Комната не большая, по-моему, в обычной, блочной хрущёвке, на втором этаже. Комната с небрежно раскинутыми женскими вещами, на деревянном столе, на оранжевых, кислотных стульях из летних кафе, на скособоченном диване, с полуголой женщиной. На столе остатки вчерашнего ужина, винные, пустые бутылки, разбросанные цветы, красные кладбищенские гвоздики, под ногами валялся, скипевшийся чайник, он тихо постанывал, переворачивая обожжённые бока, тяжело задышал, затих, свистнул, снова затих, ему больно, дни сочтены. Шторы были плотно задёрнуты, через них пробивался свет. На стене, висел портрет, бывшего вождя В.И. Ленина, в старом поношенном пиджаке, на шею завязан бесцветный от времени галстук , кепка немного сбита на бок. В его некогда озорных глазах, виделась усталость, может быть даже малозаметная скорбь, или боль, правый уголок рта его был немного опущен, бородка поистрепалась, и даже его жилистая правая рука не показывала, нам пути, в будущее, в грядущий рай на земле, к вечной жизни. В 2000г. он пережил инсульт, с парализацией правой стороны. Женщина, нервно спящая на кровати, ухаживала за ним, её первая профессия была палатной медсестрой, в тот день, её не было дома. А он ещё с утра чувствовал себя неважно, и даже не пошёл за свежей новостной газетой, решив перечитать совсем старые эпохи застоя, и сесть за не дописанную биографию. К вечеру ему стало лучше, он резко встал с кровати, заварить чай и упал, ноги подкосились а железная голова отлетев закатилась в дальний угол под батарею, он попытался позвать на помощь, язык не слушался, рот был забит овсянкой, и он просто лежал, трогая левой рукой шершавый палас, лежал ждал итога, мыслей не было, лишь из середины груди лезли какие то чувства, он их помнил, эфирные призраки из детства, перед ним была, мама, бабушка, няня, гимназия, детские шалости и первая любовь, унижение от учителей и радость на рождество, ожидание чуда и подарков. Он не мог вспомнить лишь своего брата, но это ничего, может, его совсем не было. Когда она вернулась, он практически вспомнил, какие у брата были цвета волосы, цвета… Из глаз её брызнули слёзы, она обхватила его за шею, и ласкала как когда-то давно, при болезни ласкала мама. Она шептала ему на ухо, но он не слышал, только кивал и гладил левой рукой, мокрый палас, он обмочился. Ему тогда не было страшно, она была рядом и он, и она, и он, и она, откуда она появилась, он не знает, когда то позвонила в его дверь и осталась, на день, на неделю, на годы, на всегда. Она не была красивой, впрочем, как и все еврейки, но у неё был шарм, тот забытый воздушный sharman, девушки начала 20 века, южный бриз Чёрного моря или итальянского Капри, пышные как смоль витые волосы, немного горбатый нос, алые губы и глаза диких зверей, с дегтярно-чёрными дугами бровей, над ними. Свободна. Она хорошо и разнообразно готовила, как хвалилась, у неё была очень хозяйственная бабушка, больше про своё прошлое не говорила ни слова, иногда замирала, словно заглядывая себе внутрь, он понимал, старался не мешать ей, уходил. Оказалось она профессионально управляется с пишущей машинкой, иной раз он мог надиктовать ей в день до ста страниц, был очень продуктивен и азартен в работе, но не разборчив и слишком горяч в своих мыслях. И ей после ночной нежности, приходилось, иной раз всё переписывать, нещадно вырывая целые главы, и вставляя монологи, льющиеся из него во время секса. Своего имени она не говорила, по её же просьбе называл - Смешная … После больницы, где она жила во время его болезни, он не смог говорить, а тексты которые царапал левой рукой, стали совсем абсурдны, и могли издаваться лишь ребятами изAd Marginem. Последние главы она писала сама, читая ему их по вечерам, он кивал и всё плакал, тужась о чём-то ей рассказать или спросить, тогда она брала его за руку и была рядом, пока он не засыпал. Женщина на кровати проснулась, поднялась, отодвинула занавески, за окном, апрель, яркое, весеннее утро. На столе лежала совсем новая книга, в глянцевом переплёте, с его портретом – «Биография В. И. Ленина. От первого лица. Посвящается Анне Каплан, единственно любящему, меня человеку». – Трясущимися руками она прикурила сигарету, выпила остатки вина, он глядел на неё с портрета не мигая, смотрел сквозь неё.