Зеркало в ванной. Зажмурив глаза, перед тобой стоит человек. Его видно со спины. Правая рука скользнула по переносице, разгладив на секунду морщины (так нравящиеся молоденьким девочкам), и подалась к подбородку. С подбородка пальцы перебрались на впалые щёки, цепляя щетину, рыжеватого цвета не буйно расползшую по лицу. Охватив выдающиеся скулы, рука тянется к шее. Здесь отражение человека, которое мы наблюдаем в зеркале искажается в нервной улыбке, стройным рядом слегка пожелтевших зубов, требующих чистки. Человек открывает глаза и окидывает взглядом лицо покрывшееся, от внезапного света, мелкой водной рябью. Красные прожилки, подло выдающие бессонность сегодняшней ночи, приобрели очертание и теперь мы можем сказать, что это крупные глаза ясного зимнего неба. Этому лицу на вид не больше 20 лет, судорога холодной струи обдала его сверху. Началось утро, новое утро. Руки потянулись к пасте и щётке, к полотенцу, к бритве. Бритва задержалась на лице дольше всех, она играла как женщина, лаская кожу и будто бы нехотя пустила обещанную кровь. Красная капля соскочила с подбородка в наполненную раковину, очертив перед смертью круг. Выше перечисленные процедуры ободрили лицо, его обладатель посмотрел на отражение с тем же удручённым взглядом и, повернувшись спиной, вышел. В зеркале показалась тажа водная рябь, за которой смутно виднелось очертание хозяина. Сидящего на полу обхватив острые колени руками, его тело медленно покачивалось в такт заунывной мелодии игравшей у него в голове. Его рот постоянно впускал и выпускал дым, а губы заходились от избытка слов не слышимых через зеркало. Кровать, поддерживающая ему спину, неразобранной аморфной тряпкой занимала пол комнаты, здесь же рядом уходя в потолок разлёгся шкаф, со стен смотрели пафосные портреты, Русские церкви чернели на белых листах прикрепленных на этих же стенах. Комнату уменьшало обилие книг, разбросанных везде. Человек, застывший в пространстве, часто смотрел на часы и в интервалах около пяти минут хватал очередную, книгу. То ли в надежде найти ответ, может в жалких попытках отвлечься. Иногда он брал тетрадь лежащую под рукой и в спешке записывал (буквы не разобрать), или рисовал, но всё не цветы, а людей в плащах, а может халатах и лишь в конце ночи получались глаза с выведенными бровями, линией заканчивая слегка курносый нос, и заретушированная, немного напуганная тонкая полоска губ, почему-то горящие свечи. Клетчатый плед лежащий тут же на полу, по первому желанию обхватил его ноги, и вроде становится лучше… Здесь зеркальная иллюзия разбивается входящим соседом, разглядывающим себя в зеркало справляя утреннюю нужду. После его ухода зеркало вновь возвращается к молодому лицу, также тщательно бреющему щетину, он не в сравнении сегодняшнему настроению выглядит весёлым и улыбаясь рассматривает пенистый подбородок. – Что ты показываешь мне, что? Рука, замерев на сонной артерии, мерно пульсирует, я боюсь смотреть ему в глаза. Взгляд хватается за блестящее лезвие. Рука соскальзывает, и зеркало покрывается красной, лаковой плёнкой.