Сегодня небу грустно, оно плачет, серые полоски бровей нахмурили синюшный лобик воскресного утра. С неба на повисшей верёвочной лестнице, держась прозрачными руками за край каната, спускается дождь. Он идёт не спеша, потихоньку осматривая окрестности и заглядывая под козырьки резных питерских крыш. Кто там? За окном появилась листва, майские брызги занесённые с городских окраин, барабанили липкие побеги. Сделайте разные лица, сегодня вы услышите стук запоздалой весны. По стенам затхлой комнатушки промчался первый луч этого дня но, не долетев разбился кислой каплей о стекло и, поверив в свою невезучесть, рухнул в воронку водосточной трубы. Из неё побежал по отвесной водной дороге, выкатил кубарем на пешеходный стан. И с чертыханьем и злостью срывающейся с обветренных губ, начал отряхивать старомодно потёртый пиджак. Выйдя таким необычным для прогулки манером под уже кофе с молоком небо, я огляделся. Брызги летевшие градом из огрызка жестяной трубы не давая опомнится, погнали меня по улице. Редко я вот так хожу, всё с рюкзаками и пакетами, всё до забития мозгов, до интоксикации головы серым веществом. Летать, ну хотя бы не летать, а шагать, четко перебирая ногами, обходя затравленные лужи, вдыхая осиплость весеннего кашля, отбрасывая толстым ботинком тихо спрятавшееся под талый лист вечернее отражение.
По обоим бокам, стройными рядами мелькают вереницы фасадов. Из нависших над тротуаром домов начинают появляться люди, не спеша, украдкой высовывать шею и, убедившись в наличии зонта, легко по весеннему вылезать из заледеневшей парадной. С увеличением количества людей, скорость движения мутнеет, превращаясь в журчащий уличный поток. Из него то, голосом тромбона, оркестрового альта передо мной объявилась спина с накинутым белым капюшоном. В этот чертовски радостный день эта спина показалась мне знакомой, а джазовое биение сердца подсказало пойти за ней. Остаток дня мы гуляли, бродили с заходами в магазины и серенькие, как и всё в этом городе кафе, дышали яркими, как и всё в этом городе парками. Не обошлось без знакомства с мадам, разгуливавшими по Невскому в поисках мужчин и попутно увлечённых выполнением вечернего моциона. Катания на метро и механического голос дающего понять, что мы лишние. А ночью, нависшей белым облаком над городом, сдобренную портвейном и видом на спины расправляющихся после сна мостов. Направились по домам. На удивление обратные дороги наших усталых тел частенько пересекались. А на последних аккордах монотонного стука топающих ботинок, булыжной гармонией слились в одном слабеньком блюзе, переходящем в тот же дом, подъезд, и перевёрнутый с утра мною номер квартиры. Испугавшаяся улыбка, оцарапав мне губы и боясь пошевелиться, чтобы не упасть, застыла на лице, рука потянулась к звонку. Долго не открывали, а когда дверь распахнулась, я увидел большого волосатого мужчину в семейных трусах. Прежде чем почувствовать его кулак, растёкшийся у меня по лицу, в голове пронеслось. Дежа вю.