражающий звук прекратился, и она открыла глаза, тщетно пытаясь вспомнить свой сон.
Кит от Вейста 1998-2004