Вечер начинался с известий. – Андрюха парализован. Энцефалит. – Пустота и до этого висевшая над нами, ещё более сгустилась. – Я вчера к нему ездил жуткое зрелище, он просил никому не сообщать. – тишина - Но вам я, я не мог…- плач -. - Это серьёзно -, как-то автоматически спросил третий, рука, не дожидаясь ответа, взялась за гитару. Рваный ритм нервной музыки вылетел из-под пальцев. Мы, трое сидели в лесу, каждый сжимал в руке по бутылке портвейна. Лес опрокидывал на нас колючие лапы хвои, сквозь них пробивалось августовское небо то, безразличного цвета. Второй надел свитер и серую кепку. – То, что он любил. Он восстановится, такой сильный, – к чему это было говорить, никто не знал, но всяк пытался успокоить хотя бы себя. Парой слов и тостов, с прогорклым вкусом словно говорим о покойнике. Вопросов больше не остовалось принесённая водка и смена пришедших с ней людей быстро отвлекла. Но тошнота, перекрывшая горло не проходила. Нет смысла пересказывать весь пьяный базар, веселее всех и фальшь троих ржавших так натурально и истерично, что многие в не понимание смеялись над ними. Далее трое идут за водкой… Сквозь не большой туман я увидел голубые фасады московских новостроек, с башенками над подъездами. Я сидел в песочнице, прижавшись спиной к её борту, песочница светилась ярким жёлтым светом, во дворе, наверное, уже была осень. Туманом оказалась дымка лиственных костров, разбросанных по двору под контролем человека в оранжевом жилете. Небо свисало очень близко, кажется, до него можно достать, не вставая на ноги... По пути я изловчился потерять память. Очнувшись от ударов в лицо, я свернулся в клубок закрывая руками голову, боли не чувствовалось просто резкое прикосновения и ощущение что на месте удара что-то осталось. Две руки схватили меня, поставили на ноги, но я обмяк и присел на бетонный бордюр, рядом сидел второй. С нами кто-то начинал разговаривать, один глаз заволокло кровью, рядом валялся обрезок трубы, волосы промокли. Мне что-то твердили про магазин… Я отвечал матом, за что ещё и ещё раз получал по морде… Третьего мне видно не было.
Другой конец песочницы занимала девушка. Девушка смотрела прямо на меня, и о чём-то её пухлые губы мне говорили, она иногда прерывалась для улыбки. Её ноги были согнуты в коленях и по русалочьи поджаты под себя. Глаза цвета неба, с толстыми ресницами с умилением смотрели на меня. На секунду показалось, что она уже всё про меня знает. Хотя я однозначно видел её в первый раз. Между нами в песочнице играли дети много маленьких, похожих на космонавтов пузатых крох. Один использовал мои джинсовые ноги в целях каких то своих декорацй, попутно обсыпая их песком… Женский голос равнодушно просил чтоб меня хотя бы на время оставили в покое. Ее, наверное, послушались. Я сказал второму, что пора убираться отсюда. Так и сделали, пробежав метров семь, я получил удар двумя кулаками в спину а, упав на колени так и стоял, дожидаясь следующего удара, он незамедлительно последовал. – Вставай, вставай. Деньги. Деньги. Из заднего кармана я вытащил деньги эквивалентом на три водки, две запивки. Видно после этого нас отпустили… Третьего мне видно не было.
Дети игрались, а она говорила. Мне было приятно её слушать, рука потянулась ей на встречу и она ухватилась за неё. Её руки были тёплые, она сильно сжала ладонь. Огляделся вокруг, голова закружилась. Я стал счастлив, что-то было потом, но я очнулся.
Проснувшись мне, хотелось об этом рассказать. Я огляделся, было трудно вертеть головой, один глаз прикрыт сползшей повязкой. Сдирая повязку, мне представилась липкая боль и красные пятна. Память немного просыпалась, реальность этого утра начинала предъявлять всё новые аргументы в свою пользу. В комнату сильно хромая вошёл третий. Я отвернулся к стене и постарался заснуть.