Лучше, чем с жеребцом!
В том, что, рожая, пианистка заговорила по-русски, особого криминала не было. Рейх относился к репатриантам более, чем лояльно . То, что в её официальной биографии русских корней не удалось обнаружить даже в третьем колене, вызвало у полицейского унтера, проводившего рутинную "отработку сигнала", определённые сомнения. Найденный гестаповцами в вещах пианистки передатчик, казалось, расставил всё по своим местам.
"Копавшие" в то время под Штандартенфюрера эсэс Штирлица коллеги из конкурирующих спецслужб вовсе не подозревали его в шпионаже. Что не мешало им искать его "пальчики" на местах преступлений - вплоть до банальной уголовщины.
Шеф Штирлица, Мюллер был неглуп, но по невежеству в области судебной экспертизы он ничуть не уступал остальным "экспертам". То, что любой фраер может за пару минут перенести скотчем "пальчики" со стакана воды, скажем, на рукоятку ножа, или ствол пистолета, никогда не мешало суду признавать их одной из самых убедительных улик.
Так что, для Мюллера, отпечатки пальцев его подчинённого на чемодане с рацией были неопровержимым доказательством вины. Он не отдал немедленного приказа об аресте Штирлица лишь потому, что его интересовало не признание в шпионаже, которое можно было легко получить под пытками, а реальная информация и, по возможности, сотрудничество разведчика.
Штирлица надо было заставить нервничать, метаться и делать ошибки. Запутавшись окончательно, он станет лёгкой добычей для контразведки. В этом контексте, поручить ему вести допросы пианистки казалось идеальным решением.
Штирлиц не знал о том, что его пальчики идентифицированы. Он был не в духе просто потому, что накрылся его основной канал связи. Радистку надо было кончать, пока не распелась. Но это не решало проблемы связи. Она так удачно попала ему в руки... Но он не верил в случайности. Штандартенфюрер знал, что под него копают - и носом чуял слежку.
Надо было так сформулировать приказ о ликвидации, чтоб комар носа не подточил. Только обвинение в саботаже расследования ему и не хватало. Когда подручные спросили, что делать с пианисткой, Штирлиц раздражённо распорядился отдать эту ****ь собакам, надеясь на хвалёную немецкую пунктуальность.
На следующий день к изумлённому Штирлицу привели на допрос цветущую пианистку. Она поблагодарила своего шефа, заметив, что кобели были просто великолепны. Размеры, конечно, не те, что у жеребца из учебки, зато - целая стая!