В соавторстве с Иваном Крыловым
На днях в моем телефоне поселилась обезьянка. Как ни посмотришь на экранчик, там она маячит, улыбается во весь рот. Глаза у нее хитрые-хитрые. И веселые.
– Ты откуда взялась?
– Со света.
– Как это?
– Так. Жила-была на свете обезьянка Манька...
– Получается, тебя Маня зовут?
– Ага
– А меня Шура.
– Слышала. Я ведь в телефоне у тебя, только и слышу: Шура-Шура, Шура-Шура. Ну вот, жила я, жила... И не одна. Была у меня подружка Дуся. Самая лучшая. Мы с ней все вместе. Даже вместе... ой, хи-хи, старым обезьянам пятки щекотали, а потом быстро-быстро убегали. Каждый банан ели так: она со своей стороны откусывает, я со своей, последний кусок чаще ей доставался. Потому что у нее рот шире. Зато я до четырех умею считать, а она только до двух с половиной... А еще мы друг дружку кокосом по лбу лупили, если вдруг ей или мне какая дурацкая мысль в голову придет.
Вот однажды утром Дуся просыпается и говорит: "Знаешь, Манька, мне сегодня приснилось, что можно в телефоне жить". Я почему-то подумала, что это не очень умная мысль, и тут же на верхушку кокосовой пальмы вскарабкалась, орех побольше выбираю... А она вслед за мной, кокос отняла и вниз его. "Правда, Маня. И там, в телефоне, очень-очень здорово". "А телефон-то – хоть что это?" – спрашиваю. "Ну-у-у, такая штука, точно не знаю...".
Давно уже мы с Дусей решили, что если чего не знаем, надо выяснить.
Прицепились хвостами к ветке очень высокого дерева, раскачались как следует, раскрутились солнышками, у меня даже голова немного закружилась, пришлось глаза закрыть, а потом кончики хвостов отцепили и – пи-и-иу, пиу-пиу! – разлетелись в разные стороны. Оказалась я у тебя в телефоне.
– Неужели ты ко мне случайно попала?
– Ну да!
– А Дуся где?
– Не знаю пока. Найдется.
– Ну и как тебе здесь живется?
– Хорошо. Весело. Без конца что-то моргает, звенит, музыка играет, иногда немного трясет...
– Ну и мне с тобой веселее. Ты симпатичная. Только, Маня, где же твои уши? Я их не вижу...
– Скатала в рулончики и к затылку лейкопластырем прилепила. Чтобы поменьше твоих разговоров слышать.
– Ты воспитанная?
– Я?! Воспитанная?! Хи-хи-хи... Ой-ой! Хи-хи-хи... Да просто если все слушать, что ты или твои друзья болтаете, голова распухнет и станет, как надувной мячик. Перестанет в телефон влезать...
– Маня, имей совесть, я ведь не очень болтливая...
– Не очень, но иногда говоришь такую ерунду... Послушай, а есть ли среди твоих знакомых приличные люди?
– Они все приличные...
– Все? Неужели все они, поглядев на твой телефон, скажут: "Ах, какая хорошенькая обезьянка. Надо ее чем-нибудь угостить"?
– Странные у тебя понятия о приличиях, – говорю я Мане, а сама перебираю мысленно знакомых. И вот что удивительно, по-Маниному приличных среди нет. Не могу припомнить. Все, увидев телефон, тут же спрашивают про модель и качественная ли полифония, и много ли функций, и, кивнув на Манькину рожицу: "А еще заставки есть?".
Но тут я вспомнила одного знакомого. Вот он точно приличный человек. Очень-очень приличный...
– Есть! Есть у меня такой! Ваня его зовут!
У Мани улыбка еще шире стала, хотя мне казалось, что это невозможно.
– Поехали знакомиться!
Ваня встречает нас в дверях. Он пока не знает, что я не одна.
– Привет! – взмахивает длинными черными ресницами и неотразимо улыбается. – Я тебя не боюсь.
И он старательно мотает головой из стороны в сторону, мол, видишь, совершенно не боюсь. Три недели назад Ване исполнилось два года, он теперь бесстрашен.
– А Лорка боится.
Лорка – это сиамская кошка. Она любит покой и к гостям относится с прохладцей. При появлении даже таких безобидных, как я, прячется под диваном. Иногда может провести там целый вечер. Иногда выбирается и, обойдя несколько раз вокруг моего кресла, вспрыгивает на колени. Признала! Какая честь!
Но сегодня с моими коленями у нее ничего не получится. На них сидит Ваня. Занимается телефоном. Увидел его, когда я сматывала с шеи шарф. Несколько минут решал, что лучше: похвастаться перед тетей электричкой – он составил ее из десяти новых машин, все на день рождения подарили, или заняться необычной машинкой без колесиков, которая висит у тети на шее.
Интерес к новому перевесил.
– Это у тебя что?
– Телефон.
Показываю Ване экранчик, Мани там нет. Застеснялась, спряталась. Странная, ведь сама и предложила отправиться в гости. Где она теперь? Ваня жмет на кнопочку. Экран вспыхивает синим светом.
– Фона-а-арик, – мальчишка оборачивает ко мне удивленное лицо. – Выключи.
– Не могу. Я умею только включать, а выключается он сам. Или обезьянка Маня выключает. Любит похулиганить.
– Обезьянка?
– Да...
– Где она?
– В телефоне. Но сейчас она испугалась и спряталась.
– Как Лорка?
– Да.
Ваня спрыгивает на пол, бежит к дивану, заглядывает под него.
– Нет, Ваня, она спряталась в телефоне.
– Покажи.
– Не могу, это очень своенравная обезьянка. Появится сама, когда захочет.
Экранчик гаснет, Ваня опять жмет кнопочку, вновь вспыхивает синий свет.
– Фонарик! Фонарик! Выключи!
– Не могу.
– Обезьянка Манька?
– Да.
– Когда она придет?
– Не знаю.
Ваня вытянул губы вперед, азартно жмет на кнопки. Сначала на экране выстраиваются нули – одна, вторая, третья строчки...
– Ваня, посмотри, сколько нулей. Ноль, ноль, ноль, ноль...
– Ноль, ноль, ноль, ноль... – ласково повторяет Ваня. – Это буковки?
– Это бублики. Специальные воздушные бублики. Ты молодец, что столько их сделал. Маня их обожает. Налопается этих бубликов, становится легкая-легкая и взлетает к потолку...
Ваня на всякий случай поднимает голову.
– ...На люстре любит сидеть – раскачиваться...
– А Лорка не на люстре...
– Да, Лорка под диваном.
Ваня опять спрыгивает, бежит к дивану, нагнулся: "Там Лорка", – и обратно.
– А еще Маня любит прохаживаться по книжной полке вдоль корешков и читать названия. Очень образованная.
– Там папины книжки.
– Да, у твоего папы очень много хороших книжек. А у тебя есть?
Ваня с усердием кивает головой. А сам продолжает нажимать кнопочку на телефоне. Ванины ладошки озарены синим светом, мальчишка завороженно смотрит, как строчка из "буковок" становится все длиннее и длиннее. Теперь в строчке двойки.
– Смотри, Ваня, получилось два-два-два-два...
– Два-два-два-два...
– Это специальные приземляющие бананы. Маня их съест и опустится с потолка, опять окажется в телефоне.
Ваня взмахивает невозможно длинными ресницами.
И тут мой телефон заиграл красивую мелодию.
– Але, я вас слушаю... – я стараюсь, чтобы мой голос звучал солидно.
– Это кто? – Ване любопытно, он переводит взгляд с телефона на мой рот и обратно.
– Обезьянка Маня. Говорит, что ей пришлось отлучиться. Она разыскивала подружку Дусю. И все получилось, Дуся нашлась. Еще спрашивает, что за мальчик сидит у меня на коленях.
Ваня засмущался, заулыбался, сморщил нос, начал тереть его.
– Ну, давай, ты же не боишься.
В который уже раз соскочил с колен, развернулся ко мне лицом и, вытянувшись в струнку, отрапортовал:
– Ваня Крылов Петрович Иван.
– Маня восхищена твоим именем. Ей хочется, чтобы у нее было такое же длинное. Придумаем?
– Придумаем. Да.
– Еще Маня спрашивает, сколько Ване Крылову Петровичу Ивану лет.
Ну, это для Вани сущий пустяк. Он протягивает мне обе руки. На правой распрямлены два пальца – указательный и средний. И на левой тоже:
– Два! Лет! Да!
– А какую книжку ты прочитаешь Мане?
– Про Айболита.
Прямо у меня в руках телефон радостно заморгал и завибрировал.
– Ваня, посмотри, как ты обрадовал Маню. "Айболит" – ее любимая книжка.
Ваня счастлив. Манины и его вкусы неожиданно совпали.
– Маня спрашивает, удастся ли ей покататься на твоей длинной электричке? Она как настоящая.
Ваня, вовсю улыбаясь, кивает головой.
– Тогда она просит чуть-чуть подождать. Сейчас придет.
Я заканчиваю разговор. Ваня тянется к телефону. «Сейчас, мальчик мой, потерпи». И вот на экране появляется смешная рожица. Глаза у Вани становятся круглыми-прекруглыми от восторга.
– Обезьянка... Манька...
Он давит в волнении на кнопки, но Манькина рожица не исчезает.
– Не горит. Где фонарик?
– Не горит. Это Маня проказничает. Она пришла к тебе в гости сама. А фонарик спрятала.
Ваня тянет телефон к себе, я снимаю тесемку с шеи. Ваня бережно несет Маню к «электричке» и укладывает ее в первый почетный «вагон».
– Фью, фью! – я легонько свищу, приходится самой это делать, ведь игрушечные машинки не умеют свистеть.
– Фью, фью! – вторит мне Ваня. Мы трогаемся с места и торжественно катим электричку по ковру. Вперед, до дивана, а потом разворот – и обратно, до окна. И снова к дивану. В первом вагоне развалилась на сиденьях Маня. Она улыбается во всю мордочку. Довольна. Нравится ей такая жизнь.
Завершив десятый рейс, Ваня наклоняется над обезьянкой:
– Приехали!
– Ну что же, – я вспомнила о чтении. – Неси Айболита.
И мы читаем в два голоса. Когда я путаюсь – замешкалась, не успела перевернуть страницу, Ваня поправляет меня суровым голосом:
– Неправильно!
И мы повторяем правильно.
А дойдя до строчки: «Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо», – вдруг слышим, как в наш дуэт вплетается третий голос. Это Маня. Она даже немножко всхлипывает от переполняющих ее чувств.
А потом мы поем песенку про гусей. После каждого куплета Ваня растерянно вертит головой:
– А дальше я не помню!
Но я продолжаю песенку, и он, вспомнив слова, подтягивает мне.
– Ваня, Шура, идите полдничать, – зовет из кухни Ванина мама.
– А обезьянка Манька? Пойдет? – испугавшись, что обезьянку придется оставить одну, он бежит на кухню. – Мама, а Маня? А Маня, мама?
– Ну, конечно. И обезьянку с собой берите.
Телефон с Маней укладываем на стол. Мама ставит перед ним кружку с кефиром и блюдце с яблочным пирогом. То же, что и перед Ваней. Ваня ест с удовольствием. Кефир вырисовывает у него на губах тонкие белые усики. Мы с Ваниной мамой восхищаемся этими усиками, Ваня хохочет. В это время Маня, незаметно для всех, тоже управилась с едой. Мы посмотрели, а посуда ее пуста. Ай да Маня! Пришлось только стирать кефирный след с экранчика.
Ну что же, пора собираться домой. Смотрю, Манина улыбка стала грустной. И Ваня бы Маню от себя не отпускал, если б его спросили. Телефон опять заиграл.
– Але, я вас слушаю...
– Это я, Манька, – слышу в ее голосе беспокойство. – Имя! Вы забыли про мое имя!
Собираем консилиум: Ваня, Ванина мама и я. Обсуждаем разные варианты. Наконец предлагаем:
– Как тебе – Маня Мартышкина Африкановна Мария?
От такого великолепия Маня закатывает глаза. Ваня чуть не плачет:
– Где глазки?! Маня, открой глазки!
– Маня, действительно, как тебе не стыдно пугать приятеля.
– Он мне друг, а не приятель, – ворчит обезьянка, открывая глаза.
Дальше следует сцена прощания. Ваня с Маней долго смотрят друг на друга. Потом Ваня трижды звонко чмокает экранчик. Мне дежурно машет рукой: пока-пока.
В маршрутке Маня спросила меня:
– Послушай, а у Вани телефон есть?
– С экранчиком нет, Ваня еще маленький.
Маня вздыхает:
– Жаль... Я бы хотела жить в его телефоне. Меня бы каждый вечер на настоящей электричке по ковру катали. Про Айболита читали. Воздушными бубликами до отвала кормили и кефиром с яблочным пирогом...
– А как же я? Ведь заскучаю без тебя...
– Я бы к тебе Дусю направила. Она тоже смешная. А сейчас у нее очень серьезный хозяин, сколько Дуся ему ни улыбалась, он ни разу не ответил. И очень долго разговаривает по телефону, все о делах, о делах, неинтересно...
– Знаешь, таким людям Дусина рожица как никому нужна. Так что пусть она с ним еще побудет. А мы с тобой. Ваня подрастет немного, тогда и будем решать.
– Ну хорошо, – обезьянка Манька облегченно вздыхает, я прячу ее под куртку, и мы обе закрываем глаза. Когда едешь в маршрутке, а ее мягко покачивает, сам не замечаешь, как начинаешь дремать.